У Аллы такой миссии не было, но, видимо, её грела мысль о завтрашнем свидании с морем. Конечно, Черное море в начале мая ещё не предполагает долгих плесканий, но вот позагорать мы и в самом деле можем — если погода будет климатить. Пока что нам везло.

Но у Аллы запас прочности оказался низким. Подремывание в дороге, наверное, не смогло её удовлетворить, и в какой-то момент она угомонилась замерла, свернувшись калачиком и максимально поджав ноги. Я же не спеша докурил сигарету, прикурил вторую. И в это время к станции подъехал ещё один желтый «Лиаз», из которого начали выходить пассажиры — много, много пассажиров.

Я смутно помнил трудности, которые испытывали пассажиры общественного транспорта в этом времени. В моем будущем какие-то проблемы тоже имелись, но в целом не самые большие — на больших табло можно было посмотреть, когда придет нужный автобус или троллейбус, и если ждать нужно было долго, продумать альтернативный маршрут. Например, вызвать такси, не махая руками на обочине, как сумасшедший, а просто нажав пару кнопок в телефоне; я и мои коллеги обычно приезжали быстро, да и стоили наши услуги совсем не безумных денег.

Сейчас же тот, кому надо было попасть из точки А в точку Б, шёл на остановку и надеялся на лучшее. Например, на то, что автобус не только что отошел, а следующий приедет бог знает когда; или на то, что ни одну машину не снимут с маршрута из-за поломки или чтобы обеспечить какое-нибудь срочное мероприятие горкома партии. Бывали и такие случаи — старшие товарищи могли многое рассказать о том, как работалось в автотранспортных предприятиях в советское время. Ну и ломались все эти изделия советского автопрома регулярно, не выдерживая нечеловеческих нагрузок — им постоянно приходилось ходить под предельной нагрузкой, поскольку народ в них набивался как кильки в банку.

Вот и этот усталый «Лиаз» был набит под завязку. Табличку с маршрутом я не увидел, но предполагал, что это вернулись домой те, кто работал в Новочеркасске или ещё в каком городе неподалеку. Помнится, отец рассказывал, что у них на заводе были вынуждены купить собственный автобус, чтобы возить работяг из окрестных сел — иначе они постоянно опаздывали, а городские жители не особо горели желанием идти в горячие цеха. В Шахтах вроде с рабочими местами всё должно было быть в порядке, но я понимал, что не каждый человек способен запросто отправиться на стометровую глубину и в поте лица давать стране угля. Я как-то уже в зрелом возрасте спустился под землю и понял, что гнома из меня не выйдет — единственным моим желанием было как можно скорее оказаться на поверхности, а сердце бешено колотилось от любого странного звука, которых там было в избытке. Так что я понимал тех шахтинцев, которые готовы были ездить куда угодно на этом желтом чудовище, лишь бы не чувствовать над головой многие тонны земли и камней.

Впрочем, разгрузился автобус быстро — сказывалась сноровка привычных ко всему пассажиров и относительно широкие двери. Люди разделились на ручейки и отправились к своим домам — кто-то по направлению в центр, а кто-то пошел вглубь низкой застройки на другой стороне улицы. Они шли кучками, что-то обсуждали, курили. И, кажется, многие были навеселе, но это не мешало им бодро переставлять ноги, неся тело к теплой кроватке.

Я отбросил окурок, достал, стараясь не слишком шуметь, полотенце и зубную пасту, и отправился проверить местный сортир на предмет удобств. Ничего необычного там не было — небольшой закуток с парой кабинок и замазанным окошком под потолком, ржавая железная раковина и кран, который безбожно протекал сразу в двух местах. Но я сумел сделать свои дела, умылся и почистил зубы, тщательно вытерся и поплелся обратно. Окошко кассы уже закрылось, но свет за большим панорамным стеклом ещё горел.

По дороге к машине я вяло размышлял о будущем — сразу лечь спать или же ещё разок отравиться никотином. В надежде, например, что меня осенит, каким образом всё-таки сделать то, ради чего я завернул в этот мерзкий город. Но я особо не рассчитывал на своё вдохновение. Я думал об этом всю дорогу от Москвы и ещё почти две недели до отъезда. И ничего не придумал. К тому же я вдруг понял, что боюсь. Боюсь, что если я всё-таки пойду по известным мне адресам, то в какой-то момент окажусь перед сложным выбором — становиться убийцей, чтобы остановить убийцу, или же отпустить преступника с миром. Ни тот, ни другой путь мне не нравился, и я всеми силами не хотел выбирать. В конце концов, можно просто написать анонимку в главную прокуратуру в Москве, где подробно расписать, кто несет ответственность за серию убийств по всей стране. Впрочем, эта опция была у меня давно, но я почему-то ею не воспользовался. И я знал, почему. Мне не хотелось делиться знанием о будущем ни с кем. Но и сам воспользоваться этим знанием я боялся.

Курить я не стал. Я подошел к нашей «двушке», открыл дверь — и похолодел.

Аллы на месте не было.

В неверном свете от автовокзала я хорошо видел место, где она должна была быть — небольшое гнездышко, в котором как раз могла разместиться маленькая девушка. И всё. Никаких намеков, где она и куда могла отправиться. Я затравленно оглянулся по сторонам — и увидел, как на той стороне улицы идут двое. Они быстро приближались к совершенно темному проходу между двумя приземистыми заданиями — кажется, это были какие-то гаражи, но я мог и ошибаться.

Один из них был низеньким, его силуэт был темным, но я сразу уверился, что это Алла. А вот её спутник…

Он был чуть повыше, одет, если судить по силуэту, в какое-то длинное пальто и шляпу, а в правой руке нес сумку. И этих деталей мне хватило, чтобы понять — я хорошо его знаю, хотя никогда не видел его живьем, только на фотографиях и на кадрах архивной хроники. Это был тот, ради кого я завернул в этот забытый богами город. И он вёл мою Аллу в какое-то очень нехорошее, темное и укромное место, а она покорно следовала за ним.

Первым моим побуждением было завопить во всю глотку, чтобы докричаться до Аллы и до всех возможных свидетелей сразу. Возможно, она бы услышала — до этой сладкой парочки было метров сто, может, чуть больше. Но я не мог предсказать, как после моего крика поведет себя Чикатило, который уже вышел на охоту и даже поймал себе добычу, да и времени на предсказания у меня не было. Я не исключал, что он просто достанет нож, воткнет его в Аллу и скроется в темноте. Возможно, его и поймает подоспевшая милиция, особенно если я намекну, кого именно ей надо будет искать. Но решать проблему с маньяком ценой жизни однажды спасенной мною девушки я не хотел.

Полотенце, зубная щетка и паста выпали на асфальт парковки. Я рванул на себя дверь «двушки», каким-то чудом сумел сразу найти свою сумку с оружием, зацепился ремнем за что-то, дернул, освободил, попытался закрыть машину, но, кажется, смазал толчок и замок не щелкнул. Меня это не остановило — я уже бежал туда, где видел девушку и Чикатилу, а о том, что «двушку» могут угнать, в тот момент думать не мог.

На освещенном пространстве никого уже не было, но когда я перебежал через улицу и подошел вплотную к зданиям, то увидел уходящую куда-то вглубь квартала протоптанную тропинку. Там уже было темно, бежать я не мог, но шел быстро, стараясь не сильно шуметь и уловить хоть какой-нибудь звук — чтобы понять, что Алла ещё цела. Но моё сердце билось как запертый в клетке бешеный зверь, в висках стучало — в другое время я бы уже узнал симптомы, которые в моем прежнем возрасте потребовали бы вызова «скорой», потому что с сердцем не шутят. Но сейчас я был молод и мне было не до «скорых» и не до сердечных проблем. Прямо на ходу я открыл сумку и достал гвоздодер, удобно перехватив его за ручку из синей изоленты, которую намотал во время одной из остановок. Ножи всем хороши, но бегать с ними на тёмных тропинках не рекомендуется категорически.

Больше всего меня бесило, что я не понимал, куда направляется Чикатило. Наверное, через эту промзону можно было срезать путь до Советской улицы, от которой и отходил тот самый Межевой переулок, но бродить тут по темноте, спотыкаясь и высматривая препятствия всё равно было дольше, чем идти по относительно хорошо освещенным центральным улицам. Но какие-то пассажиры того «Лиаза» направлялись именно сюда; они, конечно, уже далеко и вряд ли помешают маньяку совершить то, ради чего он потащил Аллу в это место. В том, что Чикатило собирается убить девушку, я не сомневался.