Вопрос вампира явно удивляет: чёрные глаза округляются в изумлении, как два блестящих оникса.

– Не мог бы ты выражаться точнее, мой дорогой? – хмурится он, – Что конкретно ты понимаешь под «наоборот»?

– Боль, Регис. Насчёт принятия вопросов нет, – поясняет Геральт, – Но мне любопытно другое. И почему ты не рвёшься причинять её в ответ? Не расскажешь подро…

И осекается, натыкаясь на взгляд, теперь становящийся явно заинтригованным.

– Неожиданная область интересов для твоего любопытства, – тихо фыркает Регис, – Можно сказать, даже перспективная. Могу я уточнить, что у неё за повод?

– Холера, не уходи от темы! Ну, в чём дело?

Медленно приподнявшись, вампир складывает руки на его груди и кладёт голову, задумчиво поджав губы.

– Что ж, здесь есть несколько аспектов, – неторопливо начинает он. – Большей частью основа, конечно, в моём опыте контактов с людьми, и соответствующем понимании их хрупкости. Как бы ни было печально это осознавать, но мне приходилось видеть достаточно… последствий своих действий. И, к слову, вовсе не безобидных.

Едва уловимо по телу пробегает морозец, и Геральт с трудом подавляет волну мурашек на затылке. Каким бы далёким от своего прошлого сейчас ни был вампир, на ум приходит его юность; каждая из её тёмных оттенков. Чёрт, вдуматься только, на что он мог быть способен… На что способны любые из ему подобных. Смертоносные существа, несущие гибель для…

– Подожди, – задумывается Геральт. – Только с людьми? Ни за что не поверю, что по молодости вы друг друга не хлестали, или ещё чего.

– Возможно, и так, – туманно отзывается Регис, – Что в любом случае не противоречит моей позиции. Безусловно, в подобных практиках существует своя градация… Которой, как ты понимаешь, большинство из моих собратьев склонны пренебрегать.

В чёрных глазах неожиданно мерцают новые, почти пугающие отблески. Тени того мира, что не слишком-то хочется узнавать; мира того, кто способен быть настоящим чудовищем. Да и когда-то был им. В полном смысле этого слова.

– Я доходил до пределов разумного, – едва слышно шепчет вампир, – Игры с кровью, огнём… Случалось, что в процессе… кхм-м… любовных ласк меня клеймили раскалённым железом, Геральт. Случалось, что клеймил и я сам.

– Какого… Зачем сей…

– Для наглядной иллюстрации того, с чем связан мой личный выбор. Собственно, я считаю, что ты заслуживаешь знать, с кем делишь постель, как бы мне ни хотелось сожалеть о содеянном. В особенности ещё и потому, что теперь я в достаточной мере осведомлён о своих… реакциях на подобное.

Вздохнув, Регис опускает глаза, пряча стремительно мрачнеющий взгляд. Чёрт, и не стоило, похоже, его о таком спрашивать… Как всегда, на каждый из его поступков есть своя причина, и вот теперь поневоле хочется пожалеть о нелепом вопросе.

До тех пор, пока Геральт не цепляется слухом за слово, возвращающее к шевелящемуся внутри любопытству.

– Осведомлён, значит?

И получает внезапную реакцию: маленькую, скромную улыбку.

– Верно. Видишь ли, несмотря на всю негуманность этих практик, в какой-то мере они позволили мне взглянуть на обе стороны происходящего. Иначе понять телесность, и собственную в том числе, и потому окончательно определиться со вкусами подобного рода.

– Хочешь сказать, для этого обязательно… доходить до крайностей?

Откровение поражает, и вовсе не тем, что теперь в голосе вампира не слишком-то слышно сожаление. Что-то прячется за этими странными, многослойными отзвуками: неясное знание, чертовски похожее на то, о чём он и думает всё последнее время. И о чём, похоже, сейчас думает и Регис, сверля его пристальным прищуром чёрных глаз.

Как обычно, читая его насквозь.

– Отнюдь. Полагаю, в рамках здравомыслия возможно обойтись и тем, с чем ты уже ознакомлен. Строго говоря, в таком отношении чувственность подобна магическому потенциалу, Геральт, – внезапно поясняет Регис, – Для полного ей владения её необходимо разбудить, и зачастую… именно таким образом.

Слова бередят рассудок, отзываясь внутрь щекочущим звоном; только Регис может так говорить о сексе, заставляя кожу покрываться мурашками. Неторопливо Геральт кладёт руку на его поясницу – и вдруг нащупывает застывшее озерцо воска, которое легко снимает пальцами. В напоминание о том, что они недавно пережили… Что могут пережить и снова.

Только в совсем иных ролях, и одна мысль о том, чтобы представить Региса таким, уже отзывается слабой волной жара в животе.

– Будить, – глухо хмыкает он, – А если я скажу…

Осторожно он заправляет прядку тёмных волос за ухо вампира, наклоняя к себе ближе. Чтобы украдкой поцеловать острую скулу, висок – медленно, почти лениво – и перебраться к мочке. Влажно провести языком, прихватить губами… И выдохнуть:

– Может, я тоже хочу… будить чувственность и всё прочее?

И тут же чувствует, как Регис вздрагивает короткой, знакомой дрожью. Предвкушения вместе с замешательством, за которым посыплются вопросы; вот только Геральт-то знает, что каждый из них – простая обманка. Прикрытие для желания, с которым ещё предстоит смириться их владельцу.

– Вот… как, – наконец находится Регис – и, повернувшись, касается его губ в растерянном поцелуе.

Из тех, что просят молчаливой уверенности в ответ – и хорошо, что у Геральта её в избытке. Кажется, с вечность они целуются, он – между делом сдирая восковые корочки и гладя прохладную кожу, Регис – видно, раздумывая, чем бы таким ему возразить. Наконец тонкие губы уходят в сторону, прижимаясь к краю его челюсти, и вампир тихо прочищает горло, прежде чем снова заговорить.

– Значит, ты намерен сменить наши роли и в этом плане, – задумчиво произносит он, – Не могу сказать, что готов к этому решению, потому как… Что ж, если так, нам стоит обсудить ещё один нюанс, мой дорогой.

– Регис, – просто вздыхает Геральт, – Я предлагаю, а не требую. Не хочешь, не будем. Забудь, я…

–…О, боюсь, проблема в том, что, вопреки моим предубеждениям, мне… также хочется подобного, Геральт.

Вот оно. Признание ударяет по слуху молнией, и рывком он поднимает голову, замечая – холера, снова алые глаза. В красных радужках так и мерцают искры сотен, тысяч обещаний… Всего, на что только способен Регис. Не тот, что был в юности, сводя боль к насилию и жестокости, но иной Регис.

Его Регис, его чёртов вампир, которому невозможно не доверять, и который тут же оправдывает это доверие.

– Полагаю, единственное, что меня беспокоит – вопрос рамок, душа моя.

– Ещё условия?

– Пожалуй. Впрочем, их не так много. Никаких удушений и прочих чрезмерных воздействий, что позволительны в мою сторону. Безопасность и осторожность, Геральт, – и Регис вздыхает, тихо и устало, – Не сомневаюсь в твоей выдержке, однако мне вовсе не хотелось бы быть причиной твоих мучений.

Иронично слышать это из его уст: то, в чём вампир успокаивал его, Геральта, сам. Впрочем, и это теперь понимается в разы сильнее; вместе со сменившимся выражением багровых радужек глаз. Волнением и любовью, отчаянной и открытой, знакомой необходимостью защищать и заботиться изо всех сил.

Всем тем, что, в общем-то, Геральт привык ощущать и сам за эти месяцы.

– Пусть так, – медленно кивает он, – Обойдёмся мелочами. Можешь меня пошлёпать, если захочешь, – и он выразительно изгибает бровь, – Воск, думаю, тоже подойдёт. Я не сахарный, Регис.

– В таком случае возьму на заметку, – тихо отзывается вампир. – Пожалуй, остальные аспекты можно уточнять и по ходу… действа. Верно, мой дорогой?

И уже нельзя оставить его без нового поцелуя, окончательно подтверждая намерения. С силой Геральт запускает пальцы в тёмные волосы, забываясь в тепле его губ; раз за разом говоря обо всём необходимом без слов. Длинные руки находят его плечи, обхватывая в крепком объятии, и он торопливо обнимает Региса в ответ, снимая с худощавой спины потёки воска. Неудивительно, что единственное, что остаётся поводом для беспокойства – то, как они будут чистить простыни от застывших капель. Но об этом, похоже, подумается чуть позже. Гораздо, гораздо позже.