–…Действительно снижен болевой порог, – медленно отзывается тот. – Всё верно, душа моя. Возможно, потому я привык относиться к сексу более небезопасно, чем ты можешь представлять. Во всяком случае, человеческие партнёры зачастую упрекали меня в любви к насилию, хотя никогда в здравом уме я не стал бы подвергать себя ему в полном смысле слова.

Осознание пробивает виски так быстро, что кажется, будто в темноте спаленки вспыхнул луч света.

– Зараза, – неожиданно соображает Геральт, – Так бы и сказал, что любишь пожёстче. Я правильно тебя понял?

Ответом ему служит внезапно кривая ухмылка – и хитрый, почти лукавый прищур антрацитовых глаз. Вкрадчивым движением Регис закидывает ногу ему на бок, огладив щиколоткой заднюю поверхность бедра, и неторопливо кивает.

– Говоря простыми словами, именно так. Поэтому, помимо ударов, я предпочитал и иные способы воздействия на тело. Например, плети и другие приспособления… и, безусловно, взаимодействия с воском. Словом, в общем смысле всё, что способно так или иначе причинить терпимую боль.

В голове снова всплывает образ покрасневшей от удара ягодицы. Сразу сменяясь каплями воска, падающими на бледную грудь и бёдра. Линиями, сплетающимися в узоры – ниже, ниже… Мысли едва укладываются в голове, отзываясь огнём под кожей, и кровь снова стекается в низ живота. В ушах начинает шуметь – сильно, отчётливо, и сквозь этот шум слышится только, как ускоряет бег нечеловеческое сердце напротив.

Так, что рука сама невольно усиливает хватку в волосах.

–…Боги, – тихо выдыхает Регис, – Да, порой и нечто подобное. Знаешь, в те же времена юности, – вдруг с улыбкой добавляет он, – Я был знаком с одним господином, исповедовавшим касательно этого весьма любопытную… мм-м… философию.

– Боюсь даже спрашивать, – хмыкает Геральт, сжимая пряди, чтобы откинуть голову вампира назад, – Какую именно. Зная, чем вы там обычно помышляли.

Короткий вздох, и Регис распахивает до того закрытые веки, снова светя алыми радужками, в которых теперь горит страшный, испепеляющий всё огонь. Не тот, что Геральт вообще когда-либо видел прежде.

– О, дело вовсе не в моих пагубных привычках. Этот господин… Кажется, он был маркизом? Словом, этот маркиз как-то поделился со мной интересной мыслью о природе боли. По его мнению, жестокость всегда является или дополнением, или средством сладострастия… Неизбежным при погружении в самые глубины чувственных удовольствий. Что, как ты можешь догадаться, позже я стал разделять и сам, – поясняет вампир, – И надеялся разделить с тобой, мой дорогой, если ты не возражаешь.

Воцаряется долгая, глухая тишина, погружая обоих в раздумья. Серебристые завитки в руках так и скользят между пальцами, мягкие от крапивного отвара. Мягче зелёного шёлка, с которого всё и началось: что-то новое, многослойное, сложное. То, что и подходит Регису, как никому другому, и, если задуматься, совсем неудивительно, что тому нравится нечто подобное.

Ну, об этом надо будет расспросить его ещё, но позже. Сейчас алые радужки слишком сильно манят к себе, чтобы отвлекаться на что-то иное. Тяжело сглотнув, Геральт кладёт ладонь на бледное плечо – и переворачивает Региса на себя, невольно вздохнув под весом обманчиво худощавого тела; всё ещё не выпуская из пальцев волосы.

Как раз для того, чтобы потянуть их ещё сильнее – и ощутить снова чужой, восхитительно твёрдый член бедром.

– Подожди, – вдруг вспоминает он, задумавшись. – Боль. Применимо к тебе или к кому-то ещё?

– Большей частью ко мне, – с готовностью отзывается Регис, – И лишь изредка наоборот. Не уверен, почему так сложилось, но мне нечасто удавалось находить партнёров для обратной практики. Потому я не хотел бы повторять их снова, – поморщившись, добавляет он, – Особенно по отношению к тебе, любовь моя. Чего бы ты ни предполагал, мне не хочется отменять наших прежних условий. Безопасность и осторожность, Геральт, без каких-либо отступлений.

– Спорить не буду, – кивает Геральт, по-хозяйски укладывая свободную руку на талию вампира. – Я тебя понял, Регис. Это всё?

– Пожалуй, что так. По крайней мере из того, что бы мне хотелось пояснить. Так что ты думаешь на этот счёт, dragul meu?

Красные глаза поднимаются на него, сверкая потяжелевшим взглядом, и вдруг он понимает, что так и не ослабил хватку. Холера, как же всё это… сумбурно, что ли. По правде, он и не рассчитывал, что получит сегодняшним вечером подобное откровение. Ожидая чего-то привычного, того, что было в видениях, в той спальне…

А ведь даже там не было ничего привычного. Как и всегда с ним, с Регисом. Ненормальность, открытость… и полное, безграничное доверие друг другу. Вот что связывало их тогда и связывает до сих пор.

– Думаю, что не против, – наконец произносит Геральт, облизывая пересохшие губы. – И, если захочешь предложить что-то ещё, не буду против тоже. По крайней мере, хотя бы обсудить.

– Уверен? – с усилием выдыхает Регис и вдруг проводит ладонью по коже его голой груди вниз. – Не пойми меня неверно, душа моя. Я более чем готов вернуться к прежним рамкам. Не менее приятным, – добавляет он, мягко усмехнувшись, – В какой бы то ни было форме.

– Ну, тут ты меня не удивил, – отзывается Геральт, – Только я повторю вот что. Хоть раз подумай о себе, Регис. Мне всегда казалось, что ты знаешь, что делаешь. Потому я и готов пробовать что угодно, пока ты этого хочешь.

С кривой усмешкой добавляя:

– Можем начинать прямо сейчас, – и тянет вьющиеся пряди назад так, чтобы услышать именно то, на что рассчитывал.

Тихий, сдавленный всхлип, после которого в алых глазах начинают плясать демоны, что не сравнятся ни с одним, известным бестиарию. Страшные, тёмные тени прошлого. Того, что он никогда не видел в этих глазах раньше… и чертовски сильно хочет рассмотреть сейчас.

– В таком случае я не подведу твоего доверия, – хрипло говорит Регис, – Будь уверен, мой дорогой. Всегда.

Подтверждая это мгновенно, да так, что все созданные им образы меркнут без остатка. Рывком вампир спускается под одеяло между его ног, сдёргивая до колен штаны без лишних церемоний. Виски слабо жжёт, как и всегда, когда Регис трансформирует зубы, и, сглотнув в ожидании, Геральт просто смотрит, не выпуская пряди его волос из рук. Пробуя потянуть чуть сильнее…

…И тут же чувствует, как из головы вылетают остатки рассудка.

Горячий язык проводит по коже его вновь затвердевшего члена быстрым, уверенным движением. Сверху вниз и обратно, чертя влажную дорожку по уздечке с нескрываемым наслаждением, словно Регис и не делал этого уже сотни раз. Словно открывает его впервые – и, похоже, в каком-то смысле это и правда так. Потому что движения языка выписывают на нём новые, невиданные узоры, сменяясь движениями губ. Отчаянными, жадными и, зараза, какими же бесстыдными.

Хочется отвлечься на них, раствориться до конца в этих ласках, но Геральт не торопится. Он вдруг замечает, как на него поднимаются алые радужки, светя всё тем же незнакомым пламенем. Светом глаз чудовища, когда-то, возможно, жестокого и опасного, но теперь готового покориться одному ему.

– О-ох, – изумлённый мыслям, выдыхает он, – Никогда… не перестану тебе поражаться. Ты…

– Всегда рад удивить тебя, мой дорогой, – насмешливо отзывается в голове мягкий голос. – Ты, кажется, хотел попробовать что-то из моих предпочтений?

– Я…

Холера, договорить не выходит. Регис берёт его сразу глубоко, легко принимая горлом, и Геральт задыхается, проглотив глухой стон. Нет, всё-таки он притащил в Корво Бьянко демона, не меньше. Прохладные руки обхватывают его за бёдра, раздвигая шире с неожиданной силой, и тут же в голове вспыхивает короткая просьба.

Быстро превращающаяся в приказ.

– Потяни меня за волосы, dragostea mea. Как можно сильнее. Не бойся, Геральт. Помнишь про болевой порог?

– По… мню, – с усилием собирает мысли в кучу Геральт, – Твою же… Ре…

– И последнее, – вдруг добавляет Регис, – Inima mea îți aparține. Никогда не забывай об этом, душа моя. Даже если подумаешь, что сможешь мне навредить…