Фредер поднял бокал с вином, но осушить его не хватало сил.

— Кэтлин убила меня, сказав «нет». Я не знаю, как теперь дальше жить. Не знаю, Уилл…

Уилл с состраданием смотрел на сломленного Фредера. Надо что-то сказать, утешить его.

— Сильному королю нужна сильная королева. Кэтлин не справилась бы. Ты найдёшь достойную тебя партию.

— Призрак мучительно погибшей Эмбер всегда будет преследовать… — со вздохом повторил Фредер.

Взгляд Уилла яростно устремился на короля.

— Фредер, я пришёл поговорить.

— О чем?

Уилл положил чёрный винамиатис с золотой цепочкой на подлокотник кресла.

— О наших матерях.

***

Было шесть часов вечера, когда Тобиан и Джексон вступили на Санпавскую землю. Раздался хлопок, появились Урсула, Люси, Майк, Живчик и Анли Пикман. За последний месяц Тобиан так привык перемещаться между провинциями, что хлопки проходящих отдавались в ушах спокойной музыкой. А сколько ещё путешествий предстоит совершить!

В небе стояло холодное солнце, плыли чёрные облака, которые стали обыденностью. Вдыхая тяжёлый пыльный воздух, Тобиан улыбался и боялся осознавать: он в Санпаве. Он в Хаше. Он дома. И это не быстрый прыжок с проходящим из одного города в другой, когда после дневных тяжких восстановительных работ какого-нибудь городка вечером его будет ждать чужая и далёкая духом Конория. Это возвращение.

Тобиан прижимал к груди свою семью — Люси и Майка. Джексон положил ладонь на белую голову Живчика. Возле стен мэрии их встречала бурная, кричащая, рукоплещущая толпа.

— Марион! Марион! Марион! — восторженно гремели санпавцы.

— Принц Тобиан! Принц Тобиан! — шумели мужчины и женщины.

— Бонтин Бесфамильный! — выкрикивали голоса не верующих в правду.

Люди шли со всех сторон, заполняя небольшую площадь перед мэрией. Многие хашиане, бежавшие из города в ночь нападения абадон, вернулись в родное место. На крышах домов тоже собирались толпы, столбы шатались под тяжестью детей, забравшихся на них, балконы дрожали.

— Марион! Тобиан! Марион! Тобиан!

Джексон Марион, любимец толпы и народный вождь, вернулся из столицы признанным отцом Санпавы, с ним был его правая рука — принц Тобиан — незаменимый помощник, спаситель санпавчан, гарант, что Санпава свободна от мучительной тирании Конории, пока на троне сидит его брат.

Люси, непривыкшая к такому вниманию, зябко жалась к Тобиану. Майк с восхищением свистел, Живчик довольно рычал, Урсула бдящим взором охраняла своих друзей, Пикман разглаживал складки плаща, на груди у которого был вышит бело-красный флаг с чёрным львом. Он принял подданство Зенрута и освободился от цепей Тенкуни.

Тобиан устремил взгляд к небесам. Чёрные как тьма облака, пыль, зависшая тенью над Санпавой, ещё долго они будут пожинать последствия абадон. Долго… Он родился в суровый век, но жизнь закалила к трудностям.

Шумная толпа заголосила ещё пуще прежнего:

— Марион! Марион! Тобиан! Бонтин!

И Тобиан с радостным смущением оглядел площадь. Пёстрые домики стали будто бы ярче. Санпава сияла красно-синими, жёлто-зелёными красками, пурпурные и оранжевые стены искрились, не взирая на тучи, скрывшие солнце. Люди той же разной толпой шумели и кричали приветствия. Толстосумы в дорогих плащах и потёртые жизнью подёнщики протягивали руки, встречая Джексона Мариона. Обнимались и кричали «ура» беспечные горожане и рабы с сухими уставшими лицами. Нищие беженцы, одетые в шинели и платья не по размеру, брали на плечи незнакомых девочек и мальчишек и орали:

— Глядите! Глядите на него! Это Джексон Марион!

Санпавцы забыли, что значит бедность и богатство, власть и неволя, дом и странствия, старость и юность. Они приветствовали своего отца, который защищал их во время военных бедствий и во время насилия и облав зорких соколов будучи самим в опале, отца, который первым пришёл на помощь городам и деревням, стоящим на пути абадон. Который жил для Санпавы и губернатором, и разыскиваемым беглецом, и вновь признанным вождём.

— Джексон, поздоровайся со своим народом, — Тобиан дружески ударил его по спине.

Его распирала гордость за Джексона. Однажды их столь разные, даже чуждые жизни пересеклись, соединились одной длинной дорогой, а сердца скрепили неразрывные узы. «Моя жизнь — твоя», — в благодарность клялся Марион. «Нет, я отдал свою жизнь тебе», — привычно упрямился Тобиан. Несмотря на спор, оба знали, что их судьба принадлежит Санпаве.

Джексон протиснулся к маленькому помосту, распахнул руки и заорал так яростно и громко, что его могучий крик мгновенно закрыл рты самым громким горлопанам.

— Возлюбленные санпавцы! Братья мои, милые сёстры! Все, кто выжил под разрушительной атакой врага, все, кто смотрит на нас из садов Создателей! Санпава выстояла! Санпава оказалась крепче дьявольских сил, наш дух, стойкость, наши священные узы побороли небеса! Санпава будет жить! Санпава преодолеет грядущие ненастья! — Джексон тряс руками, забыв про трость и спину, горло разбухало от мощи его голоса. — Вытрите слёзы, мои возлюбленные друзья, сожмите кулаки! Тяжелейшие испытания предстоят нам с вами! Санпава будет блистать, но только нашим трудом и кровью! Наша боль даст надежду нашим детям, будущее нашим внукам! Реки и горы, небеса и пропасти восстали против нас! Нам предстоит жить в новом мире и в новой Санпаве, где каждый глоток воздуха ядовит, а жизнь сохранилась лишь в нескольких городах! Забудьте про слёзы и скорбь, убейте жалость к себе! Мы будем бороться за Санпаву! Впереди нас ждёт только нелёгкая и кровавая борьба! Наш враг — нищета, голод, бродяжничество, сиротство и вдовство, рабство, ядовитые земли, непреступные горы, лишённые жизни реки и поля! Санпавцы, станьте единой душой! Выстойте! Выстойте! Мужайтесь, друзья мои! Я, Джексон Марион, ваш губернатор, ваш отец и глава, отдаю жизнь нашему общему создателю — Санпаве!

Толпа взорвалась ликующим криком.

— Джексон! Джексон! Мы с тобой, Джексон! Мы справимся! Санпава жива, Джексон!

— Тобиан, — сказал Джексон приветливым голосом и повернул к нему голову.

Теперь его черёд сказать слово и представить себя народу в своём настоящем облике, с настоящим именем на устах.

Тобиан не был мастером громких речей. Всё важное за него уже прокричал Джексон, наполнив людей, которые недавно потеряли всё — и семью, и дом, и здоровье, и веру — надеждой. Вступив на помост к другу, Тобиан лишь воскликнул:

— Санпава была и остаётся вашим домом! Никто не отнимет её больше у вас! Санпавцы, ваш дух и ваша воля всегда поражали воображение! Помните — Санпава не сдаётся! Санпава побеждает! А когда вас одолеет отчаяние, взгляните на небеса, представьте павших, услышьте их наставления, вспомните свои храбрые подвиги и идите! Санпавцы, вы стали мне братьями и сёстрами, можете не верить моему лицу и моему имени, называть хоть Бонтином, хоть Тобианом, но верьте моим шагам. С этого мгновения Санпава и мой дом. Я буду служить ей и каждому из вас! А если предам вас — раздавите как вошь! Санпавцы, станьте сильнее! Наша битва не закончилась! Дом разбит, и каждый должен взять в руки по кирпичу, чтобы построить новый!

— Принц Тобиан! Принц Тобиан! — надрывисто кричала толпа.

— Бонтин! Это Бонтин! — перебивали другие голоса.

Джексон дёрнул Тобиана за рубашку и оголил ему живот.

— Тобиан Афовийский! Запомните имя человека, спасшего меня! Это Тобиан Афовийский!

— Тобиан Афовийский! — закричала толпа.

Всё глуше и глуше звучало «Бонтин Бесфамильный».

В Хаш прибывали вагоны с продовольствием, одеждой и лекарствами. Джексон не терял времени даром, доверив Живчика Лофтинскому, он поехал встречать поезда, за ним последовали Урсула и Пикман. Тобиан провожал глазами друга и вдруг заметил, что трость, как и собачий поводок, остались в руках барона. Губернатор шёл уверенно и прямо, без малейших признаков хромоты и жуткой боли в спине. Санпава, убившая отравленным воздухом и землёй многих своих жителей, Джексона Мариона исцелила.

Тобиан спустился к Люси, поцеловал её в губы, взлохматил Майку волосы.