Война подарила миру калек и сирот. Приюты Хаша не могли принять всех ребят, оставшихся без родителей, детей размещали в Рыси, Гиноре, Ларке, Конории и других крупных городах.

— Где фанеса Кэлиз? — спросил Тобиан.

— В правом крыле, — вздохнула смотрительница.

Тобиан собрался с силами и побрёл. Он уже был в правом крыле один раз и во второй не хотелось посещать. Там находились дети, судьба которых — быть вовек прикованными к кроватям и креслам. Целители и врачи ничем не могли помочь этим ребятам, разве что временно облегчить их боль.

Ещё не заходя в зал, Тобиан услышал тяжёлые вдохи, стоны, надрывающийся кашель. Рядами, как в солдатской казарме, стояли кроватки. Обожжённые тела и лица, сломанные спины, оторванные части тела, безумие, застывшее в маленьких глазках, — Тобиан едва не выбежал с криками, когда вошёл в зал. Всякий раз, когда ему казалось, что хуже быть не может, судьба дарила ему новые испытания. «Почему дети здесь, а не в больнице?» — спросил Уилл, когда они посетили приют вдвоём. «Больницы Зенрута переполнены», — ответил Тобиан.

Стены покрасили в приятный зелёный цвет, нарисовали медведей, зайцев, аистов, весёлую рысь, зал обставили игрушками, но улыбки не появились на лицах детей. Лёжа в муках, они вспоминали родителей. Немногие были счастливчиками — родители выжили в мясорубке и отдали искалеченных сыновей и дочерей под заботу Конории на время, пока будут восстанавливать быт. В исчезнувший дом не приведёшь изувеченного больного ребёнка. Остальные дети навсегда потеряли отцов и матерей в абадонском судном дне, от пуль офицеров, в хашианской резне. Не у всех травмы были от абадон — зенрутских, камерутские и иширутские военные, продвигаясь по санпавской земле, не хуже несли огонь и смерть.

Тобиан приметил Люси в дальнем углу, она, склонившись, хлопотала над мальчиком лет пяти и кормила с ложки густой кашей. На ней было чёрное суконное платье с серым отливом, коричневый чепчик, скрывающий волосы, чёрные туфельки без каблуков. Бело-красная лента, перекинутая с правого плеча на пояс, говорила о принадлежности к обществу учениц Андорины, которое зарождалось с начала Санпавской войны. Обществу не придавали значения, пока не грянули абадоны. Когда больного оставляют целители, на смену им приходят ученицы Андорины, выхаживающие и кормящие, заботящиеся о человеке.

— Фанин, как вы здесь оказались?! Руки помойте!

Перед Тобианом очутилась хмурая девушка, брюнетка, судя по торчащим из-под чепчика локонам.

— Кто вы такой? Ваше имя? — она важно поставила руки на бока.

Нос картошкой, косые глаза, круглое лицо, грубая толстая кожа, деревенский голос — девушка явно не имела дома магического стекла. Тобиан громко расхохотался:

— Моё имя Тобиан Афовийский. А вас как зовут, фанеса?

«Тобиан. Моё имя Тобиан», — как чудесно, он может называть своё настоящее имя.

Девушка смутилась, быстро вытерла рукавом нос.

— Тобиан Афовийский? Принц что ли? Ваше Высочество, простите, не узнала! Простите, Ваше Высочество! Я… Ну, я Долли, Ваше Высочество… А руки всё равно вымойте! — испуганный голос сменился на властный. — И переобуйтесь!

Долли потащила Тобиана к умывальнику, включила кран и толкнула его под напор воды.

— Умывайтесь, Ваше Высочество! Тут больные дети, у них открытые раны! Я вас не пропущу к ним, пока не умоетесь. Шляпу снимите!

«Хоть бы раздеваться не заставила», — хотел засмеяться Тобиан, но суровый взгляд Долли пресёк смех. Такая заставит.

— Принц, а не знаете правил! — распекала его девушка.

— Долли, пройди к седьмой кровати, — послышался спасительный голос Люси, — я прослежу, чтобы он умылся.

Долли ушла, ворча неразборчиво под нос. Люси примкнула плечом к плечу Тобиана.

— Говорил, что не придёшь сюда.

— Хочу помочь тебе, — Тобиан сжал её пальцы. — Ты днями и ночами проводишь в приюте с израненными детьми, даже Майку не уделяешь время, отдан дворцовым нянькам.

— Сегодня Майк со мной, я обещала вечером погулять с ним в парке.

От её слов Тобиану не полегчало. Люси должна хоть иногда отдыхать, а Майку рано слышать от сверстников рассказы про войну и смерти родных.

— Ай! — внезапно закричал он от больного щипка за шею. — Что это?!

Сзади стояла Долли и внимательно рассматривала свои пальцы.

— Простите, я не знала никогда, какой наощупь настоящий принц.

Тобиан потёр шею.

— Знай, что принцам тоже бывает очень больно. Бр-р, Люси, — спросил он, когда Долли удалилась, — кто эта надзирательница?

— Девушка из Бэхрийской провинции. Как только утром в её деревню пришли вести о Санпаве и абадонам, она запрягла отцовскую лошадь без его ведома и отправилась в Хаш, но на дороге её остановили солдаты, рассказали про учениц Андорины и посоветовали ехать хотя бы в Конорию. Так Долли оказалась в нашем обществе. У себя в деревне она выхаживала больных родственников, её руки чудесные, целительские. Не обижайся, что не признала, Долли хорошая девушка.

— Люси! — Тобиан уткнулся носом в её голову, — Я счастлив, что могу назваться Тобианом. И Долли мне нравится больше, чем посетительницы дворца Солнца, которые нагибаются передо мной в поклонах, а за спиной шепчут: «Самозванец».

Они постояли, обнимаясь, а потом Люси пошла к томительно кашляющей девочке. Тобиан стоял возле и смотрел, как трудится Люси. Она вытерла девочке, лишённой правой руки, слюну у рта, дала микстуру, поправила подушку и взялась за смену бинтов на груди. Раны были обширными, кровоточили, девочка жалобно хныкала.

— Долли, зови целителя! Рана открылась! — командным голосом закричала Люси.

Тобиан смотрел на покалеченную девочку, которой было не больше семи лет, перед глазами ярко появлялись такие же худые, израненные дети в казокварском имении, а слабый стон оживлял воспоминания о чёрном ошейнике. «Кто четвертовал Нормута? Кому я должен воздвигнуть памятник?» — Тобиан готов был отдать всё, чтобы отблагодарить неизвестного героя.

Девочку стошнило, Люси вымыла ей лицо без малейшей брезгливости. Прибежал целитель, она указала на раны, взяла малышку за руку и спросила:

— Как выглядит солнце?

— Оно жёлтое, яркое, — протянула девочка, — ослепительное.

— Солнышко вокруг тебя играет, — улыбалась Люси.

Вспыхнул магический свет, объял источавщую кровь рану девочки. Целитель сосредоточился над работой.

— Только не смотри на солнышко. Нельзя на солнце смотреть. Смотри на меня, кого я напоминаю? — Люси вытянула язык и выпучила глаза, уводя внимание от обнажённой раны.

— Лягушку! — закричала девочка.

— Когда лягушку целуют, она превращается в принцессу, — Тобиан подоспел на подмогу и чмокнул Люси в щёку.

«Ты моя принцесса». Эти слова он хотел сказать наедине. Через пятнадцать минут Люси оставила девочку и пошла к молчаливому мальчику, сидящему на подоконнике. Тобиан рукой остановил её и пригласил пройти в свободный угол.

— Ты спала этой ночью? — заботливо прошептал он.

— Два часа покемарила, — она глухо ответила.

Тобиан усадил Люси на стул и встал рядом.

— Фредер пообещал освободить твоих родителей. Не сказал, когда это произойдёт, но обещал.

— Ты веришь брату?

Он пожал плечами.

— Вера стала возвращаться, когда он подарил свободу Уиллу.

— Я поверила в него раньше тебя.

Люси сидела, в зале суетились ученицы Андорины, среди них были и запыхавшиеся вчерашние крестьянки, и знакомые Тобиану графини и баронессы. Люси прижалась к спинке стула, потёрла уставшие спину, но руки смущённо заскользили по юбке. Она не хотела долго отдыхать.

— Может, выйдем? Я хочу сказать тебе кое-что наедине, — проговорил через силу Тобиан. «Почему я как мальчишка себя веду? Где моя храбрость?»

— Пойдём, я тоже хочу сказать, — кивнула Люси. — И Майка проведаем, он на третьем этаже.

«Ну почему я молчу? Что за трус!» — Тобиан поплёлся за Люси. Мимо них проходили ученицы Андорины, воспитательницы, целители и проверяющие, пробегала детвора. Что ж так многолюдно?! Надо было дождаться, когда Люси пойдёт с Майком гулять в парк. Хотя что парк, оживший принц и там привлечёт внимания людей. Вон каждый второй останавливается, чтобы поклониться и поздороваться с ним.