– О-о, милая, – неторопливо тянет Йеннифер, – Кажется, нам здесь не рады.

– Не говори чепухи, – отмирает от удивления Геральт. – Как вы тут оказались?

– Мама нашла меня в Боклере, – пожимает плечами Цири, – И, как видишь, мы обе решили, что ужасно по тебе соскучились. Ну, и долго ты будешь стоять столбом?

Всё закручивается в такой кутерьме, что быстро становится не до прежних хлопот. Приходится быстро усадить обеих в столовой, разогреть стылый очаг, пока Йеннифер в красках рассказывает ему, как местные крестьяне только и делают, что судачат про ночь Саовины. Что-де в окрестностях летал страх какой жуткий летучий мыш, и надо бы обязательно вызвать ведьмаков, чтобы те избавили их от чудовища.

Благо, сам этот мыш и понятия не имеет о том, что стал знаменитостью в мгновение ока. Только спрашивает мягким голосом в голове:

– Полагаю, мне стоит одеться?

– Уж постарайся, – фыркает Геральт, и через пару минут в столовую спускается сам виновник сплетен.

До безобразия энергичный, одетый в домашний серый дублет и собравший отросшие волосы в низкий хвост. Стоит Регису шагнуть на порог столовой, как Цири бросается ему на шею, пискнув что-то нечленораздельное, пока он сам обменивается с Йен мягкими, вежливыми кивками. И, кажется… Он, Геральт, попросту пялится на всё это зрелище, как полный кретин, не издавая ни звука. Иначе в воцарившейся тишине остальные не стали бы сверлить его красноречивыми взглядами глаз.

Зелёных, фиалковых и антрацитово-чёрных пар глаз. Три самых дорогих создания в его жизни каким-то чудом оказались на его кухне, и не сразу до Геральта доходит, что им всем стоит устроить завтрак.

– Кажется, со вчерашнего ужина осталось рагу, – спасает его Регис, – Надо сказать, с прекрасным урожаем патиссонов местной разновидности. Впрочем, я мог бы и приготовить омлет, если пожелают дамы.

– Дамы желают рагу!

– И вина, – кивает Йен, – Прошлый урожай был прямо-таки исключителен. Не принесёшь, Геральт?

– Только после того, как расскажешь, по какому поводу пьёшь в такую рань, – хмыкает он. – А, вообще-то, здесь была и…

–…О, я схожу за настойкой, – вдруг предлагает вампир, – По счастливому совпадению, у меня как раз готовы слабоалкогольные вариации.

Видно, зная Региса, тот наверняка думает, что Геральту хочется поговорить с семьёй наедине. Не подозревая, что и сам – семья не меньше, и невольно Геральт прослеживает глазами, как он исчезает в дверном проёме. Пока за спиной вдруг не слышится отчётливый, ехидный смешок:

– Так, значит, Туссент уже избавлен от коварного монстра? Судя по твоим отметинам, – фыркает Йеннифер, – Подозреваю, что ты боролся с чудовищем всю ночь. Верно?

Как же хочется съязвить ей в ответ, да погрязнее – но не при Цири же, в самом деле, прячущей в ехидной гримасе лицо. Впрочем, ему и без того есть чем заняться. Показательно покривив губы, Геральт отходит к кастрюле с рагу и ставит его на очаг – и между делом отвлекается на вид из маленького кухонного окна.

Вид на двор Корво Бьянко, усеянный первым за этот год снегом. Чистое, сероватое небо и ветки деревьев в саду, склонившиеся под весом белых шапок. Странно, что вчера не было ни намёка на снегопад, да и колено не думало ныть с привычной болью. В задумчивости Геральт рассматривает припорошенные снегом мешки и ящики… И вдруг видит, как Регис возвращается из своей лабораторной пристройки.

Почему-то тот застывает посреди двора, словно захваченный неясными осознаниями – и находит его взгляд через окно. Бездонно-чёрные антрациты глаз сияют в свете этого белоснежного утра, и невольно Геральт теряется в них с головой. Так и стоят они, как два дурака, пялясь друг на друга, он в жаре кухни и Регис в заснеженном дворике; и неважно, что он слышит со стороны столовой ещё одну насмешку от Йен.

– Регис, – зовёт он мысленно, и вампир мгновенно склоняет голову набок, как всегда, когда старается его слушать.

– Что такое, мой дорогой?

Хочется донести ему столь многое – всё, что переполняет сердце, каждое из чувств, не слишком-то правильных для ведьмаков. То, как красиво налип тёмно-пепельный завиток на его лоб; то, как естественно видеть его таким, посреди дворика Корво Бьянко. То, как щемит под рёбрами от этого простого вида, и даже нелепо, как он один, один-единственный в этом чёртовом мире… Один он и заключает в себе целый его, Геральта, мир.

То, как он, Геральт из Ривии, охренительно счастлив с этим вампиром, о чём обязательно надо бы ему сказать.

Но не сейчас. Сейчас их ждёт рагу из патиссонов и бутылка слабой настойки из мандрагоры. Долгий разговор с Цири и Йеннифер, и, может быть… Ох, а он и не знает ещё, каково запустить в Региса снежком, и какую кару заработает он в ответ. Как не знает ещё много из того, что их ждёт впереди.

Что подарить Регису на Йуле, кроме добротных шерстяных носков, и что подарит ему сам вампир. Каково целовать его с холодными от стужи губами, хоть зимы в Туссенте и выдаются не слишком щедрыми на морозы. Сможет ли он уговорить Региса показать его родовое поместье. Какие цветы взойдут в их саду ранней весной, какого коня стоит купить, чтобы съездить вместе в Новиград, к Лютику, у которого явно наклёвывается свадьба. Что ещё освоит вампир из кондитерских изысков и что ещё доведётся ему, Геральту, попробовать.

Как они будут любить друг друга. Как угодно, чем бы это ни было. Сколько ещё наберётся поцелуев, сколько объятий, сколько ласк… Как тепло будет просыпаться с мирно дремлющим Регисом на груди, наконец-то избавившимся от своих кошмаров. Сколько ещё клыкастых улыбок он увидит, не сдержав улыбки в ответ.

Всего, что так сильно повезло ему заполучить по везению, граничащему с чертовщиной. Всего, что воплощает в себе одно-единственное создание, с тонкими, узловатыми пальцами и нежными участками кожи прямо над косточками стоп. Весь он, Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, до последней буквы сложного имени, давным-давно сросшимся с его судьбой. Имени, которое теперь всегда будет на его запястье.

Вместе с коротким, вшитым намертво в память. Самым дорогим.

– Регис, – повторяет Геральт, сглатывая предательский ком в горле, – Прекращай стоять на морозе.

И добавляет простое, трепетное:

– Иди ко мне.

____________________________________

*Великая сила - любовь (лат.)

**Мой первый и последний (рум.)

***Крестцовые позвонки (лат.)