- Готово? - спокойно спросил Коул, глаза указывали на книги.

- Вот, бери. - Парень также спокойно протянул ему свёрток и проводил удалившегося альфу.

Вот так, он ничего больше не сказал Бриджит, которая потеряно мялась в дверях гостиной, не зная, куда себя деть. Не секрет, каким Коул мог быть холодным и неприятным, но ей ещё предстояло прочувствовать, каково внезапно оказаться чужой, оказаться тем аутсайдером, с котором он не заговорит. Никогда.

Внезапно день оказался для Блэйка солнечным, он вышагивал степенно, не торопясь, по улице, даже иногда поглядывая на прохожих. Незначительная вещь с утра могла всё поменять, но сейчас, план вновь крутился так, как он это задумывал изначально. С ярким чувством победы он вошёл обратно в дом, где его встретили обеспокоенные голубые глаза Оливии.

Он уже хотел вручить ей книги, предложить заняться чем-то весёлым, как в гостиной, на диване заметил похожий небольшой свёрток, из которого торчал кусок ткани. Цвет был похож на цвет платья, в котором она прибыла сюда.

- Ты собрала вещи? - его голос был вновь холодным и отстранённым, когда он обращался к ней, сидящей в кресле, натянутой, как струна от напряжения и волнения.

- Я подумала, что сегодня прекрасный солнечный день, когда я смогла бы вернуться домой.

Как же не хотел он слушать очередные слова о возвращении домой, не хотел думать, что снова придётся врать и втирать свои россказни. Оливия не оставляла ему выбора.

- Как только будет возможность, так сразу я первым делом отведу тебя обратно, но не сегодня. - Альфа приблизился и протянул свёрток, - Томас передал тебе книги.

- Почему? - тихо спросила.

- Почему Томас передал тебе книги?

- Нет, почему нельзя вернуться домой? Неужели есть весомая причина на это? - он слышал, как она нетерпелива. Лгать нужно уверенно и правдоподобно.

- Хорошо, давай поговорим, как взрослые ликаны. - Коул поставил свёрток на диван, который так и не приняла омега, а затем сел напротив неё. Ложь сама начала сплетаться в общую картину, - Кучер, который тебя вёз, был отпущен. Сначала я подумал, что в знак милосердия, но, как оказалось, нет. Все твои вещи были найдены на дороге, нетронутые, что означает, грабителям вовсе не нужна была твоя материальная составляющая, им не нужен был кучер. Остаёшься только ты. Насколько мне известно, он доложил всё твоим родителям, но на поиски они пока не выдвинулись. Мне непонятно, почему. Источники доложили мне, что твоя семья приближена к власти, может, это тебе о чём-то говорит? - он не прервался ни на секунду, будто бы сам поверил в придумку.

- Нет, у нашей семьи не было врагов.

- Обычно членов правящей семьи сложно похитить, а вот приближенных, тех, кто важен, довольно легко. Возможно выбор пал на тебя. Грабители делают вид, что ты у них. Просят выкуп.

- Тогда мне точно нужно вернуться, Коул! Мои родители думают, что я страдаю в плену, это… Просто ужасно! - он почувствовал её испуг, запах слегка сменился, когда в кровь прыснул адреналин. Волк внутри заметался.

- Для того, чтобы они не ушли сухими из воды, нужно посмотреть, как разыграется ситуация. В любом случае, твои родители сейчас в безопасности. Я слежу за этим. Как только всё будет чисто и гладко, я верну тебя, обещаю. Хотя… - Коул театрально опустил взгляд в пол, будто бы сомневался.

- Что? - она нервничала, не скрывая ничего.

- Возможно ты права, я не могу решать за тебя, ты ведь не пленница здесь. Мы можем отправиться, если захочешь.

Он будто бы давал ей выбор, будто она у руля, будто имеет право решить за себя, чего хочет. Только искусный манипулятор может понять, что им манипулируют. Оливия таковой не являлась.

- Нет… Пойми…

- Я понимаю, ты скучаешь по своим близким. - Коул встал с дивана и опустился перед омегой на колени, видя, как слёзы собираются в уголках её глаз.

- Нет, я ужасная эгоистка! Ты прав! - Оливия замахала руками, не желая слышать, как ему жаль, что она оказалась заложницей ситуации.

- Ты не можешь быть эгоисткой, ведь за время, что мы друг друга знаем, мне стал понятен твой образ. - Усмехнулся, пытаясь поймать её лицо, пока она крутила головой, всё отрицая.

- Нет, я имею в виду, что… Они думают, что я мертва. Этим фактом я облегчаю жизнь Питу, который может найти себе достойную. Облегчаю жизнь родителям, потому что у них всё ещё остаётся прекрасная дочь, подходящая по всем факторам. А Джудит… Наверное, только её жизнь не меняется. Она как была любимой дочкой, так и осталась. Просто меня гложет чувство вины. Я должна была смириться со своим местом, а сейчас была бы рада не существовать там.

- Ты можешь остаться здесь, если хочешь. - Коул мечтал прямо здесь и сейчас, что она скажет: “да, хочу”, ему бы не пришлось постоянно перешивать план, думать о последствиях, их жизнь стала бы проще. Однажды.

- В моём Поселении нет опций. Я воспитана по традициям, в которых нет права выбора. У меня его нет, Коул. Я не могу быть свободной и жить так, как живёшь ты. Я тебе завидую, если честно. Только посмотри, - она указала на комнату руками, а затем вновь поспешила утереть нос, пока альфа, всё ещё стоял на коленях так, чтобы их глаза были на одном уровне, - Тебе явно уже прилично по возрасту, но нет семьи, потому что это твой выбор. Свой дом, где ты можешь жить совершенно один и наслаждаться всеми прелестями одиночества. Работа, которая тебе явно нравится. Как хорошо было родиться альфой, да?

- Знаешь, в нашем Поселении невозможно достойно сравнить жизнь омег, альф и бет, потому что у каждого есть, что записать в недостатки, а что - в преимущества. Я не хочу говорить о недостатках быть мной и о недостатках быть тобой. Давай просто наслаждаться, хорошо? - он тепло улыбнулся, - И перестань, блин, плакать, это отвратительно. Я запрещаю в своём доме слёзы! - они рассмеялись, и пока Оливия решительно вытирала своё влажное лицо, Коул наблюдал за ней, будто бы нейтрально, будто бы, как приятель, пока внутри разгоралось предательское чувство. Чем больше он её обманывает, тем больнее ей придётся принимать правду после.

========== Часть 19. Ксенофобия ==========

Последние несколько дней Вероники начинались одинаково. Она просыпалась. Не покидала дом. Осторожничала с тем, что ела, и совсем не осторожничала с тем, что пила. Неизменным за эти дни было то, что каждый раз, неважно, во сколько, к ней приходила подруга. Проверяла её, но при этом не сознавалась, что проверяла.

Вероника и Эмма были знакомы с самого детства. Это те самые подруги, которые сильно разнятся в характерах, в словах, в поведении и в действиях, но при этом каким-то неведанным образом смогли найти общий язык, будучи на разных полушариях. Эмма была доброй, понимающей, всегда входящей в положение тех, кого с трудом иногда понимала, с лёгкостью помогала и была в целом светлой и пушистой. Вероника же больше походила на злого духа. Вечно со своим мнением, которое, конечно же, не совпадало ни с чьим. Малоприятная и порой чересчур заносчивая. Но они обе были добрыми. Без увиливаний. Правдиво добрыми. А ещё сострадательные друг к другу, поэтому, когда на пороге дома альфы появилась незнакомая им омега, которая была, как удушающий приём для Вероники, им снова пришлось несладко. Одна страдала, другая же пыталась уменьшить эти страдания.

В день Праздника Силы, Эмма догадывалась, что Вероника не появится, несмотря на обещание, и не станет приходить. Видеть Коула с кем-то было невыносимо. И это была не боль. А ревность. Гнев. Непринятие всего происходящего.

Вероника сидела в кухне и попивала себе спокойно самое крепкое, что она смогла найти у себя дома. Тёмный ром. Вкус карамели мягко играл на языке. Вероника наслаждалась напитком, пока в дверь не постучали. Тогда ещё не совсем была выверена закономерность, и она не знала, кто пришёл. Но и удивления не было никакого, когда на пороге она увидела свою подругу. Серые глаза скользнули по руке, в которой Вероника небрежно держала стакан с ромом. Стало сразу понятно, к какому лечению она прибегла.