–…Остановись, – неожиданно перебивает умоляющий шёпот, – Прошу тебя, dragostea mea.

С силой он открывает веки и вдруг замечает, как у Региса дрожат губы. В сильном, почти раздражённом напряжении, если не поднимать взгляд выше – и не заметить, как влажно блестят антрациты глаз. В горьком, укоряющем совесть сожалении.

Чёртовом сожалении, от которого хочется отвесить себе ещё одну затрещину, а лучше с десяток.

– Никогда я не предположил бы, – глухо, надломленно произносит Регис, – Что ты способен настолько сильно ошибаться, Геральт. Кажется, я упоминал не единожды, что ничуть не сожалею о сложившемся положении дел, потому как без него… Возможно, сейчас тебе будет трудно в это поверить, но сотню лет назад я заплатил бы многое, чтобы прийти к этому моменту. К тебе, любовь моя.

И внезапно берёт его лицо в ладони, оглаживая скулы. Долгим, ласковым жестом, в котором весь он – весь Регис, одним касанием выражающий всю невероятную силу его чувств. Вздохнув, Геральт опускает взгляд, невольно чувствуя стыд за всю глупость, что устроил. Вот так, одной фразой испоганить обоим настроение ещё нужно было постараться.

– Знаю, – виновато бормочет он, – Знаю. Прости, я… Говорю же, кретин. Не обращай внимания.

– О, но, кажется, знаешь недостаточно хорошо, – возражает Регис расстроенным голосом, – И, судя по всему, в этом кроется только моя вина. Потому мне хотелось бы это исправить, Геральт. Если ты, конечно, позволишь.

Антрациты глаз поднимаются на него, светясь затаённой печалью, и сейчас… Сейчас надо бы сделать всё, чтобы как-то её стереть. Что Геральт и делает, мягким движением находя губами другие губы. Молча донося до Региса одну-единственную фразу: короткую и простую, из трёх слов, что оба привыкли говорить друг другу каждый день.

Слов, которые Регис заслуживал слышать ежедневно – слишком давно, за долгие, долгие годы до этого момента. Что бы ни случилось, но он и правда оказался здесь, в его, Геральта, руках, и теперь нельзя даже позволить ему из них ускользнуть. Под рёбрами жжёт ноющей, тянущей болью – желанием окружить всем собой, не давая оторваться, и в ответ ей вдруг приходит боль другая. Совсем иного рода.

Слабое жжение, опаляющее виски, и почти рефлекторно в ответ Геральт проникает языком в горячий рот.

– Холера, – с трудом посылает он в мысли, – Не надо ничего мне дока…

И запинается на полуслове, осознавая простое, но правильное решение. В котором будет и диалог, и возможность выплеснуть чувства, и, в конце концов, то, что ждало их всё последнее время. То, как он может показать своё собственное доверие, приняв чужое в ответ. Мысль всплывает в голове смутно, с трудом складываясь в слова; тонкие губы пьянят, и он всё-таки чувствует вкус абсента, насыщенный и травянистый. Чем-то даже напоминающий вкус мандрагоры. А может, и вкус самого Региса.

Всего, от чего сейчас идёт кругом голова. Слабо он чувствует, как длинные пальцы запутываются в его волосах, и осторожно прижимает вампира к краю балкончика. И – впервые за вечер ощущает подобие правильности. Хоть чего-то, что свойственно только им двоим; что никто не способен отнять.

– Только если ты… хочешь, – тяжело выдыхает Геральт, – Мы… могли бы попробовать, Регис. Прямо сейчас. Понимаешь, к чему я…

Фраза гаснет в отрывистом, жадном вздохе: Регис легко прикусывает его нижнюю губу, и по коже мгновенно пробегает волна мурашек. Ладони находят его узкую талию, скользя по чёрному бархату, и наконец-то тот догадывается, о чём речь. Иначе не стал бы так резко вздыхать в поцелуй, словно боится задохнуться; словно, вопреки природе, лишился всего воздуха в лёгких.

–…О, Геральт, – проносится быстрое в висках, – Кажется, по удивительному совпадению я… Даже знаю, где мы сможем это осуществить, dragul meu.

И, блеснув загадочным прищуром глаз, Регис начинает тянуть его прочь с балкончика – прямо в кромешную темноту.

***

Куда именно, Геральт толком и не успевает сообразить.

В лиловом мраке они пересекают сад, какую-то резную арку и, спускаясь по мощёной тропинке, торопливо проходят через однообразные галереи. Добираясь между тем до длинной, вытянутой пристройки и, похоже, жилой части виллы, быстрым шагом Регис ведёт его, пересекая первый этаж и поднимаясь на второй, мимо череды гостевых комнат. Мелькают колонны и резные балкончики, мозаичные отделки полов и небольшие хрустальные люстры… Впрочем, это Геральт замечает почти случайно, не слишком глядя по сторонам.

До тех пор, пока они не останавливаются у резной двери в тупике одного из коридоров, и Регис внезапно не исчезает в облаке фиолетового тумана.

– Какого! – успевает было возмутиться Геральт, но тут же выдыхает с облегчением. Дверь с другой стороны открывается, являя за собой вампира с донельзя довольной улыбкой на лице. Настолько, что он не может не хмыкнуть:

– Всё ещё готовишься к карьере взломщика? – и, конечно, слышит в ответ ехидный смешок.

Впрочем, быстро становится не до шуток. Удивлённый, он заходит внутрь, осматриваясь по сторонам, пока Регис неторопливо зажигает свечи в золотых подсвечниках. Тёплый свет наполняет комнатку, вмиг делая её более гостеприимной, и Геральт разглядывает обстановку, внезапно узнавая какие-то знакомые детали. Бордовый балдахин громады кровати, столик у высокого резного окна, узкий стул – всё это кажется чертовски похожим на комнату, которую он уже когда-то видел. Холера, даже книжный шкаф в углу кажется неуместным здесь, в обычной спальне. Так, что делает её вовсе не похожей на гостевую. Словно…

– Это что, твоя комната?

Осторожным шагом Регис подходит к нему сзади, оглаживая ладонями плечи.

– Можно сказать и так. До нашего… хм-м… воссоединения, – подумав, говорит он, – Я немало раз навещал Ориану с дружеским визитом, и мы условились, что во избежание неудобств она выделит эту комнату специально для моих посещений.

– Значит, вот так это называется, – повторяет Геральт, прищуриваясь, – Дружеский визит?

И без предупреждения разворачивается, впечатывая Региса в стену. С силой целуя – настойчиво, почти нагло. Знать бы ещё, что его так вымотало – не то абсент, не то весь этот неуютный вечер, и хочется найти хоть какое-то чёртово успокоение. Какой-то мало мальский якорь, чтобы стереть идиотскую ревность из головы.

Благо, ему уже есть на что отвлечься. Худощавые руки тут же обвивают его за шею, и Регис касается его нёба языком – так, что Геральт вмиг встречает его, лаская своим собственным. В голове всё мешается в кашу, путаясь от новых, удивительных ощущений. Жаркой, трепетной близости, заставшей их далеко от дома; странного чувства неясного секрета, поделённого на двоих. Тайны, которую хочется укрыть от чужих глаз как можно сильнее.

Острые когти впиваются ему в спину, будто просят освободить от хватки… Хорошо, ему на то уже наплевать. Хочется поскорее избавить Региса от остатков мыслей – неважно, сожалений, объяснений или чего ещё. Руки забираются под край чёрного камзола, сжимают с силой длинное бедро, подбираясь к ягодицам… И вот тут-то вампир и застаёт его врасплох.

Разорвав поцелуй, он поднимает подбородок Геральта, заставляя заглянуть в глаза.

– Дружеский, и только. Видишь ли, узы, связывающие нас с Орианой, ближе всего к тем, что можно назвать братско-сестринскими. Собственно, мне и удобнее танцевать с ней лишь потому, что мне известны манеры её движений. Никогда в здравом уме я…

–…Не стал бы на неё так смотреть? – с трудом вспоминает тему разговора Геральт, – Ну ну. Ни за что не поверю, что у вас не случалось… мм-м… поцелуев или ещё чего.

– И очень зря, dragostea mea. Понимаю твои чувства, но наши отношения всегда были исключительно платоническими. К тому же, мне казалось, ты ей благодарен? Разве это не… О-ох, Геральт…

Губы находят его шею, с силой всасывая маленький открытый участок, прямо над кромкой платка. Нет, что бы там ни говорил Регис, разум уже не воспринимает и половину слов. Мысли бесцельно крутятся по кругу, обжигая от каждого упоминания Орианы, и вдруг…