— У твоего отца не было фамилии, — недоумённо произнёс Тобиан.

— Не было, — кивнул он. — Ни у родного отца Эмона, ни у абадонского Аимея. И всё-таки я хочу быть сыном своего отца… Хм… Абадонский… Уиллард абадонский… Запишите меня Уиллардом Абадонским!

И чиновник записал.

Затем взял ключ и открыл ошейник. Уилл провёл рукой по шее, не веря, что избавился от оков. С него однажды снимали ошейник, он знал, какого жить без рабского орудия подчинения, но потом его вновь заковали. Уилл гладил шею, вскочил, посмотрел на себя в зеркало и тяжело вернулся на стул. Зрачки глаз задрожали, руки схватили вольную и пронзительно впились в буквы.

— Ты свободен, — сказал Фредер.

— Свободен… Свободен…

Осознание свободы накатывалось на Уилла постепенно, измываясь над его усталым от неволи рассудком. Он раз за разом перечитывал вольную грамоту, губы пришёптывали: «Уиллард Абадонский». Фредер крепко сжал его ладонь и тихо промолвил:

— Ты свободен, Уилл. Веришь ли мне? Это не ловушка. Ты свободен.

Уилл медленно встав и резко, порывисто сгрёб Фредера в объятия.

— Верю. Верю. Благодарю, Фред!

Он подбежал к Тобиану и обвил его плечи.

— И тебя благодарю!

Тобиан растерянно почесал затылок.

— Да я… Я ж ничего не делал. Мы и не виделись полгода… Больше, чем полгода… За свободу благодари Фреда. Он подарил её тебе аж второй раз.

— Тобиан, как жить свободным, как любить свободу — ты мне показал!

Его дыхание продолжало оставаться учащённым, сердце колотилось в груди. Уилл заново перерождался и переосмысливал этот миг. Сложно верить, что ты обрёл свободу, когда её уже подарили тебе, а затем вновь отобрали.

— И в твоей жизни началась белая строка, — радостно сказала Люси.

Тобиан оглянулся на Фредера, уловил на себе долгий холодный взгляд и стыдливо кивнул. А он усомнился в брате… Исчезла вера, что Фредер сможет даже к их лучшему другу повернуться простым человеческим лицом. Во рту сделать так горько и неприятно, что Тобиан развернулся к стене. Как он мог перестать верить в своего брата? За родных Фредер жизнь отдаст, королевством своим пожертвует! Маска холода и бесчувствия это всего лишь маска. А лукавые игры… В прошлом Тобиан ведь был благодарен, что Фредер открыл ключом его ошейник, подстроил побег для малютки Фии, даже впоследствии, обдумав, был благодарен, что Фредер жестоко пнул Уилла в Южном лесу.

— Теперь, Фред, тебя ждут все оставшиеся рабы Зенрута, — сказал Тобиан тёплым голосом, хлопнул брата по плечу, стараясь показать возвратившееся доверие. — Скоро коронация и первый закон.

— Непременно! — решительно ответил Фредер. — Я отменю рабство. Дождись только этого дня.

— А чего ждать? — засмеялся Тобиан. — Коронация через десять дней. Закончится траур по нашей маме и тебя коронуют.

— Угу, — буркнул Фредер. — Не вспоминай этот день. Пожалуйста… Только не сегодня. Я хочу запомнить его праздником. Уилл, — произнёс он заманчивым голосом, — какие предложения? Твою свободу мы должны отметить по-особенному.

— Не надо торжеств, — Уилл крепко прижимал к груди вольную грамоту. — У вас траур. Я понимаю, в каком вы состоянии, Фред, Тоб… Празднование двухсот семилетия Афовийской династии, что через два дня, и то отменили. Моё освобождение отметим потом, когда забудется горе, когда боль уйдёт. Я хочу побыть в одиночестве, подумать о прошлом и будущем и встретиться с Цубасарой.

— Не произноси её имя, — скрипуче протянул Фредер.

— Я хочу поделиться радостью с мамой.

— Иди, разумеется, — сказал он мягче, — пообщайся с ней. Она же твоя мама.

— А Свалоу — моя сестра, — Уилл наклонился к уху Фредера.

Город блестел под солнцем, купалась в лучах белая крыша храма. Ночью прошёл сильный дождь, лужицы сверкали яркими капельками. Уилл распахнул руки. Капли в лужах, на крышах и скамейках заколыхались, зазвенели словно колокольчики и вознеслись в небо. Близнецы и Люси пожелали ему хорошо провести день, и Уилл тут же остановил извозчика, чтобы поехать на ферму Жамперов.

— Веришь мне? — со страхом Фредер спросил Тобиана.

— Верю. Теперь верю. Что, Фред, во дворец? Решать судьбу Санпавы?

— Ты можешь тоже отдохнуть. Готовься к дню рождения Люси, оно через два дня, в годовщину нашей династии.

— Как много событий на один день! Годовщина династии, праздник Люси, выборы старейшин в Тенкуни!

— Тоб, отдыхай, сними траур, празднуй. Наслаждайся восстановленным именем.

«Тобиан. Я Тобиан. Тобиан. Я Тобиан».

— Как я забуду Санпаву, Фред? Она была моим домом в последние месяцы. У тебя же совещание с Отлирским будет? Я приму участие. Санпава — важная часть моей жизни.

— Я тоже изъявляю желание быть в курсе происходящего в Санпаве от первого лица, — заявила Люси.

«Теперь мы свободные люди, — размышлял Тобиан в карете. — Я, Уиллард, Люси. Один Фредер связан цепями королевского долга». Если подумать, то недолго Уилл просидит без дела. Он хочет защищать Фреда, быть с ним везде, куда бы не направился король, стать его опорой и правой рукой. Уилл видел своё будущее с Фредером.» Ты замечательный, верный человек», — Тобиан искренне радовался за Уилла и Фреда. И за себя, что Уилл лишён обязанности охранять младшего близнеца. Тобиану претила сама мысль, что его друг будет ему служить. Фредер с рождения привык быть на вершине, но он в двенадцать лет оказался в другом мире, который изменил его представления о службе и дружбе.

«Я Тобиан. Тобиан. И я свободный человек.»

— Ваше Величество, — короля встречал премьер-министр. — Доклад по ночным событиям в Санпаве готов.

Санпава… Когда казалось, что весь мир против него, Санпава приняла его в свои объятия.

— Ваше Величество, — начал доклад Отлирский, заняв кресло в королевском кабинете напротив правителя и его брата, — вулкан близ Кодии, потушенный абадонами, снова пробудились. Даже сил абадон оказалось мало, чтобы навеки схоронить его под землёй.

— Людей в ближайших окрестностях Кодии эвакуировали? — нахмурился Фредер.

— Поблизости никого не было. Санпавский народ весь собрался в Хаше и Дренго. Из крупных городов только они и остались.

«Хаш, в котором родился мой отец. Дренго, в котором отец встретился с мамой». Тобиан вцепился в сиденье кресла, сжал зубы от досады. Провинция, приютившая его, погибает, а он сидит здесь на бархатных стулья. Люси внимательно слушала Отлирского, потирая руки от нетерпения, грудь тяжело поднималась. Тоже рвётся в Санпаву, тоже хочет подарить себя человечеству.

— Хаш и Дренго всех не прокормят… Сколько санпавских беженцев удалось сосчитать в других провинциях? — резко спросил Фредер.

— Тысячи, Ваше Величество, — произнёс Отлирский скорбным тоном. — Я уже распорядился о создании сети приютов в каждом значимом городе. Моё имение под Бэхром, имение моей супруги в Ларкской провинции отданы нуждающимся санпавцами. Ваше Величество, Ваше Высочество, фанеса Кэлиз, тысячи санпавцев бежали. Но десятки тысяч санпавцев, спасавшихся от политических гонений и от зверства абадон, за эти три дня вернулись на родину.

***

Нулефер видела перед собой лишь холодный камень, окон в её темнице не было. Маленькую камеру с подвесной на цепях кроватью освещала слабая бледная лампа. Стены были холодными, сырыми, порой казалось, что её заточили в глубокое подземелье, даже звуки снаружи не долетали до Нулефер. Охранники приносили еду с водой, не отвечая на её вопросы.

— Дайте хоть газету, — попросила на второй день Нулефер. — Что с Санпавой?

Но ей отказали даже в этой простой просьбе.

Она готовилась к худшему: к суду и последующей казни. Быть может, суда и вовсе не будет, скажут, что освободительница из Кровавого общества наложила на себя руки. Судить человека, остановившего зверя Онисея, не совсем правильно. Нулефер и не пыталась докричаться до охранников, не требовала к себе посетителей или защитника, не знала даже, будет ли он ей предоставлен.

Её сразило смирение. Будь что будет, такова судьба. Своим прошлым она заслужила любое наказание, которое для неё придумает Зенрут. Что кричать зря? Что бороться за своё освобождение? Она совершила непоправимое, и ничто не смягчит её вины. Жаль, напрасно хотела вернуться с абадонами на остров, увидеть их великое превращение в человека тридцать первого травника. Жаль, мечтала ещё раз войти в священные храмы и разгадать хотя бы одну загадку в библиотеке Агасфера. А ещё лелеяла надежды на будущее с Аахеном… Впереди не счастливая жизнь с любимым человеком, а встреча с наказанием. Возмездие пришло, как бы она раньше не стремилась его избежать.