Красная лента ложится на запястье с долгим поцелуем, туда, где бьётся пульс. Медленно Регис поднимает на него бездонные омуты глаз, сейчас полные особенной уязвимости… Или слабого неверия в происходящее? Будто так сложно поверить, что он, Геральт, с готовностью принимает каждое из его слов.

Ты стараешься достаточно, хочется сказать вместо молчания, я и так всё знаю. Трудно не знать за долгие годы, что они вместе, хоть и по-разному; видеть Региса беспокоящимся о его здоровье, рассеивающим его тревоги, оберегающим… Попросту целующим его в любую свободную минуту, словно эти ласки – что-то вроде естественных потребностей, как воздух или вода. Впрочем, так оно, наверное, и есть, слишком, слишком давно. С того самого далёкого вечера, в котором он, Геральт, ещё был мальчишкой, волчком из Каэр Морхена, а Регис… Регис уже любил его.

Всем своим сердцем, которое сейчас стучит поразительно похоже на человеческое.

– Inima mea îți aparține, – в отклик мыслям шепчет вампир, медленно завязывая ленту на его запястье, – Что бы ни случилось… Десятки лет существования не стоят ничего, если в них не будет тебя, мой дорогой. Потому я всей душой надеюсь разделить их с тобой и дальше, какими бы они ни были.

– Вот и славно, – мгновенно отзывается Геральт, чувствуя, как губы растягивает предательски дрожащая улыбка, – А теперь иди сюда.

Миг, и они сливаются в новом поцелуе, с невероятной, отчаянной быстротой, оба вздрогнув от колющей щекотки эманаций и влажности слёз на губах. В голове рождаются смутные образы юности, стукая кровью в виски: старое чувство волнения, трепета… Знакомые благородные черты, дорогие до каждого дюйма. Обманчиво молодого вампира в расшитой золотом рубашке, от которого шла кругом голова.

Манящего и желанного, но вместе с тем – другого.

Ещё незнакомого, в отличие от Региса в его руках. Региса с морщинками в складках носа и уголках губ, с седыми прядями и припухшими от недосыпа глазами. Того Региса, что он встретил в Фэн Карне, прошедшего с ним через огонь, воду и саму смерть. Благородного и самоотверженного создания, которого он знает в самых тонких чертах души.

Региса, в которого хочется врасти намертво, в одно целое. Запоминать каждую из улыбок и по-прежнему мягкий смех, прижимать к себе в долгих, горячих поцелуях. Доставать ему самые редкие ингредиенты и книги, да и попросту дарить всякие мелочи, от новых чернил до дорогих конфет. Отвлекать от кошмаров и делиться с ним собственными заботами; доверять целиком и полностью, душой и телом.

Просто быть с ним, несмотря ни на что.

– Ну, не плачь, – бормочут против воли губы, – Не плачь.

И до чего же странно, но так привычно говорить это Регису. Не привыкшему сдерживать ни одно из чувств наперекор прежним годам их знакомства. Скажи кто Геральту год назад, что сейчас они будут здесь… Что его старый друг, вернувшийся с того света, изменится до неузнаваемости. От регенерации до многих других черт, но при всём этом оставаясь самим собой.

Всегда самим собой, даже в знакомом жесте, когда заправляет за ухо выбившуюся прядь отросших и потемневших волос.

– Признаться, порой мне неловко от того, что я слишком часто демонстрирую тебе слёзы, – внезапно признаётся Регис глухим голосом, – Прости мне эту чувствительность, dragul meu.

– Всё в порядке. Только платка у меня в этот раз не найдётся, – поджимает губы Геральт. – Ты бы сказал заранее, что ли. Может, стоило и приодеться.

– Постой, что…

– Да хоть тот дрянной дублет. Венки, или ещё чего… Не расскажешь, как у вас принято, Регис?

Стремительно быстро Регис поднимает на него антрациты глаз, теперь искрящиеся коротким, едва заметным испугом. Чего и следовало ожидать, невесело проносится в голове, тоже мне, праздник.

– Что, думал, не догадаюсь?

– Не понимаю, что конкретно ты имеешь в виду, – поспешно отзывается вампир, – Но… ох, тебе вовсе не обязательно расценивать это так. Как я упомянул, ленты в первую очередь являются символическим актом, и трактовка его зависит от… Геральт?

Удивительно видеть, как широко распахиваются его глаза в изумлении, пока Геральт возится с завязками плаща. Чёртова тряпка никак не хочет поддаваться пальцам, но наконец он справляется и с ней – и набрасывает плащ на худощавые плечи, в странном порыве укрыть. Поделиться чем-то, ему принадлежащим, в ответ.

Прежде, чем прижать вампира к себе поближе в новом и очень, очень красноречивом поцелуе.

– Есть… предложение, – посылает он в мысли, обвивая Региса руками за талию, – Давай-ка я расскажу тебе про трактовку дома. В конце концов, не ты один можешь баловать подарками.

И невозможно не улыбнуться в поцелуй, чувствуя, как крепко обхватывают его за шею длинные руки. Как тянется к нему Регис, порывисто и неприкрыто, так непохоже на того, кем он предстаёт для остального мира. Обманкой, которая всегда будет существовать в различных обликах: демона в тонкой рубашке, лекаря в окровавленном фартуке, алхимика с редкими пучками седых волос, не расстающегося с торбой, полной душистых трав. Любого, но всегда – нужного.

Всегда скрывающего за собой настоящую суть. Душу, которую хочется изучать, погружаясь в неё до дна; душу, выросшую и проросшую в нём, Геральте, самом, сплетая их незримой нитью. Связью, магией реликтовых форм, вампирьими чарами, как их ни назови… Всем, что теперь будет воплощать красный шёлк на запястье, сколько у них ни осталось времени.

– Регис, – внезапно тихо зовёт он, и вампир приподнимает голову с вопросительным выражением.

На короткий миг Геральт просто смотрит на него, бывшего здесь, на этой скале, десятки лет назад. Те же антрацитово-чёрные глаза, те же черты, та же манера едва заметно опускать уголки губ… Присмотрись, и заметишь: ни морщинок, ни отблесков глубокой печали, поселившейся в изгибе бровей, ни седых прядей во вьющихся волосах. Может, и сам Регис сейчас видит настолько же чётко его другого: Геральта из Каэр Морхена, готового вот-вот стать Геральтом из Ривии.

Глупого волчка, ещё и понятия не имеющего о том, что его ждёт. Как сложится их долгий путь друг к другу и к связи, какой бы она ни была.

– Кто я тебе теперь, – наконец медленно спрашивает он. – Муж, супруг? Партнёр? Как это у вас называется?

И – о чудо – получает в ответ широкую улыбку с неприкрытым рядом клыков. Счастливую улыбку; так, как улыбаются вампиры тем, кому доверяют. Улыбку, которую он когда-то увидел впервые здесь же, пусть и вымученной, но, холера, как же хорошо видеть её другой. Искренней в каждом из оттенков чувств этого удивительного создания.

Региса, который легко оглаживает его висок, заправляя прядь волос за ухо в заботливом жесте. Прежде, чем произносит короткое, трепетное:

– Геральт, мой дорогой. Просто Геральт.

***

Дорога домой выдаётся больше похожей на телепорт.

В этот раз Регис летит быстрее, с размашистыми, сильными взмахами гигантских крыльев. Словно торопится – и оба они прекрасно осознают, почему. У опушки леса они оказываются в мгновение ока, и после возвращения вампира в человеческий облик торопливым шагом добираются до поместья.

Корво Бьянко встречает их глубокой, звенящей от сквозняка тишиной. Тем лучше для них обоих; но больше для Геральта, толкающего дверь первым. Успев бросить короткий взгляд на Региса, он наклоняется…

…И делает то, что просто обязан: поднимает его на руки.

– Геральт, что…

– Сам как думаешь?

Сразу он понимает, что идея так себе – в худощавом Регисе всё ещё остаются все его фунты, и Геральт на секунду даже думает его отпустить. Правда, ненадолго. Тащить Региса наверх оказывается сложно не поэтому: за поцелуями ни черта не видно первые ступени лестницы, и они едва не летят кубарем на пол.

– Ради всех богов, Геральт! Неужели необходимо… Мм-м…

– Умолкни, будь добр, – поцелуй, жадный, со слабым укусом тонкой нижней губы, – Лучше держись…

– Не уверен, что это будет… во благо. Едва ли твой ответный подарок включает сломанные конечности… Ступенька, Геральт!