Чёрт знает, с чего именно всё начинается, но, наверное, ещё с той самой минуты у ворот Корво Бьянко.

С той короткой минуты, где он успел поцеловать Региса как следует, жадно и глубоко, и тут же получил в мысли целую россыпь очень, очень интересных образов в ответ. Да таких, что у него уже тогда возникло множество вопросов… Вот только, как бы ни хотелось на них ответов, тут же стало не до того.

Зараза, да те дни пронеслись в таком безумном хороводе, что Геральт едва помнит, как всё вышло с переездом. Стоит только вспомнить объяснения с Йен, отчитавшей его за глупую выходку и за то, что повёл себя с Регисом, как осёл… Нет, хуже было только с Лютиком. С Лютиком, сразу почуявшим во всей этой ситуации запах отборного материала для баллад и приставшим к Геральту, как банный лист. Хорошо, что ненадолго. Как и всегда, его спас Регис, мастерски навыдумывавший какие-то пространные отговорки, и бард быстро прекратил задавать лишние вопросы.

За что Геральт был благодарен, как никогда. Потом были постоянные разъезды по трактам до Диллингена и обратно, обустройство Региса в Корво Бьянко, прочее, прочее… Рабочие мелочи с его положением лекаря в поместье и вовсе вышли боком, обернувшись какой-то ерундой с чиновниками. За всем этим оба они так измотались, что вообще перестали думать о чём-либо, кроме дел. А ещё оставались чудовища, которые сами себя уничтожить не могли, и Регисовы пациенты, которые, наоборот, вот-вот были готовы прикончить себя тем или иным образом.

Словом, забот хватило. Да и хватает сейчас, в их уже устроившемся совместном быте. Впрочем, тут всё установилось так легко, будто по-другому и быть не могло, и, по правде говоря, Геральт едва ли может вспомнить, что жил здесь, в Корво Бьянко, как-то иначе. Слишком сильно он привык к тому, как его жизнь сложилась сейчас.

Ко всем новым мелочам и особенностям. К тому, что теперь он просыпается не один, но обычно – заграбастав в объятия Региса. К тому, что тот может перечислять во сне список костей черепа или какие-нибудь из сортов алхимических вытяжек. К тому, что на кухне прибавилось с полсотни новых приправ. К тому, что вампир терпеть не может жёсткие суконные полотенца и недовольно морщится, если после ванны приходится ими вытираться.

К тому, что теперь это их дом.

Дом, в котором пахнет шалфеем, камфорным базиликом, полынью и зверобоем; маслами для мечей и – чего греха таить – иногда вонью от чьих-нибудь кишок. Удивительный мир с завтраками на двоих и со странным коричневым напитком, который как-то сварил ему гордый до невозможности Регис, именовав горькую бурду caffeum. Впрочем, и то редкость, как бы Геральт ни кривился на непонятное пойло. Обычно их день складывается совсем иначе.

Где-то до рассвета выскальзывает из кровати Регис, невидимкой утекая на кухню, и ближе к первым лучам солнца сообщает, как у него идут дела с больными. В это же время поднимается и Геральт, по привычке обливаясь ледяной водой и устраивая быструю разминку, и обычно едет в поисках контрактов в Боклер. Повезет – находит пару заказов на виверн, экимм или куролисков, не повезёт – едет дальше по окрестностям в неторопливом темпе. День пролетает быстро, с перерывами на шутливые пикировки с Регисом, если тому удаётся вырваться на обед, и с дорогой обратно – в зависимости от успеха с кошелём денег или без него. Короткий обмен любезностями с Марленой и Варнавой-Базилем, медленное ожидание… И вот, тот самый момент, когда вампир возвращается домой. В привычном рабочем балахоне и белом фартуке, отделанном кровью и пятнами эликсиров.

Уставший и бросающий ему маленькую, радостную улыбку. Свой, родной. Домашний. Часто они долго ужинают вместе, сидя на террасе с вином или с мандрагоровой настойкой из бесконечных Регисовых запасов, и обсуждают заботы дня. Да и просто беседуют обо всём и ни о чём одновременно, наслаждаясь обществом друг друга.

Которого обычно быстро становится мало.

Спустя месяц с переезда вампира Геральт узнал две вещи. Во-первых, когда-то сдержанный Регис, убедившись в том, что всё между ними взаимно, сдержанным быть тут же перестал. Во-вторых, он, Геральт, похоже, попал в сраный рай – потому что его готовы были целовать и ласкать во всех невообразимых местах без смущения и лишних прелюдий. Холера, уже на второй неделе их совместного быта в один из погожих выходных дней Регис вытащил его в глубину сада под каким-то предлогом… и удовлетворил ртом. Просто так, не требуя ничего взамен. И ушёл с невозмутимым видом, утирая губы платком, обратно по своим делам.

Совершенно не обращая внимания на то, что Геральт так и завис на месте, глядя ему вслед в молчаливом шоке.

Впрочем, тут же прошедшем без следа. Раздумывать в таких вещах он не привык, так что все прежние прикосновения после того вечера сразу перестали быть невинными. Только беда оказалась в другом. Как бы ни было приятно получать удовольствие самому, в конце концов, куда больше хотелось подвергнуть ему Региса. Региса, постоянно маячащего рядом – со своей узкой талией, тонкими пальцами, бесконечно длинными ногами… Которые уже можно было бы устроить у себя на спине, если бы не одно но.

Регенерация, из-за которой вампир так и не позволил себя трогать.

Словом, пришлось ждать, раз за разом поддаваясь ласкам рук и рта. Ждать, как объяснил Регис, момента, когда его тело окрепнет, как следует. Что, впрочем, началось совсем скоро – не то из-за восстановленной связи, не то из-за чего-то ещё… Но момент, когда Регис начинает приходить в себя, Геральт замечает довольно быстро.

Потому что руки распускаются сами. Всё чаще и чаще пытаясь помять Региса в разных местах, пока уворачивающегося с какой-нибудь ехидной шуткой. Или отговоркой о том, что пока не время, и он, Геральт, может заняться делами куда интереснее. Как будто может быть что-то интереснее подобного.

Неудивительно, что миг, когда всё начинает сдвигаться с мёртвой точки, во многом происходит по его инициативе. Но и не только ей. Всё выходит почти случайно и в чём-то даже нелепо – главным образом из-за одной небольшой детали. С которой Геральт до сих пор ассоциирует обещание… очень, очень многого.

Причём замечает он её не сразу, в один из вечеров в конце июля. День он провел как обычно, разбираясь с кучкой призраков на заброшенной мельнице, которые досаждали местным крестьянам. Вышло всё быстро и как-то буднично, что ли, так что Геральт даже не успел почувствовать усталость. После ванны, ужина и ленивого почёсывания себя по животу на ум само собой приходит подниматься наверх, в спальню. Регис давно предупредил его в мыслях, что у него тяжёлая операция, так что ждать его бессмысленно, и он обнаружится в постели только под утро, совершенно без сил.

Вот только, добравшись до спальни, Геральт и вовсе не ожидает того, что застанет внутри, когда откроет дверь. Он вообще не особенно чего-то ожидает, рассчитывая, что пойдёт на боковую. И внезапно – чертовски ошибается.

Полумрак комнаты встречает его длинными, цепкими тенями иссиня-чёрной июльской ночи. Привыкшие к темноте глаза легко осматривают обстановку, каждую из уже обыденных деталей. В самом дальнем углу они устроили гардеробный шкаф, где приходится чёрт знает зачем хранить с пару его и с десяток Регисовых парадных костюмов. Хотя с одеждой вопросов и не возникло, с первого же дня, стоило разобраться с хранением доспехов в соседней комнатушке. Да и, на самом-то деле, ни с чем в бытовых делах вопросов не возникло. Регис просто-напросто взял и распределил всё по отсекам: отдельно – костюмы, отдельно – домашнее… Отдельно – бельё и простыни для постели, в шкафчике у окна, где вдобавок аккуратно разложены ряды расчёсок и ремешков для волос.

Он и сам до сих пор поражается воцарившемуся порядку. Дотошный до мелочей Регис, конечно, быстро прибрал его к рукам – и в первый же месяц легко избавил их обоих от Геральтовой любви к бардаку. Впрочем, без ругани, которую стоило ожидать. Как-то не слишком хотелось разбрасывать испачканные после боя вещи по чистой, тщательно заправленной кровати, так что со временем Геральт смирился с тем, что в спальне грязи быть не должно. Где угодно, но не в месте, предназначенном только для них двоих.