Мегуна усмехнулся, в его насмешке послышалось сожаление.

— Лише слово короля. Короли воспросили нас завоевать им победу. Абадоны держат обещание, мы должны ратовать, доднеже короли не провозгласят о победе и поражении. Но мы не ратуем против побеждённого врага, мы чтим белый флаг, кий чтили наши предки. Коли Онисей уничижал белый флаг… Урсула, вечные люди! — разъярённо закричал Мегуна. — Помогите нам прервать войну против вас! Разрешите склоки между тремя странами сокрушённой Зенрутской империи! И я, Мегуна, и мои абадоны больше не отберут ваши души!

— Вы, друг Онисея, ожидали от него подобного?

— Онисей — ярость нашего селения и его… воля, — запнувшись, ответил Мегуна. — Онисей любил говорить про законы богов, он вспоминал кийджо годину про честь абадон. То было до пришествия вечных людей. В Тенкуни, послежде нашего пленения, он воспросил вас убить. Дабы наши жёны и дети, отцы и внуки, правнуки и потомки жили в свободе и тожде покойно и медленно ждали снятия проклятия ещё семнадцатов веков. Мы мнили, что сражаться будет по заветам войны и по заветам богов, почитая врага и сострадая ему. Онисей истолковал, когда заканчивать битвы. И переврал свои слова. Крестьяне не враги нам, шахтёры не враги, воины могут позорно развевать белым флагом. Для Онисей весь мир превратился во врага. И последнее слово королей… Внемлит ли Онисей ему?

Урсула отошла от абадон. Взволнованные, рассерженные, смущённые, бранящиеся между собой, всё больше они напоминали людей, а не чудовищ. Какова разница между ночным кошмаром и человеком? Только в силе, заложенной в теле. Для неё, простого человека, абадоны были грозным тварями из ада. Кто-то, более слабый, чудовище видел в могущественной Урсуле. Да, так всё было на площади Славы зимой. Сильнейший маг убил, покалечил или изуродовал тех, кто был в разы его слабее. И ради чего? Для подтверждения своей клятвы короне, для будущего спокойствия, которое подарит эта же корона, окроплённая кровью былых друзей.

Так, надо достать из внутреннего кармана платья винамиатисы и сообщить Джексону в Хаш и Тобиану в Конорию, что Мегуна проявил пощаду.

Полковник Тейт кликнул Урсулу. Она подошла к нему, спросила, чем нужна. Полковник выставил раскрытую ладонь со связывающим винамиатисом.

— Абадона Цубасара во дворце Солнца. Королевы… нет.

На Урсулу напала внезапная слабость. Подкосились ноги, она села на землю, оперившись руками об камни и залилась истерическим смехом.

Принц Фредер, Ваше Высочество, вы умираете королём!

***

На всю прожитую жизнь король Иги Тесивотский смотрел как на большое развлечение. Забавно танцевать на балах, забавно соблазнять красавиц, забавно сидеть на троне с короной на голове, забавно издавать законы, которые за тебя сочиняют советники, забавно воевать с соседями. Но вести битвы с абадонами вовсе не забавно. Офицеры и солдаты требовали от короля мужества и решительности, железной хватки и острого ума. Иги старался держаться храбрым правителем, но внутри весь дрожал. Абадоны диктовали участникам войны свои условия и понять, что с ними делать, Иги не мог.

Когда связь с Зенрутом прервалась из-за нападения на дворец Солнце, король облегчённо вздохнул. Наконец-то, отдохнёт, соберётся с мыслями. Но совещание за отсутствием Зенрута не стремилось прекращаться. Вопрос же не решён. Иги упорно гнул линию: Иширут заберёт Санпаву. Вообще, Санпава полностью, а не частью должна принадлежать Ишируту, ведь так было полтора века назад. Однако свою мысль в Торжественном дворце Камерута он боялся высказывать.

Благой вестью для Иги стало заявление Геровальда Апекатского, что совещание прерывается, регенту вернули сына. Король Иги сказал приближённым, что ему нужно прочистить горло и в одиночестве поразмышлять над тяжёлой судьбой Санпавы. Он уединился в гостевой комнате и приказал принести вина. Вино как ничто лучше снимает грусть и придаёт смелости. Выпив бокал, Иги закрыл глаза и погрузился в мечты о счастливом времени, когда восстановится историческая справедливость, Санпава, пусть и потрёпанная войной, вернётся к Ишируту, а потомки запомнят Иги как великого короля.

За стеной донёсся шорох, охранники закричали, кто-то сильный навалился на двер. Иги выронил бокал. Кто там? Наёмники, заговорщики? Абадоны? Он спрыгнул с кресла и спрятался за его спинкой.

Дверь выломали, и на пороге оказался Ирвин Шенрох. Генерал мало напоминал человека. Взбешённые красные глаза, вздыбленные остатки волос, поражённая ранами голова, клокочущее свирепое дыхание. Вместо носа огромная дыра, наполненная сгустками крови, на руках живое мясо. Шенрох был перемазан кровью, вонял ею, усеян шрамами, генеральская одежда лохмотьями свисала с тела.

— Я хочу поговорить с Его Величеством! — Шенрох заскрипел зубами. — Ваше Величество, отзовите стражу.

Четверо гвардейцев схватили за плечи Шенроха и еле-еле сдерживали его.

— Я такой урод, что мне нельзя разговаривать с моим королём? — Шенрох захохотал. — Ваше Величество, я прибыл с фронта с плохими новостями. Позвольте нам поговорить.

— От-тпустите его, — упавшим голосом сказал Иги и отошёл назад. — Стойте возле двери.

Мысль остаться один-на-один с Шенрохом окатила Иги промозглым потом. Он сел на кресло, вцепился в подлокотник и постарался смотреть на стену, только бы не видеть своих дрожащих рук и не встречаться взглядом с искровавленным Шенрохом. Генерал встал перед ним, вытянув изуродованные руки вдоль тела.

— Ваше Величество, — Шенрох показал рот кровавых зубов, — враг приближается к границам Иширута. Армия не остановила его и не остановит. Он в тысячу раз сильнее нас. Сражаться с абадонами равно как вести битву с богами. Остановить их можно только капитуляцией.

— Ни за что, — сказал Иги, храбрясь изо всех сил. — Иширут больше не проиграет в войне за Санпаву.

— Не проиграет? — заревел Шенрох. — Он уже проиграл. Санпавы нет. За что сражаться? Нет этой земли, которую вы хотели отвоевать. Выжженные пески, ядовитый воздух, мёртвая кипящая вода — вот что осталось от Санпавы. И скоро её участь разделит Иширут. Абадоны идут к нашим границам. Начинается сражение против Иширута. Заявите о капитуляции, пока они не перешли границу. А Санпава мертва.

— Они не вступят в Иширут, — вздохнул Иги.

Шенрох неприятно мигнул налитыми кровью глазами.

— Это они вам рассказали? Что ещё говорили? Ваше Величество, абадоны объявили врагом манаровское человечество. Они не останавливались, когда сражались с нашими войсками в Никиасе и превращали сероземельник в пыль. Говорю вам, капитулируйте.

— Не буду! — воскликнул Шенрох. — Я позорно сдаваться не собираюсь.

— Тогда вы позорно лишитесь Иширута, — сверкнули глаза Шенроха. — Я предупреждал вас, что у магов и манаров нет шанса против абадон. Вам следовало бы выйти из войны, когда абадоны ещё жили в своих сараях в Камеруте и Зенруте. Иширут стал лишним в их противостоянии. Теперь же война потеряла всякую цель. В Санпаве не осталось ни сероземельника, ни других ресурсов, на ней вряд ли можно жить. Восстановление земель потребует колоссальной мощи, тысячи магов, это миллионы денежных средств в карман Тенкуни. Всё кончено, Ваше Величество. Мы сохраним хоть какую-то честь, если сдадимся сейчас, а не на закате дня, когда в крови будут погибать иширутчане.

Иги лишь пожал плечами

— Генерал Шенрох, вас контузило. Обратитесь к целителю.

Шенрох резко сплюнул кровь, накопившуюся во рту.

— Нет, Ваше Величество. Я потерял часть лица и пальцы, но сохранил мозги. Это не меня контузило. Не можете взять в свои руки судьбу страны — я говорю уже не о Санпаве, а о вашей стране — передайте её других людям! Вы назначили меня своим советником, отстранились от власти, зато теперь, когда от вас нужно всего лишь принять капитуляции, вспомнили о королевских правах. Плохо, Ваше Величество. Санпава уничтожена. Что следующее? Или кто?

Иги хмыкнул. Хотел показаться хладнокровным человеком, но хмык вышел жалким и писклым.

— Вы мне угрожаете? Стража…