Отчего-то удивительно подходящим Регису. Его Регису, к которому бессознательно Геральт тянется ближе, кладя ладонь на его поясницу. Зараза, и как же хочется его поцеловать. Прямо сейчас, в его демоническом образе, распробовать абсент с тонких губ… Но, не успевает он наклониться, как вампир вздрагивает – и заставляет рывком обернуться их обоих.
– Вижу, вы здесь неплохо проводите время?
Рыжеволосая брукса подкрадывается так незаметно, как свойственно только им подобным. Сегодня выбравшая насыщенно-красное платье с глубоким вырезом, Ориана сверлит их на вид бесстрастными карими глазами, в глубине которых едва заметно танцуют маленькие смешинки. Словно она поймала их на каких-то…
…А ведь правда поймала, вдруг осознаёт Геральт, поспешно убирая руку с Регисова зада, невесть как там оказавшуюся.
– Более чем, – спасает их обоих вампир, – Доброго вечера и тебе, дорогая.
– С вашего позволения я бы назвала этот вечер каким угодно, только не добрым. Что, на мой вкус, только его красит.
– Ещё как, – хмыкает Геральт себе под нос, – Не знал, что местные люди искусства настолько обидчивы.
– Ты хотел сказать, имеют настолько чуткий слух, – поправляет Регис с маленькой ухмылкой, – На удивление хорошо заточенный к критике.
– О, так вот почему из всех развлечений вы остановились на абсенте?
Тонко улыбнувшись, Ориана долго оглядывает их обоих непроницаемым взглядом – и вдруг кивком головы указывает куда-то вдаль.
– Впрочем, возможно, вы найдёте ему замену. Я пришла предупредить, что виолончелиста сменяют на певцов. Что означает, конечно, полноценный бал, – и карие глаза теперь впиваются в Региса, – К которому может присоединиться кто угодно.
– Прекрасное завершение не менее прекрасного вечера, – не дрогнув, отзывается тот. – Как всегда, предусмотрительно с твоей стороны, Ориана.
Что-то мелькает в точёных чертах их лиц, отзеркаливая выражения друг друга. Безмолвный диалог, понятный только им двоим и тем невольно раздражающий. Будто вампиры скрывают секрет куда интимнее, чем могли бы, и вдруг Геральту становится сильно не по себе.
Внутри с какого-то беса начинает шевелиться что-то холодное и скользкое, и очень хочется опрокинуть в себя ещё одну рюмку.
– Приятно знать, что мои усилия не прошли даром, но всё же стоит оценить это лично, Эмиель, – внезапно выделяет голосом брукса, – Уверена, что танцы придутся… очень многим по вкусу.
И, вежливо кивнув обоим по очереди, уходит, не добавив ни слова. Оставив их с отголосками туманных фраз, Ориана исчезает в толпе, которая тут же рассыпается в аплодисментах. Грохочут первые раскатистые удары тамбуринов, и Геральт поворачивает голову на звук, замечая, как на террасу уже выходят пары.
– Только не говори, – хмурится он, – Что мне послышалось. Что за намёки, Регис? Кого она…
Но он не договаривает. Его перебивают фразой, тон которой он не слышал ни разу в жизни. По крайней мере, от Региса.
– Вы позволите, милсдарь Геральт?
Не веря своим ушам, он оборачивается – и видит, как его берут за руку изящные пальцы. Ничуть не смутившись, Регис аккуратно целует тыльную сторону его ладони; дьявол, так трепетно, словно делает это впервые. Чёрные глаза, окаймлённые подводкой, следят за ним неотступно, читая насквозь… И невольно от этого вида Геральт чувствует, как начинают гореть кончики ушей.
Хренов кавалер, проносится нелепое в висках, лишь бы перебить шум крови под кожей – от неловкости и жаркого, острого покалывания эманаций.
– С ума сошёл, – выдыхает он, внезапно слыша, как охрип голос. – Я что, по-твоему, похож на танцора?
– Между прочим, искусство танца не требует каких-то особенных изысков, – невозмутимо отзывается Регис, – И, к тому же, если необходимо, я мог бы тебя этому научить. В конце концов, это место только благоволит пробовать новое, не находишь?
Ты лишишься обоих ног, хочется съязвить в ответ, пока мы будем пробовать. Не отрываясь, он следит взглядом за выражением чёрных глаз, внимательным и выжидающим. И ведь Регис прекрасно знает, как трудно ему отказывать, неважно, в чём именно, за все годы их знакомства. В таком виде – особенно. Виде, от которого наверняка не одна дама падала в обморок в эти руки.
Вот только отказать-то придётся, потому что ещё труднее будет позориться у всех на глазах.
– Даже не думай, – вконец растерянный, бубнит Геральт. – Ничего из этого не выйдет. Мне ж медведь на ухо наступил, Регис. И хорошо так… потоптался.
Тихий смешок щекочет кожу его ладони, и почти нехотя Регис отпускает её, делая шаг вперёд.
– Отговорки, любовь моя, – вкрадчиво произносит он, пробегая пальцами по Геральтову предплечью. – Отговорки, и только. Впрочем, не стану настаивать, если ты в самом деле не в духе. Мне лишь… Ох, кажется, я снова поддаюсь ностальгии, – внезапно признаётся он, – Особенно в отношении моей юношеской любви к балам.
Звучит он так меланхолично, что и у самого Геральта пробегает под рёбрами холодок. Что ж, неудивительно, что Региса тянет потанцевать, зная, как легко он вливается в светский круг. Задумчиво Геральт оглаживает его спину… и вдруг ловит себя на мысли, что уже может представить его в вихре бала.
– Так танцуй, – произносит он мягко, – Сколько захочешь. Я, знаешь ли, тут не заскучаю, – и он кивает на столик с абсентом. – Всё равно до трёпа с гостями мне дела нет, а забав мне уже хватило.
– Что ж, только не переусердствуй, мой дорогой, – и, наклонив голову, Регис бросает ему маленькую улыбку. – В любом случае, если тебе понадобится какая-то помощь, только позови меня, и я вернусь. Хорошо, Геральт?
– Справлюсь, – закатывает глаза Геральт, – Развлекайся.
Последнее, что он успевает заметить – как улыбка на тонких губах становится ослепительно счастливой, и, быстро ему кивнув, Регис исчезает в пёстрой толпе. Медленно в общий хор забираются скрипки и арфы; первые куплеты неизвестной ему песни запевают двое, разодетые, как павлины, в малиновые дублеты. Звенят торопливо отставляемые бокалы, и всё закручивается в единый водоворот – шороха юбок, кокетливого смеха и ударов тамбурина, отскакивающих будто от самой глубины грудной клетки.
Скоро от пустоты террасы не остаётся и следа. Кружатся пары в своей беззаботной, ему непонятной прелести, наслаждаясь каждым аккуратным шагом и поворотом. Порыв сырого ветра играет пламенем свечей, заставляя их трепетать. Как лепестки диковинных цветов, что воссоздаёт иллюзионист; как тонкие станы совсем молоденьких танцовщиц, затянутые в шёлк и бархат. Слишком много странной уязвимости, неосязаемости в красоте этого действа. Магии другого, далёкого от него мира, одновременно жестокого и прекрасного.
Насмотревшись вдоволь, Геральт выпивает ещё абсента и обходит террасу по кругу, от скуки побродив между гостей. Резвая, весёлая мелодия постепенно сменяется на другую – печальную, даже трагичную; из тех, что требует медленных движений и глубоких наклонов дам. Хоть к музыке он и равнодушен, но высокие ноты задевают что-то внутри. Напоминание о чужеродности этому месту, всей этой праздности… Чуши, которую он привык считать пустой прихотью, ему не слишком-то нужной.
Чёрт, зачем он вообще на это согласился? Ради Региса, услужливо подсказывает голосок внутри, который теперь запропастился чёрт знает куда. Мысленно Геральт нащупывает связью его эмоции: расслабленность, погруженность в размеренные движения танца, тонкое – ого, а он и не знал, что такое возможно – наслаждение нотами… Значит, всё в порядке. Всё в порядке, и, похоже, вампиру здесь нравится, так что с его личными недовольствами можно и повременить.
Впрочем, странности или нет, а после новой рюмки абсента ноги несут его обратно к террасе. Глупо, но отчего-то сейчас особенно ощущается его одиночество; неприкаянность, которая всегда возвращается на таких приёмах. Непонятная тоска бередит душу, и, поморщившись, Геральт подходит к танцующим ближе, чтобы выискать Региса глазами.
И тут же находит для себя подсказку, которой лучше бы не слышал.
