— Ей нужна наша мать, ей нужна наша мать, — твердил как заведённый Тобиан. Принц прятал от офицеров и Аахена своё лицо. Он не хотел, чтобы кто-либо увидел, как он содрогается в страхе за мать.

— Боги, зачем же я полез в Чёрный океан! — Аахен не заметил, как оживил свои мысли.

Несмотря на отчаяние, надежда достучаться до Цубасары не покидала его. Может быть, она услышит его, увидит через свои чары, если именно он подойдёт к истинному огню. Аахен — возлюбленный её дочери, почти жених. А Нулефер, как и Уилл, не оценит мести своей второй матери. Аахен предупредил принца Тобиана, что идёт к Цубасаре. Вслед услышал предупреждение не жертвовать своей жизнью. Возможно, и правильнее ждать, пока наладят связь с Камерутом и Иширутом, вступить снова в переговоры и представлять сторону абадон. Но короли не раз слышали условия абадон, а в спасении сейчас нуждался дворец Солнца и душа Цубасары. Про королеву Эмбер, наверное, думать бесполезно. Она должна уже погибнуть или получить раны, несовместимые с жизнью.

Аахен побежал к северному корпусу, соединяющему личную королевскую и государственную часть дворца. Навстречу ему бежали люди, в лестничных пролётах было не протолкнуться. К запертой в огне королеве Эмбер также спешили офицеры и целители, толкая Аахена. Он слился с толпой, стал неузнаваем, чуть не потерял очки, когда его в бок больно толкнула грузная женщина.

«Так не пойдёт. А если свернуть?» Он видел узкий коридор, через который проходило мало людей. Аахен припомнил карту дворца, которую от любопытства изучал месяц или два назад. Кажется, можно нырнуть в малый коридор и выйти к северному корпусу. Пусть будет дольше, зато безлюднее. Главное, чтобы двери были открыты, и он нигде не ошибся.

Людей действительно оказалось меньше. Аахен бежал по тесному коридору, в который выходили двери подсобных помещений. Только бы успеть! Погрузившись в мысли, он не заметил, как налетел на человека в плаще. Оба стукнулись лба и упали на пол.

— Простите, я не со зла! — Аахен быстро подскочил, поправляя очки.

Он хотел было бежать дальше, нет времени, чтобы поднять на ноги человека и извиниться вежливее. Но взгляд всё равно устремился на мужчину, и Аахен обомлел. Перед ним был Карл Жадис собственной персоной. Карла выдала белобрысая голова, а дальше Аахен сразу узнал его, ведь он читал все сводки и вести про членов Кровавого общества. Хоть Карл и убегал от ужасного врага, его глаза горели звериным бешенством. Лицо было в синяках и запёкшей крови, оно казалось более резким и противным, чем Аахен видел по стеклу и в газетах.

— Карл Жадис, — Аахен произнёс его имя, как будто зафиксировал факт.

— Аахен? Тверей? — неприятно воскликнул Карл, тонки голоса отдавали змеиным шипением.

Из плаща топорщился нож, Карл протянул руку в рукоятке. Но Аахен не двигался. Он смотрел на Карла и изучал буйный вид человека, бежавшего от абадоны. И думал больше не про абадон, а про старые атаки Кровавого общества. С таким же диким оскалом Карл Жадис, славный поэт Фанин Ястреб, взрывал людей и вонзал в чужие спины ножи? Карл тоже замер, ожидая, что предпримет старейшина. Как-никак за слабаком Аахеном могут прятаться вооружённые офицеры или сильные маги. Ехидно улыбался, словно в жизни не осталось ничего, кроме животной улыбки, и трепетал рукоятку ножа.

«Был бы у меня нож, — в голову Аахена проникла мысль и обдала вкусом горячей крови. — Хотя винамиатисы при мне, я могу позвать офицеров».

И он сказал на зенрутском языке:

— Я тебя не трону. Мне нужен ответ: вы были в восточном крыле дворца. Карл, как ты попал в западное крыло? Цубасара заблокировала проход.

Карл засмеялся мерзким скрипучим смехом.

— Да, заблокировала. Дворцовые люди не могут проникнуть к своей королевы и спасти её. Кто находился поблизости — тех она выбросила на площадь Славы. Но для меня Цубасара погасила огонь. И я пробежал! Цубасара сохранила мне жизнь. Не знаю, как объяснить это чудо!

— Я объясню — её дочь Нулефер называла тебя другом, — заметил Аахен. — Цубасара не убивает друзей своих детей. Лишь их врагов. Однако я бы на её месте сжёг тебе все внутренности. Вы с Тимером Каньете усердно сбили Нулефер с пути.

— Нулефер — взрослая девочка, — Карл вытер слюни со рта возле смеха. — Она сама решает, с кем её путь.

— Да, ничего не поделаешь. Нулефер по своей воли ушла к вам и сражалась с вами, помогала убивать и творить хаос. Она называла вас друзьями.

— И бросила нас, когда мы были на грани.

— Магией спасала вас от смерти в имени Казоквара, последними силами держала вас в канализации, когда Фарар направила на площадь Славы всю подземную воду. Молила моего проходящего мага отправить вас в Камерут. Нулефер не бросала вас, она ушла жить своей жизнью.

Аахен замолчал и чуть погодя произнёс:

— Ради Нулефер, Карл, я помогу тебе. Поверни налево, если правильно помню, за третьей дверью будет лестница вниз, ведущая в подвал. Но ты в сам подвал не спускайся, а беги через левую дверь наружу.

Карл хмуро покосился:

— Ты уверен?

Аахен не был уверен. Он легко мог уговорить Жадиса бежать в ловушку. Аахен зажмурился, от стены за окном, что был в одной из ближайших помещений, потянулась ветвь плюща. Она пролезла к Аахену, почесала у него за ухом и поползла за угол. Ветвь росла и росла, обвиваясь змеёй по стене.

— Там выход, — сказал Аахен. — Беги и быстрее. Ты задерживаешь меня.

Карл моргнул удивлённо глазами, его мозг ещё не до конца принимал помощь, предложенную Аахеном. Но жить хотелось. Карл кивнул и побежал. Аахен, вздыхая, слушал его ускользающие шаги. Мало ли что он планировал сделать с Жадисом в своих несбывшихся жестоких мечтах, не Аахену Тверею, сыну Леокурта Тверея, судить террористов и душегубцев. Он сам недавно расписывал в мечтах, как красочно будет убивать Ваксму Видонома. Онисей опередил его. И показал в дальнейшем, во что превратило Санпаву любопытство Тверея. Аахен ненавидел каждого члена Кровавого общества, кроме Нулефер. Когда узнал, что общество разбито, он оставил Нулефер одну в комнате и смеялся взахлёб счастливым смехом. И при этом любил Нулефер.

«Если я хочу наказать Жадиса, я должен сперва отдать Зенруту Нулефер, а её голову — лезвию воительницы. Нельзя одного прощать за преступления, а второго наказывать за них. Тем более, когда у самого руки чуть не искупались в крови».

Аахен выкинул из головы Карла как ненужное и лишнее в своей жизни. Надо бежать к Цубасаре. А этот пусть выкарабкивается сам. Может, на улице кто-нибудь узнает Карла и схватит его.

— Ааа! — услышал он пронзительный крик.

Падший Агасфер, это же за углом!

Аахен резко повернул и увидел солдата с окровавленным горлом. Карл крепко держал дрожащее тело и вжимал в шею нож.

— Ты его убил? За что? — закричал Аахен.

— У солдата револьвер. У меня только нож, который не всегда оказывается полезен, — Карл ухмыльнулся и склонился над телом солдата.

— Я дал тебе уйти…

— Спасибо, Тверей, — желчно сказал Карл, быстро снял с тела огнестрельное оружие и положил себе за ремень. — Я тоже дам тебе уйти. Ради Нулефер. Не стой над душой, не зли. Или я передумаю.

— Немедленно остановился! — прозвучало властно.

Карл только усмехнулся и направил на Аахена нож.

— Ты убьёшь меня, Тверей? У тебя нет ни оружия, ни магии, ни крепких кулаков. Что у тебя есть против меня? Цветочки и листики? Сопливый очкарик, зуб даю, я тебя ударю, и ты захнычешь как дитя.

— Ты не дорожишь своими зубами, — голос Аахен был холоден.

Он скрестил руки на груди и встал неподвижно. Карл пробурчал ругательство и впился глазами в Тверея. Нападать или нет? Он был в раздумье. И вдруг вскрикнул. Над головой Аахена пронеслись ветви плюща. Их было шесть штук, они стремительно обвили Карла, выхватили нож и револьвер и сжали в длинным путанных оковах.

— Пусти! Тварь! — захрипел Карл.

Чем больше он сопротивлялся, тем сильнее ветви впивались в кожу. Они росли в длине и окутывали Карла новыми путами, расширялись, дабы бывший освободитель их не смог порвать. Плющ обвил руки, ноги, вонзился в живот, сжал шею. Одна ветвь подняла нож и револьвера и принесла оружие в руки Аахена.