========== Пролог ==========
Северный ветер поспешно гнал тёмные серые облака с моря на столицу. Зима нынче пришла холодная, скользкий снег с дождём большими хлопьями оседал на перилах балкона и тут же стремительно таял. Королева зябла, спасаясь под горностаевой накидкой. Но холод она любила, зимой воздух становился свежим и приятным. Сад во дворце Солнца мучительно стонал, большие ветви деревьев пригибались к земле. Эмбер видела себя одной из яблонь, которая укуталась в снежный пласт и хочет постоять в тишине, но её тянут, рвут, зовут за собой.
В покоях Эмбер происходил нешуточный разговор.
— Мои люди провели все необходимые исследования, сомнений быть не может, Конел, этот мальчик — маг! Представляешь, Конел, маг родился здесь, в Зенруте! Боги затеяли с нами игру, мы пешки, над которыми они насмехаются. Конел, в Зенруте родился маг!
— Я верю тебе, Огастус, не нужно повторяться. Этот мальчик — удивительная вещь, о которой мы должны узнать всё и наблюдать за ним, понять, как его происхождение поможет Зенруту. Но я решительно не понимаю твоих планов. Чего ты добиваешься от ребёнка? Оставь его в покое, силы мальчика послужат Зенруту, несомненно, но способ, который ты предлагаешь — безрассудный и жестокий. Ты уничтожишь ребёнка и его дар.
— Конел, он нужен твоим сыновьям! Не мне, а твоим детям. Уясни ты это.
Под шквалистым ветром происходила смена караула. Солдаты подставляли замёрзшие лица под мокрый снег и стойко маршировали, мечтая, чтобы погода смиловалась над ними. Королеве Эмбер Афовийской было не до их простых и заурядных проблем. Камерутский король Геровальд игнорировал все переговоры, его войска стояли в Зенруте. И Эмбер, королева Эмбер ничего не могла поделать! Её предки больше ста лет назад в ходе кровопролитной восьмилетней войны заключили со своим союзником Камерутом соглашение, позволяющее камерутским войскам занимать провинцию Санпаву, пока жива династия Афовийских. И было всё мирно век назад, пока король Геровальд не потребовал себе Санпаву. Эмбер в последнее время даже во сне видела эту Санпаву, самую северную и самую пустынную землю Зенрута, голую малолюдную степь: все, кому не лень, заваливали письмами её, что в глубине санпавских почв может быть сероземельник. Камень, дарующий магию.
О, проклятая магия! Эмбер устала от неё, словно сама родилась магом. Если спор с Камерутом не будет решён, то разразится война и ей придётся искать в соседнем государстве Тенкуни магов-воинов. Эмбер хватило Анзорской кампании, закончившейся полгода назад. И тут, словно прочитав её мысли, месяцем ранее королевские агенты сообщили, что в Зенруте родился свой маг, какой-то пятилетний мальчишка восстал против законов природы. Тысячи лет магия жила в границах островной Тенкуни, но вот дивная весть — маг родился в Зенруте.
Ссора двух любимых мужчин Эмбер не затихала.
— Огастус, ребёнок должен расти со своей семьёй! Ты ничему его не научишь! Тебе нужен воин — так найди другого воина, лучшего, талантливого, способного атаковать и защищать. Этого мальчика оставь учёным, целителям Тенкуни, в конце концов позволь ему и его семье жить как нормальным людям нормальной жизнью.
— Идиот, Конел, ты ничего не понимаешь. Он родился для этой цели, никто больше не подойдёт.
Её любимые мужчины, какими они были разными! Старший брат герцог Огастус, в давнюю пору наследник Афовийской короны, был черноволосым, грубым мужчиной, его брови всегда были нахмурены, губы плотно сжаты, он казался нелюдимым, задумчивым, не броским на слово. Эмбер редко слышала от него добрую речь и забыла, когда брат чему-то радовался. Иногда она с ностальгией вспоминала детство, улыбчивого Огастуса и его подарки в виде полевых цветов.
Принц Конел не мог хвастаться гладкой шевелюрой, он облысел к тридцати двум годам, светлые волосы росли внизу головы и по бокам, к тому же Конел обладал пышным телом, но его голубые глаза всегда искрились светом. Эмбер не чаяла жизни в своём муже.
Боги, мужчины какие ещё дети! Она разбиралась в зенрутских склоках с соседями — прошло шесть месяцев с окончания Анзорской войны, и тут Камерут стал предъявлять претензии! — она изучала схемы с залежами сероземельника, она назначала и снимала с постов министров и генералов, она решала споры дельцов, а их волнует какой-то мальчик, родившийся магом на зенрутской земле.
Эмбер покинула комнату, оставив брата и мужа решать свои проблемы наедине. Она шла в свой кабинет, возле которого её ждёт премьер-министр Пинат Кэувс. Проходя возле детской, королева услышала голоса.
— Клянусь быть с тобой и в счастье, и в горе. Клянусь защищать тебя, закрывая спиной. Клянусь отдавать тебе кусок последнего хлеба. Клянусь и после смерти быть рядом с тобой. Клянусь любить тебя и другом называть, а коль отвернусь, то проклянут меня небеса! Клянусь своё сердце для тебя открытым вечно держать!
Эмбер заглянула в комнату и увидела своих сыновей сидящий на коленях перед большой фигурой Небесных Супругов-Создателей и их Тринадцати Детей. Мальчики держали ладошки у себя над головой, отчаянная вера исходила с их крохотных маленьких губ. Светлые, голубоглазые, они сами напоминали одно волшебное божье создание.
— Папа за нами зашёл! — вдруг мальчишка справа услышал скрип двери и тотчас помчался за шорох.
— Я не папа, — Эмбер улыбнулась и взмахнула с лица сына непослушную прядь волос. — Тобиан, ты опять растрёпанный?
Второй сын поднялся на ноги, подошёл к Эмбер и прижался щекой к её руке.
— Я соскучился, мама, по вам.
— Я тоже, Фредер. — Эмбер присела на одно колено и поцеловала мальчика в голову. Тобиан стоял возле неё, кивал и дожидался, когда же мама обнимет его. Наконец, Эмбер вспомнила про второго сына и прижала его к себе. Даже по прошествии семи лет ей было тяжело свыкнуться, что боги подарили ей не одного, а двух сыновей, близнецов, что были неотличимы друг от друга. Эмбер мечтала научиться думать о двух мальчиков сразу, как будто они две половинки её сердца, но вспоминала прежде одного сына, затем уже передавала свою любовь второму. — Вы во что играете? В свадьбу? — с задором Эмбер спросила сыновей.
— Нет, мама! — крикнул Тобиан. — Мы с Фредом приносим клятву братства и дружбы!
— Но это брачная клятва, — засмеялась она.
Фредер смущённо прошептал:
— Красивую клятву мы не смогли придумать. Эту решили взять.
Эмбер погладила сыновей по их золотым волосам и восхищённо вздохнула:
— Прекрасные слова для двух братьев. Вы уж храните верность своей клятве!
«Почему мои дети родились близнецами? — думала с болью Эмбер, подходя к своему кабинету. — Страшное дело, когда брат восстаёт на брата в борьбе за короной! Законы, законы, престолонаследие, первенец определился пятнадцатью минутами рождения, но что если тот, второй, скажет мне: «Мама, наследником становится первый ребёнок, но ты имеешь право выбрать другого наследника, если тебя не устраивает старший сын. Мама, я лучше, сильнее, достойнее. Мама, отодвинь моего брата в сторону ради меня. Подумаешь, старшинство, между близнецами оно составляет сущий пустяк». Что я скажу, если Тобиан однажды придёт ко мне с этим требованием? Я не смогу предать Фредера, но и подвергнуть его жизнь опасности, обозля Тобиана… Близнецы это моё наказание, каждый ребёнок должен рождаться в свой собственный день, когда отец и мать выпросят его у богов».
У королевского кабинета Эмбер ждал премьер-министр Пинат Кэувс.
— Здравствуйте, Ваше Величество, — Кэувс склонился в глубоком поклоне. Он был толст, мал ростом, ниже самой Эмбер, которая всегда стеснялась своей коротковатости, он обладал бычьей шеей и маленькими глазами, Эмбер недолюбливала Кэувса, зная из первых уст, что Кэувс был к тому же страшным почитателем всеразличных борделей, но о его кандидатуре два года назад заявил Огастус, и Эмбер не посмела отказать брату.
— Доброе утро, фанин Кэувс, — королева выждала, пока премьер поцелует ей руку и быстро убрала её, досадуя, что липкие неприятные губы Кэувса опять прикоснулись к ней. — Вы ко мне с отчётом о прошедших шести днях? Он большой или маленький?
