— Да мы не умеем никто, — откликнулся Лёшка. — Витька только собирается пойти учиться, а мы об этом и не думаем. Но, наверное, надо.

«Вот оно как».

— Понял, не дурак, — ответил я. — Был бы дурак — не понял.

В салоне раздались смешки.

— Виталик, а ты как, с правами?

— Да, — откликнулся тот.

— А чего водишь так, словно первый раз за рулем? — недоуменно спросил я.

— Да тут такое дело… я не учился… — Виталик как-то замялся, но я всё понял.

— Вот, парни, как надо — раз, и права в кармане. А умеет человек ездить, не умеет — дело десятое. Хотя руль это прежде всего ответственность, и в первую очередь — за свою жизнь, — зачем-то вспомнил я максиму, которой часто злоупотреблял один из директоров того самого государственного таксопарка. Смысла в ней не было, но звучало мудро.

— Да уж, — ответил мне Цой, — это точно. Мы пока сюда ехали, чуть не обосрались от его ответственности.

Снова раздались смешки.

— Ладно, поехали, — резюмировал я. — Вам же на Ленинградский?

— Угу, — выдавил из себя барабанщик Жора.

Я завелся и тронулся с места. Машина была немного непривычной, но в целом я понял, что не утратил навыков вождения. Впрочем, они у меня были и в этом возрасте — вот только водительских прав у меня тогда не было, о чем я тактично умолчал. Не стоит раньше времени нервировать музыкантов, у них тонкая душевная организация.

Мы спокойно выехали из дворов, проехали по неширокой улице и свернули на Пролетарский проспект. Я хорошо знал дорогу, мне не нужны были атласы — хотя отсутствие привычных развязок и старые названия иногда сбивали с толку. Например, проспекта Андропова ещё не было — вместо него продолжался всё тот же Пролетарский проспект; генсек умер не так давно, и местная мэрия запаздывала с переименованием.

Впрочем, всё это было неважно. Я снова сидел за рулем и чувствовал себя на своём месте. Наверное, если бы не перспектива армии, я бы бросил учебу и пошел работать водителем — мне это нравилось, это, похоже, была моя судьба. Правда, в первой жизни до самого начала девяностых я не отказывался от идеи стать знатным заборостроителем, но тогда я был молодым и глупым.

Гаишников я не особо боялся. В этом времени нет натыканных над каждой кочкой камер фиксации нарушений правил дорожного движения, в засадах с измерителями скорости сидят редко, а если ехать в пределах ограничений и следить за знаками, то вероятность вызвать интерес какого-либо инспектора стремилась к нулю. При наличии «виталиков» на дорогах общего пользования у них всегда будет, чем занять свободное время. К тому же их не остановили по дороге сюда — а это многое говорит о том, как несут службу сотрудники московского ГАИ. Ну а если нас всё-таки остановят, то с учетом выпитой мною бутылки пива отсутствие прав будет самой меньшей из моих проблем.

До Ленинградского вокзала мы добрались за двадцать пять минут — в моем времени этот путь занял бы часа полтора, да и то в том случае, если бы нам повезло. Я лихо припарковался чуть правее здания вокзала, музыканты как-то суетно поблагодарили меня, подхватили гитары и отбыли искать свой поезд. Напоследок они пригласили меня заходить, если я вдруг окажусь в Ленинграде. Я пообещал, хотя ни адресами, ни телефонами мы не обменялись.

Примечание: сцена с «Кино» в клубе МИФИ — сознательный анахронизм и фантазия автора. Клуб имени Рокуэла Кента в МИФИ был, и был как раз где-то в общагах, в студгородке, но вряд ли в подвале за обклеенной афишами дверью — студентов в подвалы вообще старались не пускать. Врубель и его друг впервые привезли Цоя и Алексея — «Лёшку» — Рыбина в Москву где-то в 1982-м, почти сразу после создания группы, а потом они выступали в столице ещё несколько раз — не только в МИФИ, но и где-то в Зеленограде. Георгий «Густав» Гурьянов присоединился к Цою уже после «развода» того с Рыбиным (хотя как раз в 1984-м), но после гитариста Юрия Каспаряна, а классический состав «Кино» собрался примерно в мае 1984-го. Ситуацию с машиной я придумал чуть более чем полностью — как рассказывал Рыбин, в те времена с вокзалов до сейшенов они добирались на метро, а организаторы не обеспечивали приглашенных рок-звезд автотранспортом. Что там было у «киношников» с правами в 1984-м, я не знаю и знать не хочу. С песнями старался анахронизмов не допускать — все упомянутые были уже написаны к апрелю 1984-го и даже изданы. Выглядел концерт «Кино» того времени примерно так: https://youtu.be/1zFK_-yLszo (можете мысленно добавить барабаны). Кстати, на первом концерте в МИФИ Цой и Рыбин были одеты, мягко говоря, забавно, а не в стильные кожанки.

Что касается группы «Кэндзабуро Оэ», то я понятия не имею, выступали они в клубе МИФИ или нет. Они забавные, но утомительные своей примитивностью. В сети можно найти некоторые образцы их творчества — https://vk.com/audio-99034277_456242381_5cc1941dd3a30164f2 (это песня «Приходите к нам в гости», на которой герои ушли с сейшена).

— Это было круто, — протянула Алла.

Я смотрел вслед «киношникам», и она делала то же самое, но по другой причине. Для меня «Кино» и Цой были делом далекого прошлого, нестареющей классикой, которая пережила своего создателя. Во время пандемии, когда заказы такси рухнули, как курс доллара после присоединения Крыма, у меня появилось то, что можно назвать свободным временем. Я тратил его бездарно — но заниматься чем-то полезным во время отдыха я давно разучился. Смотрел безумные сериалы и пропущенные фильмы, читал книжки. Или просто лежал на диване и тупил в смарт, которого мне сейчас дико не хватало. Причем технологии вроде уже имелись — и интернет уже придумали, и мобильный телефон изобрели, а вот поди ж ты. Чтобы объединить одно с другим в нечто, доступное всем без исключения, потребовалось двадцать с лишним лет.

В общем, во время этого бездумного лежания на диване и в процессе сёрфинга по сети я наткнулся на ролик под странным названием «Кино» в Севкабеле». Быть фанатом «Кино» в те годы было странно — но я и не был. Меня заинтересовало описание — мол, новое живое выступление легендарной группы. Ага, спустя тридцать лет после смерти Цоя. Живое. Цой, конечно, считался живым, но не настолько.

Реальность, разумеется, оказалась очень разочаровывающей. Это действительно был живой концерт, но вживую там играли уцелевшие к тому времени музыканты, им подыгрывали сессионщики, ну а от вечно живого Цоя был только извлеченный со старых записей голос. Сделано всё было круто и на высоком уровне, но, как я сейчас понимал, не дотягивало по энергетике даже до недавнего выступления «Кино» в том занюханном клубе в МИФИ. Всё-таки рок — это музыка молодых, если вы не Мик Джаггер или Пол Маккартни.

И, глядя вслед «киношникам», я думал о том, стоит ли вмешиваться в события, в которые я собирался вмешаться. Мои действия — если верить любым попаданческим книгам — могут породить такой эффект бабочки, что никакой «Пачки сигарет» или «Перемен» Цой не напишет. Или его так и будут гнобить на официальном уровне, до фильмов и стадионов не допустят, и он закончит жизнь обычным кочегаром в своей «Камчатке». Я не был уверен, что это справедливая цена за моё вмешательство в хрупкую ткань мироздания. С другой стороны, я уже вмешался и ничего поделать с этим не мог.

Для Аллы же эти совсем молодые ребята были кумирами. Она только что была на их концерте, слушала песни, которые раньше не слышала. И думаю, что она теперь будет с нетерпением ждать новой встречи с творчеством Цоя и его приятелей. А то, что она сидела на одном сидении с ними, могло сильно повысить её личный рейтинг в глазах друзей и подруг. В общем, Алла соприкоснулась со звездами и явно была в некотором замешательстве, не в силах внятно сформулировать свои чувства и переживания.

— Да, они неплохо пели, — кивнул я.

— Да я не о сейшене, Егор! — Алла ткнула меня кулачком в плечо. — Ты что, не понимаешь, что возил по городу настоящих рокеров!

Ох, девушка, кого я только не возил по этому городу за свою жизнь. Даже твоего Димочку Врубеля. И музыкантов тоже возил, было дело. Но в будущем.