Да не может этого быть.

В самом дальнем и тёмном углу аудитории сидела лиерра из двора – та самая, что вырастила розу за несколько коротких мгновений. Глубокой осенью. Посреди снега. Сквозь каменную брусчатку. И сейчас она сидела, рисовала что-то карандашом и не обращала на мир вокруг никакого внимания.

– Профессор Шалинберг? – Дверь открылась, вошёл лекарь в белом халате. Яркий лекарственный аромат поплыл по аудитории, привлекая внимание студентов. – Лекарь Ниррет Тьерк.

– Прошу вас, лекарь Тьерк, приступайте. – Я махнул рукой в сторону забеспокоившихся студентов.

– Вы уверены, профессор? – осведомился высокий и крепкий Тьерк, доставая из кармана флакон с лекарством.

– Ничем мы не больны, – мрачно басом отозвался квадратный и массивный стихийник с эмблемой факультета земли на пряжке. – Профессор неправильно всё понял.

– Вы же знаете, – игнорируя льера, обратился я к лекарю, – главный признак ушной болезни – выборочная глухота и сыпь по краю ушной раковины. Глухоту я могу подтвердить, а высыпания вы можете проверить сами.

Вот только десятью минутами раньше, накладывая прицельное заклинание сыпи, я метил в группу из тринадцати студентов, не зная о наличие ещё одной лиерры.

– Студенты, прошу по одному подходить ко мне, ушная болезнь не шутки. Или хотим совсем лишиться слуха?

Лекарь Тьерк с моего разрешения поставил небольшой саквояж на преподавательский стол, в то время как я отошёл, привалился плечом к стене и ироничным взглядом провожал каждого из самых умных. Естественно, всех с очень специфической сыпью.

Не надо злить боевого мага. Особенно, если у него отличный диплом и лекарское дело в качестве факультатива.

– Лиерра Киндерен. – Тьерк поднял взгляд на ту самую студентку. – Будьте добры, – и красноречиво указал на место перед столом.

– Я не больна, – неожиданно глубокий и мелодичный голос заставил вскинуться и рассмотреть лиерру внимательнее. Проблема, учитывая, что её угол и, правда, оказался тёмным.

– И всё же, – улыбнулся Тьерк и, раздражённо выдохнув, лиерра Киндерен поднялась с места.

Самое удивительное, что за её высокомерным спуском наблюдал не только я. Вся группа следила за одной отдельной взятой студенткой, словно они впервые её видели. Больше того, маг земли, который решил, что не только самый умный, но и самый здоровый, вовсе отодвинулся, когда она проходила рядом.

– Прошу вас, лиерра, откиньте волосы.

Какое-то хитрое движение затянутой в перчатку руки и длинные разноцветные локоны в мгновение стянулись в пучок на затылке. Такой же, как носила Аурелия во время лекций.

Тряхнув головой, я отогнал странные мысли.

И, естественно, лиерра Киндерен стала единственной здоровой студенткой в этом помещении.

– Что же, лиерры и льеры, – покачал головой лекарь, – к моему большому сожалению, профессор Шалинберг прав – вы заражены. Сейчас каждый из вас снова подойдёт ко мне для того, чтобы закопать в уши это лекарство. – Тьерк поставил перед собой флакон с тёмной смолянистой жидкостью. – Кто будет первым?

Главная особенность ушных капель состояла в том, что нужный эффект приходил не сразу. И, с ухмылкой наблюдая за студентами, которые думали, что легко отделались, я точно знал, что сегодня на обеде мы не досчитаемся группы И-666.

Всех, кроме лиерры Киндерен.

Обед прошёл весело.

Для меня весело, потому что студенты ещё больше перешёптывались, враждебно косились на меня, но смеяться больше не думали. Всё-таки страх – лучшая мотивация, я оказался прав.

Неудивительно, учитывая какую школу пришлось пройти мне. Самый известный артефактор в империи, герцог, ближайший соратник прошлого императора по совместимости стал и дедом, посвятившим всё свободное время моему воспитанию. Своеобразному воспитанию, учитывая сложный характер и силу Исгарда Шалинберга.

Дед искренне считал, что лучше всего ошибки постигаются на собственном опыте, и, начиная с пятилетнего возраста, я, боясь сказать слово против, послушно топился, травился и калечился, пока не научился превращать свои слабости в преимущества. И пока не выучил наизусть большую часть дедовской библиотеки.

И был счастлив, когда замечал едва заметную, одобрительную улыбку деда.

Поэтому учёба в академии мне давалась не то чтобы легко, я её практически не заметил. Интереснее всего и мне, и братьям Делабергам – бессменным друзьям и племянникам императора, которым тоже в детстве досталось, были занятия на полигонах и вот тут-то мы показывали полную силу. Ту самую, которая восхищала преподавателей и давала нам право на маленькие шалости. Для нас, воспитанных далеко не в тепличных условиях, маленькие, но вызывающие у остальных трепет и зависть к нашей вседозволенности.

Просто никто из завистником не догадывался, как мы огребали, стоило вернуться домой. И как радовались хотя бы глотку свободы на протяжении девяти месяцев учёбы вдали от высокородных близких.

Так что стихийники могли радоваться, что учить их приехал я, а не Исгард Шалинберг, который без всякой магии организовал бы карцер за одну только сегодняшнюю выходку.

– Добрый день, студенты. Меня зовут профессор Рикард Шалинберг, я буду преподавать вам контроль над стихиями.

Эта группа оказалась моложе самых умных лет на десять, и среди этих оказался уже знакомый мне Олли Норлок. Что они тут делают-то с такими малявками?

– Добрый день, профессор Шалинберг, – нестройно отозвались студенты, старшему из которых едва перевалило за двенадцать лет.

– Для начала давайте познакомимся, – со вздохом обводя их взглядом, я прошёл к столу, но садиться не стал. Забитые, зажатые, неадекватно весёлые, наивные – каких только детей тут не было.

Детей. Рианы, и за что мне такое счастье?

– Профессор Шалинберг, вас вызывает ректор. Срочно. – На мгновение передо мной появилась Малин и исчезла сразу после сообщения.

Удобно, учитывая, что магические вестники стихийным магам недоступны, как и почти все заклинания обычных магов.

– Отложим знакомство, – покачал я головой. – Откройте тетради, расчертите лист на две половины и в каждой перечислите все свои слабые и сильные стороны. И не шумите, если не хотите заболеть ушной болезнью, как группа И-666, – хмыкнул я, глядя как они разом втянули головы в плечи, и пошёл, судя по всему, на ковёр.

– Профессор Шалинберг. – Оттельберг сидел за столом со сцепленными в замок пальцами. – Объясните, что сегодня произошло с группой И-666.

– Группа в полном… почти полном составе заразилась ушной болезнью. – Сесть мне не предложили и, расставив шире ноги, я сцепил руки за спиной. Так мы встречали профессоров, и Оттельберг, смерив меня взглядом, скривился. – Как только появились подозрения, я вызвал лекаря, который подтвердил болезнь и произвёл лечение.

– Тогда почему группа в полном составе не явилась на послеобеденные занятия? – Раздул ноздри Оттельберг.

– Это мне неизвестно.

То есть лиерра Киндерен тоже решила саботировать?

– А вам известно какой эффект имеет лекарство от ушной болезни?

Хлопнул бы ректор по столу, я бы, может, впечатлился, но он лишь сверкал глазами из-под кустистых бровей. Надеялся, что я стану каяться?

– Да, я испытал его на себе, поэтому сразу распознал симптомы. Ректор Оттельберг, это всё, что вы хотели узнать? – Я поднял бровь. – У меня осталась без присмотра группа О-112, а, учитывая их возраст…

– Идите, – недовольно махнул рукой он. – Хотя, подождите. – Оттельберг вдруг воссиял такой счастливой улыбкой, что неуютно стало даже мне. – Раз вы, Рикард, такой прекрасный специалист, я отменяю ваш испытательный срок.

Вот так просто?

– Благодарю. – Я едва склонил голову, подозревая, что настоящие неприятности начнутся прямо сейчас.

– У каждого преподавателя есть подопечные, которых они курируют и готовят к ежегодной комиссии. Раз вы теперь официально состоите в штате академии, то и вам положен надзорный студент. – Оттельберг встал и задумчиво коснулся подбородка. – Кого бы вам назначить…