Джексон ворохнулся. Сердце заколотилось с невероятной силой, готовясь разорвать грудную клетку и выпрыгнуть наружу. «Молчи! Молчи!»

— Нападать на одинокую женщину, разводящуюся с мужем, вы умелец! Отбирать у неё последнего друга вы тоже можете! Где же пряталась ваша храбрость, когда вы были в тюремных застенках? Почему оговорили себя и твердили своим мучителям, что именно вы убили принца Тобиана? Какой-то месяц превратил язвительного Джексона Мариона в жалкого узника, бормочущего оговор на себя!

«Молчи! Молчи!»

— «Прошу! Не трогайте меня! Я не виноват!» Джексон, что вы дрожите? Не смогли победить свои страхи и кошмары?

Она шла на Джексона, он отпрянул назад, столкнулся со стеной. «Эван, помогите!» На него смотрели пылающие огнём глаза, в уголках алых губ скопилась слюна, Элеонора взяла кочергу и направила на Джексона. Помнится, её мать кочергой забила офицеров, защищая Нулефер.

— Какой из вас правитель Санпавы, какой хозяин для Живчика, если вы дрожите от воспоминаний? Я не отдам вам пса! Уходите или мы с вами снова вспомним те славные денёчки, когда санпавский вождь как последний раб молил о пощаде.

Джексон чувствовал себя мышью, попавшей в мышеловку. В горле саднило, хотелось кашлять, слова Элеоноры оттиснулись в памяти, вызывая страхи, которые он так и не смог похоронить даже после куда более страшной резни в Хаше и атаки абадонских дьяволов. Тело охватила животная паника, липкий страх пополз по спине, завыли болью все шрамы, даже медвежьи.

— С чего начнём, уважаемый? — спросила Элеонора.

Джексон взялся за дверную ручку. Нужно бежать, кричал пробуждённый узник Пинийской крепости, нужно спасаться! Беги, оставь ей Живчика, беги!

Он пришёл за своим Живчиком, за своим сыном и братом. Джексон зажмурил глаза и вздохнул. Страх поглощает разум, страх убивает человека изнутри. Преодолеть страх можно встретившись с ним лицо к лицу. Вот оно, одно из чудовищ, ломающее его жизнь, впивающееся в самое сердце, причиняя нестерпимую боль. Джексон, стоя с закрытыми глазами, дышал, прогоняя прочь страх. Элеонора пела о его страданиях, о его боли, её голос неразборчивым шумом скользил по ушам. Постепенно ватные ноги восстанавливали твёрдость, сердце переставало стучать с бешеным безумием.

— Живчик! Живчик! Живчик, иди ко мне!

Джексон отворил дверь и закричал.

— Живчик!

Оставив дверь открытой, он сжал Элеонору за руку.

— Вы так и не сказали, почему вам нужен мой пёс.

Оглушительный лай не заставил себя ждать. Живчик снёс с ног Эвана, прыгнул на Джексона, едва не повалив старого хозяина. Он задыхался от восторга, лаял и выл одновременно, лизал лицо, шею, руки, волосы, кусал за нос.

— Джексон! Джексон! Брат! — Живчик заливался пронзительным лаем. — Брат! Брат!

Пёс не знал, что делать с такой свалившейся радостью. Он бегал вокруг себя, вокруг Джексона и Элеоноры, снова прыгал на него, лизал и подставлял белую спину под ласковую руку. Джексон плакал, но уже от несказанного счастья, в которое верил с трудом. Его пёс, его сын, наконец-то с ним. Закончилась пора их тяжёлой разлуки.

— Элеонора! Мой Джексон здесь! Мой Джексон! — кричал Живчик хозяйке.

В глазах Элеоноры застыла ядовитая зависть, глаза намокли, кочерга постукивала об пол.

— Я его забираю. Это мой пёс, — уверенно заявил Джексон. — Моё дитя.

Поднявшийся на ноги Эван, потирая ушибленную спину, кивнул ему.

— Пожалуйста, не забирайте! — с губ Элеоноры слетела мольба. — Я без него не смогу жить!

— Элеонора, у тебя есть дочь и сын, — Эван встрял в разговор, — а это невоспитанная псина.

— Фанин Казоквар, спасибо, что напомнили про дочь, — таинственно сказал Джексон, — теперь снова оставьте нас на пять минуточек.

— Не трогай моих детей! — взывала Элеонора.

Он позвал Живчика в кабинет и закрыл дверь. Рот растянулся в загадочной усмешке. Джексон прошёл к окну, Живчик не отставал от нег и тёрся спиной и головой об ноги.

— Джексон! Вожак! Я скучал! Скучал!

За окном светило солнце и щебетали птички, Тина также весело скакала и пела.

— У вас чудесная дочка. Или уже не чудесная? — лукаво спросил Джексон.

Тина внезапно перестала скакать.

— Моя кукла сейчас упадёт!

Няня, заваленная игрушками, вздрогнула и увидела, что кукла с красивом красном платье одной ладошкой держится за мягкого волчонка.

— Простите, госпожа Тинаида! — испуганно взмолилась няня.

Она поспешила покрепче взять куклу, мячик выпал из рук и покатился к ногам Тины.

— Подними и считай дальше! — важно повелела девочка.

— Восемьдесят два…

— Было девяносто два, дурёха!

Джексон отвернулся от окна.

— Я помню Тину другой девочкой. Маленькая, добренькая, свою няню Люси она любила как старшую сестру. Я поспорю с вами, что Тина и ошейник пробуждает. Что вы сотворили с дочерью, Элеонора?

Замечание пришлось не по вкусу. Элеонора нервно облизала языком губы.

— Мой отец займётся воспитанием Тины. Он исправит её.

— Ростки зла выпалывают кропотливым трудом. Я не трону твою дочь, она уже изуродована тобой.

Элеонора загородила телом окно.

— Вы ничего не знаете о моих детях! Мой отец воспитает их достойными людьми!

Она гордо задрала голову, Джексон ухмыльнулся.

— В ваших словах нет уверенности. Признайтесь же, вы рьяно боретесь за моего Живчика, потому без него останетесь одна. Вы никогда не сможете больше выйти замуж, вас даже любовницей никто не возьмёт в свой дом: какой уважающий себя мужчина захочет разделить жизнь с бывшей фанесой Казоквар и с сестрой террористки Нулефер? Ваша мать до конца жизни останется в Тенкуни, ведь её преступления не смоются в Зенруте. А дети… Тина уже впитала казокварский дух, его ещё можно вытравить, но дитя никогда не станет прежней. Она будет помнить жестокость и насилие Казокваров, будет знать, что когда-то её любимая мама поощряла их зверства и сама же привела её в этот дом ужасов. Сын родился Казокваром, он носит их фамилию. Как думаете, когда он поймёт, к какому роду принадлежит?

Элеонора стукнула кочергой по столу, бумаги упали на пол, она даже не обратила внимания.

— Джеймс — мой сын! Он вырастит в любви, никогда не узнает жестокости Казокваров!

Джексон приподнял брови и пожал плечами:

— Его фамилия — Казоквар. Его отец — Казоквар. Его дядя — четвертованный Казоквар. Однажды мальчик захочет узнать про родственников со стороны отца. Какое же его будет ждать потрясение, когда он узнает, что он несёт в себе кровь изуверов. А люди, разве они не будут брезгливо сторонится Джеймса? Ещё когда Казоквары наслаждались своей власти, порядочные люди, даже приличные рабовладельцы не хотели иметь дела с этими безжалостными извергами. Правление Казокваров пало, от их семьи осталось жалкое место, скоро и рабство не будет существовать. У вашего сына будет два пути — стать изгоем в обществе достойных людей или вернуться к Казокварам, с ними и другими извергами старых времён связать свою жизнь. Джеймс — один из наследников шахты. Что захотят с ним сделать дети Нормута? Уничтожить? Или бесплодный Дрис захочет воспитать двоюродного брата как своего сына, передать ему свои надменные теории? Элеонора, вы потеряли своих детей, поэтому держитесь за собаку.

— Всё не так! — Элеонора откинулась назад.

— Живчик никогда не скажет вам плохо слово. Так, мой мальчик?

— Живчик любит Элеонору! — радостно загавкал пёс.

Джексон присел и потеребил у него за ухом.

— Живчик не упрекнёт вас в ошибках. Он не станет новым Казокваром.

Поцеловав пса в голову, Джексон с кряхтением поднялся. Неужели он будет хромать до конца жизни? Пуля же пробила спину, а не ноги.

— Сами видите, Элеонора, Живчик выбрал меня.

Живчик крутил хвостом и преданно смотрел в глаза хозяину.

— Хотел я с вас отблагодарить, — Джексон вздохнул, — расстаться по-родственному. Но вы приняли меня беспощадно и жестоко. Оставайтесь же одна, Элеонора Свалоу. И всё же, найдите в себе силы — поборите гнев и зелёную зависть. Займитесь детьми, им, бедняжкам, ни с отцами, ни с матерью не повезло. Последнее, не завидуйте младшей сестре, она заслужила своё счастье.