- В тебе говорит омега. Твоя сестра, я так понимаю, бета? - догадливо спросил.

- Да, - хмыкает и отпивает чай, который едва обжигает губы. Поторопилась.

- Так устроены беты, они соперничают. Альфы тоже, но куда жёстче и, поверь, мы с братом были хороши в этом. Ты - омега, у тебя другое устройство характера. Хоть ты и не любишь эту стигму в обществе, но это наша действительность.

- Наверное, ты прав. - - Нехотя, но шатенка согласилась. Трудно было оспорить факты, которые она сама время от времени замечала. Что поделать с тем, что разделение на бет, омег и альф было слишком точным?

Они вновь замолчали, каждый погружён в свои мысли. И если Оливия задумывалась о чём-то великом и вездесущем, то Коул прошёл в своей жизни этап, где он с трудом понимал жизнь. Его интересовали теперь куда более точечные моменты. У него были странные страхи, большие цели, сильные амбиции. И всего это не знала Оливия.

- Знаешь, - она набралась храбрости больше перед собой, чем перед альфой, чтобы сказать это вслух, - я бы хотела остаться в твоём Поселении, попробовать жить вне той жизни. Мне кажется, вы тут счастливые и свободные. - Произнесённое признание вызвало в Коуле целую гамму эмоций: от ощущения на языке вкуса победы до блаженного облегчения, что не надо заставлять её быть здесь насильно.

- Ты же знаешь, что это возможно? - не выдаёт перед ней ничего из того, что творится внутри.

- Да, но я по-другому воспитана. Родители не разрешат, - отрицательно мотает головой, не отдавая все эмоции Коулу, не отдавая полное разрешение на ликование, и он не может позволить этому так завершиться.

Альфа уверенно протягивает руку, находит подбородок и тянет её, чтобы голубые глаза обратились к нему. Он пытается завладеть всем её внимание. И Оливия окунается в его тёмные холодные глаза.

- Ты - не мнение своих родителей, не их разрешение. Ты - отдельная личность, которая вправе принимать решения за себя. - Он говорил слишком хорошие вещи, чтобы заставить её щёки окраситься в румяный, чтобы поселить надежду в её сердце.

- Но у меня есть работа, есть муж, есть жизнь.

- Они думают, что ты пропала. - Произносит то, что могло бы стать заключительным актом в принятии решения. И Оливия, к его счастью, задумывается над этим. Конечно, для неё это что-то грязное, что-то, что делать нельзя. Нельзя убежать, нельзя бросить всех, нельзя обмануть близких. Но почему нельзя сделать то, что возможно принесёт ей счастье?

Коул видел все её стенания, продолжая держать в пальцах аккуратный подбородок. Мягко погладил большим пальцем впадинку под губами, едва их коснувшись. Розовые и слегка приоткрытые. Продолжив свой небольшой путь, альфа направил руку чуть выше, касаясь левой щеки, и это наконец привлекло внимание девушки, потому что всё зашло слишком далеко. Слишком неправильно по отношению к замужней. Проморгавшись, голубые глаза стрельнули в его сторону с едва затесавшимся вопросом: “Что ты делаешь?”. Она не была уверена. Он был молчалив.

- Коул? - тихо шепчет и тут же чувствует, как его большой палец касается шевелящейся нижней губы, слегка уводит вниз, приоткрывает рот.

- Только сейчас заметил маленький шрам на твоей нижней губе, - произносит с ноткой задумчивости, не поднимая взгляда к её встревоженным и непонимающим глазам.

- В детстве упала… Неудачно… - старается говорить спокойно, пока альфа оглядывает её, как кусок аппетитного мяса.

Тёмный взор наконец обращается к ней, а не к губам, и в нём мало, что она может узнать. Много мыслей, много сомнений и совсем мало здравого смысла. Альфа действует на поводу своих ощущений, будто бы чересчур завязнув на стадии радости, что она внутренне хочет быть здесь. Их губы соприкасаются в незначительном контакте, он едва дотрагивается своими губами её. Коул не торопится. Коул не хочет срывать план, если он уже не сорван.

Не зная, как точно нужно действовать в таких ситуациях, Оливия смотрит в упор на прикрытые глаза Коул и застывает, как камень. Будто бы больше ничего нельзя поделать кроме, как выждать, когда всё закончится.

- Прости, - всё ещё с прикрытыми глазами альфа шепчет в её губы, на языке разрастается горечь ошибки, - Я не должен был.

Увеличив расстояние между их лицами, мужчина убирает руку с лица Оливии и поджимает губы. Это была слишком дорогая ошибка, чтобы испортить всё именно сегодня. Омега сидела, будто не живая, почти не шевелилась и только изредка хлопала ресницами. Гадая, может что-то с чаем, она смотрела, как Коул встаёт со стула и просто молча направляется к лестнице. Вот так Оливия осталась наедине с чувством деликатной свободы, с ощущением неописуемого тепла на щеке и губах. Кожа ещё помнила его горячее дыхание. Лишь призрак его присутствия остывал, пока мелкие мурашки бегали между ног.

***

Проснувшись поздним утром, Оливия не могла сдвинуться с кровати, постоянно прислушиваясь к спальне Коула. Она слышала, как через полчаса проснулся и он, как медленно начал собираться, выбрав одежду на день, как спустился вниз, как умылся, как позавтракал. Какое-то время он просто посидел в гостиной среди тишины, и, будто бы не дождавшись чего-то, покинул дом. Только тогда она смело вылезла из-под одеяла и смогла свободно выдохнуть. То, что произошло прошлой ночью, было… Она не могла точно из всех эмоций и чувств вытащить что-то, ясно описывающее её отношение к поцелую. Да, Коул не должен был так поступать с ней, с Питом, с их состоявшейся дружбой. Да, теперь сложно было вообразить себе дальнейшее непринуждённое общение. Оливия пребывала в отчаянии.

Пусть сейчас она не совсем знала, что делать и что думать, всё же день необходимо было продолжать без ожиданий чего-то особенного. Ей нужно было собраться с мыслями и решить, как вести себя вечером. Возможно придётся поговорить с Коулом. Но о чём?

Переодевшись в платье и умывшись, Оливия села завтракать на этот раз на заднем дворике. Стол, за которым обычно ужинала вся стая Коула, сейчас казался слишком большим. За проведённое время вдали от дома и от всех своих друзей, омега научилась проводить время наедине с собой, будто бы уже и не нуждаясь в компании кого-либо из прошлого.

Как только с завтраком было покончено, Оливия по протоптанной дорожке, как делала каждый день, направилась в гостиную, где нашла две стопки книг. Одна была меньше другой. В одной стояли те, которые она уже успела прочитать, а во второй, которые ей выбрал Томас. Оказалось, что их вкусы отличались, но предпочтения в литературе Томаса оказались довольно манящие. Обычно Оливия выбирала книги, в которых и не пахло счастливыми событиями, потому что настоящая жизнь всегда виделась тяжёлой, сокрушительной и жестокой. В литературе Томаса присутствовала романтическая аура, будто бы, на самом деле, в жизни есть то, за что стоит бороться. Поэтому попробовать что-то новое оказалось куда приятнее.

Не успела девушка полноценно погрузиться в созданную автором атмосферу, в дверь постучали. Сморщила нос, не желая открывать. Что бы там не было, казалось, лучше книги ничего сейчас нет. И всё же игнорировать она не стала, поэтому, опустив босые ноги обратно на пол, поправила платье и направилась к парадной двери.

- Привет, - на пороге оказалась Эмма с очаровательной улыбкой на лице, - Коул прислал меня, чтобы сопроводить тебя к ателье. Есть настроение на прогулку?

Оливия смотрела своими небесно-голубыми глазами на девушку и наконец начала радоваться тому факту, что сможет увидеть Пятое снова. И тут же вспомнила кое-что, что поспешила озвучить:

- Только у меня нет денег, чтобы идти в ателье. - Грустно отозвалась.

- Об этом не беспокойся, Коул уже об этом позаботился. - Эмма махнула рукой, а затем достала из кармана небольшой мешочек, в котором захрустели монеты.

“Неужели пытается загладить вину?”, - сомнительно подумала Оливия, но тут же решила, что подобным образом он бы не стал. Они обсуждали вопрос ателье ещё ночью, так что… Он дал обещание ещё до совершённой ошибки.

- На этом моменте ты должна была обрадоваться! - хихикнула бета, проходя внутрь.