«Я не смёл все заводы по выращиванию людей. Не успел… Не получилось». Слёзы крупными каплями падали со звоном в зловонные воды Зенрута. Люди без прошлого, без настоящего, без будущего. Они будут и будут рождаться в Зенруте. Не так — появляться на свет из колбы как жалкие муравьи или мухи. Рождение — право свободного человека.
Перед глазами стоит захваченное помещение с десятками растущими в колбах созданиями. Тимер разбивает колбы, убивает будущих рабов. В те далёкие дни славы ему казалось, что он жалеет маленьких беспомощных младенцев. Сейчас, утопая в грязи, умирающий рассудок вдруг твердит: «Я видел своё отражение. Я видел свою ничтожность».
Во мраке зажёгся огонь фонаря, вода убывает. Хвала богам, ещё немного ему осталось ползти! Поворот направо, ещё раз направо, первый тоннель. Нет, кажется, второй тоннель. Прямо до ступенек, наверх на новый уровень, и ещё раз направо до двух узких окошек. Протиснуться нужно в левое и идти, пока над головой не возникнет люк, что ведёт наверх к храму.
— Карл, Карл… — молили запёкшие губы Тимера. — Живи, живи…
Так и не успел отблагодарить Карла за дружбу и преданность. Карл был его другом, братом по духу, спасителем и вдохновителем. Без Карла Тимер никогда бы убил в себе милосердие. Карл был сильнее него, он натолкнул Тимера на убийство людей, живущих на улице Лебедей. Карл уничтожил старого сомневающегося Тимера и создал нового, правильного, сильного, преданного только Богам и делу.
Был ещё человек, которому он не успел сказать, что любит его. Делия Швин. Она была красивой, нежной, такой лёгкой и свободной, всегда улыбалась и смотрела на жизнь через стекло веселья и смеха. И какая отвага жила в девушке! Маленькая пташка превратилась в грозного орла, когда оказалась на площади Славы. Делия далеко бы пошла, если бы её не пленили. Отчего-то Тимер верил, что Делия не долго просидит в оковах. Они не победят маленькую птичку. Делия сбежит, выпорхнет из своей тесной клетки. И Тимер найдёт её. Он представлял себя с Делией вместе, виделось, что у них непременно будет шестеро детей: три мальчика и три девочки, которые пойдут по стопам родителей и создадут новый светлый мир.
Карл не разделял мечтаний Тимера по сочинённому образу. Он водил своего командира по борделям, знакомил с различными красавицами, но Тимер даже прикасаться не хотел к этим грязным женщинам. Как-то Карл спросил его, а точно ли Тимер любит именно женщин, не пытается его обмануть, прикрываясь Делией Швин? И получил от своего друга плевок в лицо.
Тимеру нужна Делия. Только Делия Швин. Его свободолюбивая Пташка.
Света уже больше. Больше. Он слышит грохот экипажей, свист летающих повозок. Осталось потерпеть ещё немного, и он будет возле храма. Боги, дайте силы доползти! Тимер потерял уже столько крови, что сам удивлялся как держится ещё на ногах, вернее, цепляется за стены окровавленными руками и передвигается почти что на коленях. В его ранах уже столько грязи, что если он не умрёт от потери крови и от нарастающей боли, то сгниёт заживо от внутренних паразитов и заражения. Южная смерть губила людей истощением тела и красной коркой. Наверное, она родилась в этих злачных местах, где всё сущее создано с целью сразить человека, попавшего в их грязные зловонные лапы.
Но всё-таки славно он отомстил зенрутским свиньям, сломавшим его детство, отобравшим родителям, издевающимся над сотнями бесправных людей. Мелкие и широкие раны, оставленные Сальварой, ныли в мучительной агонии. Она разрывала тело Тимера, мешала ему свободно вздохнуть, забыть хотя бы на мгновение о боли. И всё же у него нашлись силы улыбнуться. Он на своей шкуре чувствует, как жутко погибали его жертвы. И ни капли не жалеет! Так и надо им всем, чтобы ещё вечно страдали на псарне Создателей. Всему Зенруту, конечно, не отомстил, но главным изуверам, которых не брало правосудие, он воздал за их грехи. Казоквары, Зимары… Они познали страшную смерть. Его верный нож принял кровь рабовладельцев, знатных чиновников, генералов, защитников рабства.
Только… Нож не увидел крови ларских хозяев Тимера.
«Я не смог.»
Он не смог, эта мысль безжалостно вгрызалась в мозг, заставляя голову болеть ещё сильнее. Тимер едва протискивался в маленькое окошечко в клоаке, ведущее к свободе. Рука дрожала, ноги едва переступали. «Не смог… Не смог…»
Он не смог. Тимер, создавая Кровавое общество, мечтал, что сперва он вкусит страх и ужас на лицах своих хозяев. С Карлом и погибшими близнецами Брэттли и Дэном он явился в Ларк. Тимер представлял, как под видом путешественника, интересующегося древней историей Ларка и развалинами старого города, войдёт в дом хозяина. Внезапно атакует, запрёт фермера и его мерзкую семейку в одной из комнат и долго-предолго будет мстить, пока от его прошлых хозяев не останется живого места, а потом сожжёт их едва живые тела. Хотя… Возможно, это милосердно? Быть может, придумать наказание пострашнее? Похитить фермеров и убивать их медленно, растянув мучения на года?
Когда Тимер оказался в Ларке и в шумном городе посреди белого дня встретился лицом к лицу с тощим фермером, он замер. Его мелко затрясло, в глазах зарябило, сорвался странный всхлип, который перерос в плач. Трясущийся Тимер плакал и кричал. «Фанин, вы в порядке?» — Хозяин не узнал его! Заботливо взял за руку и предложил помощь, протянул пузырёк с лекарством, оказавшимся вовремя в сумке. По спине крался ужасающий холод, в горле застрял острый ком. Тимер бы упал на колени перед старым хозяином и залепетал жалкие извинения, если бы не подоспел Карл, который оттащил его с улицы.
Тимер так и не решился мстить. Карл сам тайно пробрался в дом фермера и принёс своему другу и командиру голову его хозяина. Но даже на отрезанную голову Тимер не мог спокойно смотреть, чтобы не начать трястись и задыхаться. Грэди и Линда избавили его от рабства, Карл отомстил фермеру, но чудовищное прошлое никто не вытащил из Тимера. Оно жило в нём и изъедало душу даже сейчас, когда жить оставалось так недолго.
Тимер слышал людской смех. Слышал или казалось, что слышит?
До свободы и смерти его отделяют несколько шагов, движение вверх по скользкой лестницы. Если он слышит людей, должно быть, те собрались возле храма и просят богов защитить их от обезумевшей Цубасары, а их соотечественников в Санпаве от разъярённых абадон, погрязших в мести за отобранную свободу и дом.
Вот бы обложить улицу возле храма динамитом и взорвать всех этих тщедушных людишек! Абадона Мегуна показал Тимеру воспоминания прошлых людей, живших тысячу лет назад, до явления Тенкуни миру. Ни черта не изменилось! Человек остаётся мелким и ничтожным существом, подчинённым страху, жадности, алчности и гневу. Его душа не совершенна, тело не совершенно, мысль не совершенна. Боги бы возрадовались, если бы кто-то исправил их ошибку и уничтожил бы человечество. Земля создавалась как место для игр, как дом для различных тварей. Видимо, человек слишком надышался неправильным земным воздухом и потерял былое величие, которое досталось ему с кровью богини и демона.
Тимер полз по лестнице, пальцы отпускали металл. Он упал несколько раз, но не сдавался и полз.
— Карл, живи… Живи, Карл. Взрывай людей, как взрывал я. Перерезай им горла, как перерезал я.
И хозяева, и рабы когда-нибудь должны умереть с кровью на губах. И короли, и слуги. И мужья, и жёны. И старики, и дети. За насилие, за подчинение ближних, за необъятную гордыню. И за свою слабость и за покорность, за бессилие, за смирение перед судьбой. Люди должны быть истреблены.
Тимер вдруг понял, что презирал он вовсе не отдельных личностей или классы.
Он ненавидит человечество.
Тимер с последними силами, с последним благословением Создателей открыл большую крышку люка и выбрался на поверхность. В глаза забил свет солнца. Нежно-розовые облака плыли над покорёженным столбом.
Где же он?!
Тимера окружали чёрные глухие дома. Он лежал в грязной подворотне возле сломанного фонарного столба, был стиснут обшарпанными стенами тупика, посреди лужи, под верёвками с рваным чужим бельём. Где ошибся?! Где свернул не туда?! Направо, ещё раз направо, вход во вторую маленькую дыру… Или нужно было в первую дырку? Или во вторую? Проклятый император! Туда ли он свернул? Куда же он свернул?!
