Усмехнувшись, я вернул дедовские артефакты на место – деревянный ящик удачно подпирал кровать, заменяя сломанную покосившуюся ножку.

А через несколько минут я уже входил в один из подвальных классов. Интересно, придёт или нет? У обоих вариантов имелись равные шансы. В нашей академии тоже можно было не прийти на занятие и получить справедливый выговор, но после трёх выговоров отчисляли, здесь же дела обстояли несколько сложнее. В соответствии с уставом, выговоры стихийникам назначали, но толку-то. Их уже наказали так, что дальше некуда – обязали учиться здесь, а всё остальное… вряд ли им так уж страшна уборка, помощь лекарям или на кухне. Разве что самым высокородным, если такие здесь учились.

Семь ровно. И всё ещё пустой класс.

Хотя, как класс. Здесь не было окон, не было мебели, даже самой плохой полки не висело. Зато, обитые чем-то мягким стены и пружинящий пол создавали специфическую атмосферу, неуютную и вызывающую опаску. И тем бредовее смотрелась зеркальная стена, в которой отражался весь немаленький зал.

Бросив куртку на пол, я остался в чём-то вроде жилета на металлических заклёпках, а после проверил браслет. Артефакт не радовал, мерцая жёлтым. То есть у меня от силы одно-два слабеньких заклинания. Мда. Возможно, и правда, не стоило торопиться с кураторством. Тем более таким.

И, если лиерра Киндерен решит не приходить, это будет неплохим выходом для нас обоих. Неплохим выходом для меня, потому что её за это наградят отработкой, но, так и быть, я поспособствую, чтобы отправили непонятную лиерру на кухню, а не в какой-нибудь зверинец.

– Малин, лиерра Киндерен.

– Оповещена, – мелодично пропел шарик. – Проверить местонахождение?

И испортить весь план?

– Не надо.

Малин исчезла, а я подошёл к зеркалам.

Очень давно я не занимался вот так, лицом к лицу с самим собой.

Первые месяцы первого курса мы только и делали, что всей группой любовались в собственные отражения. Зачастую сине-фиолетовые отражения, потому что куратор Блекхендберг хоть и была женщиной и, в теории, леди, но измываться над нами это ей не мешало. И тренировочные бои у нас проходили занятно – без защиты, без артефактов и без магии. В расчёте только на собственную силу и ловкость. И, да, босиком и без рубашек.

Так сильнее урон и так быстрее учишься, если, конечно, не нравится ходить в виде одного большого синяка.

Нам не нравилось. Поэтому и на полигоны нас перевели в рекордные для академии сроки – уже к зиме мы тренировались только на улице. Снег, дождь, грязь? Арину Блекхендберг, когда-то лекаря, а позже боевого мага, вскрывшую свою силу в позднем возрасте на войне с фаркасами, наши удобства не заботили. И зеркала закончились сразу, как она поняла, что стойки мы выучили и что не окочуримся, занимаясь по колено в сугробах.

И за это ей большое спасибо.

Потому что восстанавливался после антимагической ванны я на одном усилие воли. И на понимании, что сказала бы куратор, увидь меня слабым и с трясущимися мышцами. И что заставила бы делать.

Хмыкнув, я потянулся к поясу и отстегнул стааш.

Укороченный жезл с бериллом в навершии привычно лёг в ладонь. Провернулся в руке, подчиняясь движению пальцев. Описал резкий круг, повинуясь. И едва сдерживаемый, застыл в руке. Словно чувствовал, что вокруг полно тех, на ком не помешало бы испробовать действие стааша.

Пять минут восьмого.

Лиерра Киндерен потерялась в академии, где живёт пятнадцать лет?

Не став терять время на подопечную, которая теперь уже точно не придёт, я начал разминаться.

И остановился, лишь услышав три громких хлопка за своей спиной. Откровенно издевательских и, откинув со лба прилипшие волосы, я поднял взгляд.

– Опаздываешь.

– Стоило уточнить, в каком именно классе будет проходить занятие. – Лиерра Киндерен пересеклась со мной взглядом на короткое мгновение, а после бросила сумку рядом с моей курткой. – Профессор Шалинберг.

В зеркале отражалась всё та же студентка – наглухо зашитая в костюм из укавираса и не желающая никого слушать. И слушаться. Хотя то, что она здесь уже можно было считать успехом.

– На наших занятиях можешь звать меня по имени и на «ты». – Я повернулся, чтобы посмотреть на реакцию.

– Бегу и падаю, – фыркнув, не разочаровала Аделин.

– Если ничего другого ты не умеешь, – иронично подняв бровь, – так и быть беги. Можешь даже падать, только для начала…

– Я не собираюсь выполнять приказы, которые…

– Раздевайся. – Она так и застыла с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. – Сама. Или я заставлю тебя это сделать.

– Что? – с застывшей улыбкой переспросила Аделин.

– Я думал у вас здесь проблемы с магией, а не со слухом. – Я прицепил стааш к поясу. – Малин, усиль щиты до предела, опечатай дверь и шли сигналку, только если дойдёт до второго уровня опасности.

– Кому послать заклинание? – Всё так же дружелюбно отозвалась душа без души.

Забавно. Будь Малин живой, насколько это возможно, отклик был бы куда более эмоциональный. Да даже отбитые близнецы Делаберги послали бы меня с такими выходками, но, раз уж лиерра явилась на занятие, глупо не проверить на что она способна.

– Ректору и… Ареку Вердебургу.

Если Оттельберг ещё может бросить меня на растерзание стихийнице, то в Ареке, даже злом и обиженном, точно взыграет совесть. И хорошо, что хотя бы у кого-то в этой академии она есть.

– Что вы делаете? – Помрачнела Аделин и отступила к двери, но поздно.

Чем мне ещё нравилась Малин, так это расторопностью. И неспособностью думать, лишь выполнять приказы.

– Итак, – широко улыбаясь, – начнём с перчаток?

– Вы рехнулись! – выдохнула Аделин. Оглянувшись, она повернулась спиной к стене и шагнула левее.

– Даже не начинал. Лиерра Киндерен, будьте так любезны, снимите перчатки. – Склонив голову набок, я шагнул к ней.

Аделин продолжила отступление. В угол. Может, стоит сказать ей, что это не самая лучшая позиция для обороны?

– Нет, – решительно тряхнула она головой, коснулась волос, и они свернулись в уже виденный мной пучок.

Она серьёзно собирается со мной драться?

– Это приказ куратора, Киндерен.

– Да хоть императора, – огрызнулась она и отцепила от пояса кинжал. Тоже уже виденный.

– Не поможет, – кивнул я на руку с зажатым оружием. – Как не помогло на полигоне.

– А я попробую, – стиснув зубы.

– В чём проблема? – Я остановился в нескольких шагах от неё, осмотрел с ног до головы, поднял бровь. – Твои руки в шрамах? Перчатки вросли в кожу? У тебя там чешуя?

– Даже если так, вы об этом не расскажете. Не подходите! – И предупреждающий взмах кинжалом, от которого я просто уклонился.

– Недавно твои одногруппники пытались убедить меня в собственном могуществе, – отозвался я со смешком, – жаль, не получилось. А теперь угрожаешь ты, только всё ещё не страшно.

– Вы ничего не знаете, – мрачно. – Даже представить не можете, чем это грозит.

– Так покажи. – Ещё шаг. – И потом, Киндерен, ты точно хочешь выговор и отработку?

– Уже лучше они, чем… – Заминка, затравленный взгляд и дрогнувшие на кинжале пальцы.

Усмехнувшись, я скрестил на груди руки.

– Чем что? Моя смерть? Что же, лиерра, с одной стороны забота о моём здоровье греет душу, но с другой…

Рывок, лёгкий удар по руке только чтобы выбить кинжал, захват. Исключительно нежный и аккуратный, чтобы потом Оттельберг не выгнал меня из академии за увечья студентам.

– Я – боевой маг, Аделин, – насмешливо ей на ухо, – который не один раз бился с такими, как ты. Почти такими – те были злее, опаснее и безумнее. И я хочу знать, насколько правдивы ужастики о вашей академии.

Разжав руки, я легко подтолкнул её вперёд, одновременно отступая. И примирительно поднял ладони, встречаясь с взбешённым взглядом.

– Ты не победишь меня, пока не снимешь перчатки. Ты не выйдешь отсюда, пока не снимешь перчатки. Ты не убьёшь меня…