Нулефер проходила мимо статуй богов, трогая их гладкий отшлифованный мрамор. Заглядывала в книги, принюхивалась к страницам. С виду новые, но запах древний, сухой и мрачный. Она засиживалась в библиотеке Агасфера, смотрела на таинственный шифр и не видела ответов. Но как умиротворяюще и спокойно было находиться во спокойствии веков, этом очаге неувядающих знаний от земной тверди и до небесных тел, вечерами в храмы и библиотеку проникал туман и сумрак, лёгкая дымка кружилась на страницах книг, Нулефер присаживалась на древние камни, созерцала блаженную прохладу и смотрела на образы, которые ей рисовало воображение.
Дни, в отличие от вечеров, были не такими спокойными. Аахен не так сильно ценил святыню абадон. Он стремился непременно подобраться к храмам. Пил оборотное зелье, превращаясь в Нулефер, посылал в храмы магов, принявших образ пустоглазов. Все попытки оборачивались прахом. Нулефер не знала, кто заходит в храм — пустоглаз или тенкунец, но её тело нападало на названного гостя, ежели это был маг. Аахен собирал толпу пустоглазов, отводил их в другой квартал, но, когда его товарищ поднимал ногу на святые ступени, поближе непременно оказывался пустоглаз, сторожащий храмы, и тогда приходилось звать на помощь Тверея, чтобы он спас неудачного спутника от яростного зверя.
Пока он в возбуждённом азарте проводил опыты, терпеливая и спокойная Нулефер пронесла в библиотеку магическое стекло и фотоаппарат и наделала много снимков. Ближе к ночи она пришла к Аахену, сидевшему на пороге древней лечебницы, села с ним и ласково сказала:
— Брось свои попытки. Храмы и дворец Агасфера — запретная территория. Никто не пройдёт.
— Очень жаль, что Уилл остался в Зенруте. Два человека, вхожих в храмы, лучше одного, — тусклым голосом проговорил Аахен. — Тебе в одиночку придётся корпеть над миллионами книг и свитков. В одиночку! Нулефер, ну же, уговори своего брата приехать на Абадонию! Скажи, что это ради человечества!
Нулефер прильнула к нему.
— Моему брату не нужно человечество. Он хочет защищать только одного человека, который всю жизнь был его покровителем и путеводной звездой.
— Ты будешь одна прочитывать столбы книг!
— Не одна, — Нулефер положила на его ладонь картинки книг.
Аахен долго и неотрывно смотрел на картинки и воскликнул:
— Что это?! Боги дали себя обмануть?!
— Богов нельзя обмануть. Они предвидели человеческое любопытство и дали возможность окунуться в их знания, хоть и с некоторыми трудностями.
Наступило тридцатое герматены. Стаи, живущие на берегу, пробудились, встали, как под гипнозом, и побрели в сторону Абадоны. Нулефер и Аахен преследовали их с проходящими магами, отвлекали, задерживали, но заколдованные звери шли и шли. Стаи, поселившиеся ближе к городу, под воздействие магии попадали позже. Тем часом в Абадоне игрались их жители, спали и ели, спаривались или грызлись в бранной ссоре. К ночи и они потеряли животную беспечность, встали на задние лапы и побрели к арене с одеяниями. С высоты птичьего полёта пустоглазы казались муравьями, стекающимися к заветной, столь желанной цели.
Нулефер попросила воздушного мага опустить их с Аахеном на крышу арены, оставить одних. Хотелось быть поближе к абадонам. Они встали и обнялись.
— Несколько минут, и настанет Тридцать первое герматены, — сказал Аахен. — Мы увидим, как исчезает проклятие. Великий день!
— Да, великий, — восхищённо вздохнула Нулефер. — И завтра тоже великий день. Первое лореамо. День, когда Тенкуни явилась миру и началась другая эпоха, в которой мы живём с тобой. А ты, мой старейшина, через свою дружбу с абадонами создашь новую эпоху.
— Я лишь охраняю их покой, — скромно проговорил Аахен.
Нулефер прикоснулась к его пальцам.
— Я всегда искала ответы: кто я, зачем родилась, почему у меня магия. И вот я их нашла. А вопросов меньше не стало. Этот остров соткан из таинств, из загадок. Говорят, боги закрыли его от посторонних, но Абадония просит отворить свои двери знаний людям. Что застыло неразгаданным и неразрушенным во времени, то всего лишь ждёт своего часа. Возможно, мне не хватит всей моей короткой жизни, чтобы расшифровать все послания, но хотя бы я передам их потомкам. Я буду жить ради дня, когда человечество подойдёт чуть ближе к богам, или природе, или вселенной — кто как хочет, так и называет. Мои друзья вершат историю, меняя настоящее. Я же буду разгадывать прошлое. Те жизни, которые хранятся в нашей памяти, не должны исчезнуть в небытие. И, быть может, когда-нибудь я пойму, как можно расколдовать абадон. Я верю, что в Абадоне спрятан этот секрет. Я верю.
Они смотрели на арену, на толпу двуногих пустоглазов, надевших на себя и на детей одеяния, видели затерявшегося среди рыжих и серых шкур Тивая Милгуса, стоящего с блаженной улыбкой. «Пожалуйста, Тивай, отдохни от войн. Осознай, что с мирозданием можно не только воевать, но и полюбить его», — взмолилась Нулефер.
Арену поразил столб света. Пустоглазы запели. Исчезали гривы и шерсть на телах, выпрямлялись спины, укорачивались зубы, когти превращались в красиво постриженные ногти, появлялась радужная оболочка и зрачки.
Абадоны стояли в красивых одеждах, в их голубых, карих, оливковых и зелёных глазах как бездна застыла гордыня, ненасытное самолюбие, способное сожрать весь мир. Мегуна моргнул, за ним Хелез, Дофиран, Фекой… За ними моргнули абадоны, никогда не покидавшие остров. И обычные удивлённые человеческие взгляды порхнули по арене.
— Вы вернулись! Вы вернулись!
— Да, мы вернулись! Абадоны, встаньте же в круг! — громко закричал старый, обезображенный Хелез и озарил свой народ уцелевшим правым глазом. — Внемлите повесть! Внемлите наш глас!
— Про кого? — воскликнул мальчишка в толпе.
Хелез потупил глаза.
— Про людей и про чудовищ. Сия повесть о нашем рёве, о новом проклятии, кой мы подарили роду абадонскому.
========== Глава 71. Возвращение домой ==========
Фредер сидел на жёстком кресле, барабанил пальцами по подлокотнику. Перед ним был столик с пряниками и печеньем, с фруктами, с сыром и бутылкой теанского вина. За столиком, на соседнем кресле сидел особый гость, приглашённый в столицу по личной просьбе короля — фанин Марион. Бывший опальный вождь касался рукояти чёрной трости, с которой и явился на приём к королю Фредеру. Вовсе не из-за уважения к моде Джексон взял трость — из-за обширных травм и ран она стала его необходимым спутником.
Фредер постукивал пальцами, Джексон тростью, создавая незаурядный ритм. Бесшумной фигурой в комнате стояла лишь Урсула, положив пальцы на спинку кресла молодого правителя.
Беседа между зенрутским королём и санпавским вождём шла только о Санпаве.
— Вы направляете на устранения последствий миллион человек, Ваше Величество? — басом удивлённо спросил Джексон.
— Да. Военных и гражданских, манаров и магов, поступивших на службу в Зенрут. Центральные войска в кратчайшие сроки будут переброшены в Санпаву, приказ не затронет лишь войска, охраняющие границы возле Анзории и Иширута и некоторые части, нужные для поддержания порядка в центре Зенрута. От вас, фанин Марион, требуется принять всех людей, как отправленных по долгу службы, так и добровольцев.
Джексон, ухмыляясь, гладил подбородок, пальцы подрагивали. Фредер помнил, что раньше Марион носил длинную густую бороду. То было в прошлом — по словам брата, Джексон пытался заново отрастить бороду, но как увидел седые волоски, так сразу и сбрил.
— Неплохо, Ваше Величество. Я даже поражён, что зенрутская армия ещё существует. Абадоны погубили лучшие войска!
Фредер нахмурился.
— В Санпаве накануне Рёва располагалось семьдесят процентов наших войск, однако некоторые зенрутские части удалось предусмотрительно эвакуировать, другие сдавались камерутским абадонам, и противники принимали поражение. Иширутские и камерутские войска, занимающие Санпаву, вырезаны на корню, среди спасшихся даже не мелкие отряды военных, а отдельные личности, которым безумно повезло выжить. Однако… Фанин, вы понимаете, что Зенрут почти без армии?
