Желания, которое никогда, в самом деле, и не уйдёт. Не после того, как он узнал вампира таким.

– Ре… гис, – шепчет он, слыша, как сильно охрип голос, – Регис.

С трудом вздохнув, он валится на бок рядом, к ещё недвижному, погружённому в себя вампиру. На сердце накатывает приступ странной, колючей нежности, и невольно он потирается щекой о Регисово плечо. В неясной, какой-то звериной ласке, что ли.

Впрочем, ему и без того привычнее выражать чувства без слов. За остальное в их команде в любом случае отвечает вампир, сейчас откинувший голову на подушки в бессилии – и всё ещё усеянный дюжиной прищепок.

– З-зараза, – с трудом вспоминает Геральт и начинает их снимать, одну за другой.

Сразу же он выясняет и ещё одно, не слишком радостное открытие. Под зажимами обнаруживаются красноватые синяки – хоть и быстро бледнеющие, но от того не менее жуткие. Должно быть, не стоило оставлять прищепки так надолго… Во всяком случае, будь Регис человеком. Осторожно Геральт оглаживает сдавленные участки, глядя, как исчезают пятна, и наконец слышит тихий, усталый вздох.

– Всё… в порядке, – доносится хриплое, мягкое от подушек, – Прошу, оставь свои беспокойства, мой дорогой.

И грех его не послушаться, так что Геральт тут же стряхивает мельчайшие попытки разума на волнение. Тем более, что Регис сам обхватывает его за плечи и целует в висок, долгим, влажным касанием. Что однозначно говорит о том, что всё в порядке. Было и будет в порядке, что бы ни попросил вампир.

Как и всегда. Лишь потому, что он давно принял эту часть в себе, так же естественно, как и своё прошлое; как и каждую из черт души и своё длинное, сложное имя.

– Не припомню, чьё именно это изречение, – бормочет тот, находя губами скулу Геральта, – Но, как бы то ни было, порой идея… действительно грозное оружие в руках фантазии.

– Что, угадал с сюрпризом?

– Скорее, с весьма продуманным к нему подходом. Ты и в самом деле не перестаёшь удивлять меня, dragul meu. В том числе и…

И внезапно, коснувшись его челюсти, Регис добавляет:

–…Касаемо того, что теперь, кажется, я должен тебе какую-то сумму.

Так, что Геральт попросту прыскает, расплываясь в широкой улыбке, и вместо ответа целует его первым. Пусть вампира и беспокоят обрывки лент, давно свалившиеся куда-то на пол, но он сам о них забывает мгновенно, ни жалея ни флорена. Незачем думать о такой ерунде, когда перед ним растрёпанный, размякший Регис, широко распахнувший уже привычные, бездонно-чёрные омуты глаз. Его чёртов вампир, которого надо бы побыстрее обнять – и устроить им обоим долгую, горячую ванну, а, может, и раздобыть настойки в придачу.

Правда, перед тем, как присоединиться к нему в воде, Геральт всё-таки прячет пару прищепок в глубину прикроватной тумбочки.

С нелепым и совершенно непрошеным ощущением трофея.

___________________________________________________________________________

*Мухоловка обыкновенная (лат.)

**Часть перепонки крыльев у летучих мышей, соединяющих задние конечности с хвостом (лат.)

Комментарий к Сиреневый

итак, Регис-боттом в своём великолепии! в следующих частях ситуация начнёт меняться… убегаю в угол таинственно сверкать глазами

========== Пурпурный ==========

Комментарий к Пурпурный

барабанная дробь… Геральт-боттом! ну, почти…

Сложным узлам Регис учит его сразу после первого использования прищепок, но важно даже не это: почти неуловимо что-то между ними меняется.

Поначалу в мелочах, без того удивительных. В ерунде из разряда крошечных подарков, которые Геральт находит там и сям: так он получает крепкую флягу для воды, с десяток свежесваренных эликсиров и даже новые кожаные перчатки. Но дело не только в подарках, за которые временами становится даже не по себе. Дело, похоже, оказывается в их причине.

Теперь обычное дело, если в свободные минуты Регис его ловит – и просто берёт за руку, прикасаясь губами к запястью. Как обычно делает, когда пытается выразить что-то без слов, и одна возможность, что Регису есть что сказать без слов, уже говорит о многом. В антрацитах глаз то и дело мелькает странное, уязвимое… искреннее выражение. Посыл о чём-то, что очень сильно напоминает уже знакомое, но теперь усилившееся в разы чувство.

Доверие, щемяще-открытое и хрупкое – и, судя по всему, окончательно расширившее свои границы.

Особенно для Геральта самого, так что в это же время он понимает и другое. Трудно сказать, с какого именно момента, но однажды в голове впервые созревает отчётливая, ясная как день мысль. Простая и в то же время пугающая до мурашек, она вмиг напоминает о последнем, так и не воплощённом ими в жизнь образе.

Картинке того, как его собственный демон подчиняет его в ответ.

И, нет, дело не в доверии; во всяком случае, не только в нём. Видеть, как Регис тонет в удовольствии, теряя голову под его властью, волей-неволей заставляет задуматься о его ощущениях. Мало того, что он неспроста готов идти до пределов разумного… С учётом того, что Геральт вполне себе знает палитру вампирских чувств, эта странная, неприкрытая слабость так и требует представлять подобное и на своей шкуре.

Пока, в конце концов, не подворачивается случай не просто представлять.

Начинаясь с дня, который вообще не имеет к этому отношения. Дня, в который он получает заказ в деревушке Франколар – месте, при упоминании которого Регис морщится и погружается в подозрительное молчание. Но, что бы он там ни скрывал, Геральта, в отличие от вампира, ждут вовсе не призраки прошлого. Заказ дают на мелкое гнездо накеров, которое он зачищает без лишних сложностей… перед тем, как, выбираясь из него, натыкается на пещеру с боровым.

Чудовищем, о котором он уже слышал из пересудов крестьян. По крайней мере, этого борового сложно перепутать: слишком часто пугают им непослушных детей работники. Буйный, не брезгующий путниками монстр давно был у всех на слуху. Да и, по рассказам местных, в придачу к нему шли гигантский рост, недюжинные силы и, конечно, внушительного размера когти.

Когти, с которыми Геральт знакомится очень близко через минуту после того, как входит в его пещеру.

Куда приходится первый удар, он почти не помнит. Внимание отвлекают чёртовы корни, которыми боровой пытается сбить его с ног. Как назло, на них с трудом срабатывает и Игни – и он не жалеет меча, прорубая с хрустом древесину. Звенит серебро, низко рокочет бестия, замахиваясь длинными, крючковатыми лапами… Бой выходит изнурительный и долгий, и он раз за разом заливает в глотку Ласточку, чтобы не свалиться с ног.

Что-то внутри смутно подсказывает, что он рискует всё больше с каждой минутой. Хрустят ломающиеся кости, свистит порванное лёгкое – и боровой рушится на землю с оглушительным грохотом. Ноги подкашиваются сами, и с трудом Геральт убирает меч в ножны, успокаивая бурлящую кровь. Пульс стучит о черепную коробку, ускоренный жаром боя. Мышцы гудят, свитые в напряжённые узлы, и вдруг…

Чёрт, спустя полминуты он вдруг ощущает чудовищное жжение в спине. Как и саднящую рану на боку, и капли горячей крови, пропитывающей поддоспешник, и – холера, с сотню мелких ран, что успела нанести тварь. Небольших, но глубоких, каждая изнуряющая кровотечением. Кое-как Геральт доносит ноги до Плотвы, валясь в седло мешком, и устало закрывает глаза.

Ох, и достанется ему дома. Точно достанется. За то, что снова «был недопустимо неосмотрителен» и «в очередной раз не потрудился сообщить об опасности». Кожу на спине жжёт так мучительно, что он стискивает зубы, ударяя Плотву в бока. В самом деле, Геральт, проносится в голове ждущая его нотация, я ценю твоё бесстрашие, но разве… Кажется, мне стоит ещё раз напомнить, что я мог бы сопровождать тебя при…

Вдох, и с удивлением он отмечает, что начинает кружиться голова. Перед глазами проносятся какие-то очертания не то домов, не то деревьев, мелькая в разноцветном хороводе. Становится холодно, и он греет руки о тёплую лошадиную шею, слыша, как Плотва фыркает в ответ. Кровь стекает по спине, к кромке штанов, щекоча кожу; словно там всё серьёзнее, чем он думал. Но не могло же… Нет, тогда Регис его точно прибьёт. Отругает, а потом прибьёт – или наоборот, всё равно.