– Между прочим, подобным настроем ты всё сильнее уменьшаешь шансы на подарок, – ворчливо отзывается в голове мягкий голос. – Уверяю тебя, я не стал бы и предлагать подобное, не будь убеждён в полной безопасности происходящего. Дальнейшее зависит уже от тебя, Геральт. Прошу, доверься мне, мой дорогой.
И он доверяется, с силой обнимая шею вампира. Вмиг чудовищные крылья делают один мощный взмах, и они… ох, чёрт, поднимаются в ночной воздух. Мех всё-таки скользит, но мышь летит и в самом деле осторожно, не наклоняясь в стороны, и по спирали набирает высоту. Не веря ощущениям, Геральт снова усмехается – и украдкой целует бархат уха.
– Охренеть, – выдыхает он, – Так вот, каково это, а?
Желудок переворачивается сам собой от нового, сосущего чувства невесомости. Затылок щекочет мурашками, но вместе с тем – на сердце становится легко, так легко, словно он не тяжелее птичьего пера. Расслабившись, Геральт выпрямляется и даже начинает смотреть по сторонам, за края кожистых перепонок крыльев. Ветер бьёт в лицо, и в глаза отчаянно лезут волосы, но ему всё равно удаётся разглядеть окрестности, лежащие, как на ладони: леса и холмы, крошечные деревушки – холера, и наверняка кто-то их видит – и широкую ленту Сансретура, сверху кажущуюся меньше в десятки раз.
– Признаться, мне всегда нравилось летать, – между делом сообщает Регис, поворачивая в сторону гор, – Жаль, что с годами предоставляется всё меньше на то возможностей. Видишь ли, в ночи полнолуний представители моего вида ощущают в себе больше сил, чем обычно. Возможно, под влиянием собственной природы… а, возможно, и чего-то иного, ещё неизученного.
Вмиг становится ясно, откуда те самые попойки по полнолуниям из его молодости, и Геральт задумчиво хмыкает в ответ. Далёкий, чужеродный мир вампиров снова напоминает о себе; благо, теперь без намёка на опасность. Знать бы, как многое скрывается за историями Региса, ещё им не рассказанными… В голове до сих пор с трудом укладывается происходящее, и в раздумьях Геральт почёсывает вампира за ухом, вглядываясь в окрестности.
Пока неожиданно их не узнаёт: трудно было бы не узнать это место.
– И всё-таки ты ужасно сентиментален, – фыркает он, чувствуя, как Регис начинает снижаться в направлении склонов Горгоны.
Прямо к Рысьей Скале, почти не поменявшейся за годы. Из того, что он знает, здесь жила ведьма, помышлявшая разного рода проклятиями; маленькая её хата и сейчас тут – единственное, что бросается переменой в глаза. Благо, сама чародейка её покинула, и теперь их точно никто не потревожит. Так же, как и в единственный раз, что они побывали здесь вместе.
Полная луна освещает обломки скал, обнажая валуны в серебристом свете. С последним взмахом Регис приземляется в неожиданной, мягкой грации, прижимаясь животом к редким пучкам травы, и, дождавшись, пока тот замрёт, Геральт неторопливо спускается с массивной спины. На всякий случай он делает пару шагов назад, как раз в тот момент, когда Регис начинает менять облик, и чудом успевает не попасть под удар трансформирующихся крыльев.
Взмах, и длинные чёрные лапы начинают уменьшаться обратно до бледных, худощавых рук. Кожистые перепонки оборачиваются вокруг тела, и вампир разворачивается спиной, кроша когтями мелкие обломки камней. Хрустят кости, трещит кожа, но не слышно животного писка или рёва; только тяжёлое, глубокое дыхание, как никогда подходящее этой оболочке. Вопреки тому, в кого она превращается: в по-прежнему тонкого, изящного, обманчиво хрупкого мужчину. В Региса, мертвенно-бледного в лунном свете, встряхнувшего головой, чтобы отбросить завитки волос назад… И, конечно, полностью обнажённого.
Таким ты мне нравишься точно больше, хмыкает про себя Геральт – и наконец возвращается, подходя со спины.
– Беру свои слова обратно, – бормочет он, пробегая пальцами по изгибу позвонков, – Похоже, Плотва тебе и в подмётки не годится.
– О, неужели? Признаться, я всю дорогу беспокоился об испорченной репутации, – в тон отзывается Регис и оборачивается, сверкнув лукавым прищуром глаз. – Как и о том, какого рода шутками ты пополнил свой арсенал, душа моя. Не уверен, какими последствиями это обернётся, – добавляет он с усмешкой, – Но так или иначе, похоже, я сам им виной.
Неторопливо Геральт подходит к нему ближе и заправляет за ухо прядку седых волос.
– Зато я уверен, – урчит он, – Что могу и сейчас кое-что сделать. Скажешь, неприятно?
И легко щекочет крохотный участок кожи за ухом, отчего Регис тут же вздрагивает – и прячет маленькую, тонкую улыбку.
– Скорее, нелепо, если хочешь знать моё мнение. Впрочем, один факт о высших вампирах ты всё же приобрёл, – прибавляет он. – В этой форме уши действительно приобретают исключительную чувствительность, как и все участки, лишённые меха. Крылья, к слову, в том числе.
– Ну и ну, – так и скалится в ответ Геральт, – Чем ещё сегодня удивишь? Сиять в свете луны, часом, не планируется?
– В свете… Постой, Геральт. Кажется, это какой-то из современных стереотипов? Не припоминаю, чтобы ранее о таком слышал.
С довольной усмешкой он кивает: что-что, а удивить Региса ещё нужно постараться, и надо быть олухом, чтобы упустить на то возможность.
– Книжонка тут завалялась. Цири оставила, когда приезжала в последний раз. Сказала, дрянь редкостная, но ради смеха стоит глянуть.
– Боюсь спросить, очередная беллетристика?
– Хрен её знает. В синей обложке была. Не то «Сумеречные тени», не то…
– Ох, кажется, я припоминаю, – неожиданно кривится Регис в забавной, почти брезгливой гримасе. – Авторство мадам Майери, верно? Обычно я предпочитаю не критиковать подобные… кхм… опусы, но этот и в самом деле исключителен. Особенно в своём полном, абсолютном пренебрежении здравым смыслом.
Усмехнувшись себе под нос, он поднимает взгляд, и в глубине антрацитов глаз мелькают ясные искорки смешинок.
– Знаешь, что поразило меня больше всего? Сама фабула произведения выстраивается на том, что один из мне подобных посещает нечто вроде школы для юных жрецов. Школы, dragul meu! Никогда в здравом уме я не смог бы понять, для какой цели существу, прожившему не первую сотню лет, получать образование такого…
– Ну, и где твой романтический лад? – ухмыляясь, качает головой Геральт, – Спроси Лютика, он тебе вмиг разъяснит, что к чему. Держу пари, он без ума от этой чепухи.
– О, я даже подозреваю, почему. Magna res est amor*, – задумчиво отзывается Регис, – И, видно, порой настолько magna, что не требует логических обоснований.
Что-то от этой короткой фразы, вопреки всему, заставляет шевельнуться в сердце. В рассеянности Геральт запускает пятерню в волосы вампира, зачесав их назад, и Регис прикрывает глаза с тихим вздохом. На миг только он и остаётся перед глазами – как и диск полной луны, щедро льющей серебро на изгибы форм. Громадной, величественной… Видевшей сотни, миллионы смертных и бессмертных созданий, но всегда висящей в небе.
Видевшей и их обоих, в самые разные времена. Вздохнув, он просто смотрит на Региса, расслабленного, с едва заметной улыбкой на губах; в самом деле, почти светящегося в лунном свете. Странно, но что-то в знакомых чертах меняется, пряча за собой призрак прошлого, невольно напоминающий о себе. Обманку, которая раскрылась давным-давно, в далёкий вечер перед Испытанием Медальона.
В одной из прежних жизней, поделённых ими на двоих.
– Что-то мне подсказывает, что не по своей воле я заразил тебя мечтательностью, мой дорогой, – мурлычет Регис, всё ещё не открывая глаз. – Не поделишься, о чём ты так крепко задумался?
– Так, ерунда. И почему мы не были здесь раньше?
Вздрогнув, вампир распахивает веки – и отчего-то отводит взгляд в сторону.
– У всех из нас есть свои предубеждения, – тихо говорит он, – И, полагаю, они причиной тому, что мы оказались на Рысьей Скале именно сегодня. Но, пожалуй, мне стоит вдаться в подробности чуть позже. Думаю, как только я перейду к подарку.
И вдруг, развернувшись, выпутывается из объятий, шагнув к одной из скал. Наклонившись, Регис долго ищет что-то между камней, скользя пристальным взглядом, и наконец извлекает небольшую коробочку на свет луны, похоже, явно припрятанную сюда заранее. Длинная, тёмно-алая, она напоминает те, что используют для браслетов ювелиры… Холера, неожиданно замирает Геральт, он что, потратился на какое-то украшение? Дурень, а он и не думал, что Саовины для Региса могут быть настоящим праздником – и, конечно, ничего не приготовил в ответ.
