Первым же ударом Сальвара, не отпуская из объятий Сиджеда, бросил окровавленного Тимера в стену. Воздушный кнут вырвал из его рук нож и вонзил в грудь.
Из колотой раны ручьём потекла кровь. Кажется, сломаны рёбра. Тимер едва мог дышать, вздох причинял ему нестерпимую боль. Захлёбываясь в собственной крови и сгустках тёмной слюны, он сжал руками нож, торчащий в груди. Сальвара смотрел на Тимера, не скрывая печали и разочарования. Его взгляд был устремлён за лик побеждённого противника, назад в прошлое, когда благородный и храбрый Тимер Каньете обещал спасти Сиджеда едва ли не ценой своей жизни, когда слуги Геровальда рассказывали Сальваре про славные подвиги освободителя и легенды, ходящие в Зенруте, что Тимер — пророк самих Пятнадцати Богов. С крохотного личика Сиджеда не сходила жалость.
— Не убивай его, Салли, — негромко попросил маленький король.
— Я уже убил его. Тимер Каньете скоро издаст последний вздох. Дитя моё, возвращаемся к отцу.
И ласково погладив взъерошенные волосы Сиджеда, Сальвара той же чудовищной силой выдернул нож из тела Тимера, а затем нырнул в разбитое окно.
Тимер сдавленно хрипел, глухо рычал, он зажимал кровавыми пальцами рану, однако не в силах был остановить льющуюся кровь. За окном бил гонг, объявляющий о неведомом враге, напавшем и покорившем дворец Солнца. Звон гонга призывал людей бежать и спасаться, уходить как можно дальше от ужасающей твари, что способна спалить не дворец, а всю столицу.
Бежать, бежать… Тимер не хотел умирать в разгромленной комнате, рядом с трупом ничтожной фрейлины. Проход в дворцовый лабиринт ещё держался, не был завален обломками кирпичей и камня. Тимер кое-как встал и поплёлся к дыре в стене.
— Карл, друг, выживи… Ты должен прожить за нас двоих… Восстанови Кровавое общество… Стань моим наследником… Карл, живи… — задыхающимся голосом сквозь обломки зубов лепетал Тимер.
Удары невидимого кнута Сальвары обжигали кожу, рана сильнее вопила болью, струилась кровь. Тимер перелез завалы и побрёл по тёмному тоннелю. Карты нет, потерял в битве. Ерунда. Он знает тайные тропы наизусть, они заложены в его памяти как жизнь предков абадон в их великих головах. Он выберется из дворца, дойдёт до храма Создателей и умрёт там, на пороге своих создателей. Душа пророка скоро встретится с наставниками.
Всё же он пал достойно. Выигрывая бой за боем, уничтожая сотню малодушных и жалких людей, он проиграл лишь абадоне, наделённому силой самих богов. Тимер был счастлив: сверхчеловека убил сверхчеловек. Так подходит к концу благородный путь пророка, что отчаянно мечтал привести мир если не к справедливости, то к возмездию и отмщению.
Сведённые судорогой ноги едва совершали медленные шажки, кровь, капающая с тела, отдавала зловоньем, боль нарастала, в глазах темнело. Тимер знал, нельзя останавливаться. Только вперёд, к дому богов! Он притуплял свою боль, думал о небесных садах, о встрече с тринадцатью Братьями и Сёстрами.
Боги, подождите ещё немного, дайте сил, чтобы добраться до вашего очага и склонить голову перед вашим порогом, а ещё лучше перед вашими священными и высокими статуями!
========== Глава 64. Померкшие звёзды ==========
Doctoribus atque poetis omnia licent
Ученым и поэтам всё позволено (лат.)
— Санпава принадлежала Ишируту и будет частью Иширута, — властно сказал король Иги и, хорохорясь, стукнул кулаком по столу.
Нулефер и Уиллард отправились к Онисею несколько минут назад, а милый разговор между королями и полководцами всё не утихал. Аахен, назначенный представителем абадон, не успевал вставить и слова. Впрочем, ему, как тенкунцу и старейшине, было всё равно, как поделят Санпаву. Война должна немедленно прекратиться, абадоны должны узреть исполненные требования и отправиться с проходящими магами в Тенкуни.
«Как бы я поступил на месте короля?» — задумался Аахен. Отдать Санпаву врагу и спасти последние неразрушенные частицы провинции или же стоять на своём, сохраняя честь всех сражающихся командиров и солдат? Мёртвая территория всё равно территория. Аахен следил за реакцией принца Тобиана, объявленного наследником престола, и видел, как тот колеблится. Милосерднее заявить о поражении и в будущем нарастить силы, чтобы забрать Санпаву, но в таком случае воинская честь Зенрута будет здорово пошатана.
Дворец Солнца задрожал.
Мгновенно вылетели оконные стёкла. Люди не удержались на стульях, упали на пол, на их головы рухнула штукатурка с потолка. Зал пронзил свист воздуха, который едва не оглушил собравшихся. Аахен с криком закрыл уши. Что это было? Взрыв бомбы? Где взорвалось? И он ощутил вырванные с корнем деревья в саду. Магические замки сломлены, разрушены.
— Что… где?.. — Аахен поднялся на ноги, прикрывая голову от падающих сверху щепок.
— Нас взорвали! — подскочил министр Лендарский и закрыл руками Тобиана. — Снять замки! Проходящие, позаботьтесь о принце!
— Замки… разбиты, — проронил магический офицер Зенрута, набрасывая на принца и министра защитный воздушный купол.
— Да, разбиты, — подтвердил Аахен. — Я чувствую растения… Они… Кажется, Ваше Высочество, сада в вашем дворце больше нет.
Ветер свистел, дворец содрогался как при землетрясении.
— Не трогайте меня! — Тобиан отбился от проходящего мага, вырвался из купола и подлетел к окну. — Взрыв со стороны королевской части!
Внезапно глаза ослепил ядовито яркий свет, стены и внутренний двор вспыхнули огнём. Принц с ужасом отпал назад, когда под его руками возникло пламя.
— На нас напали! Напали! — у зенрутского офицера заиграл винамиатис вопящим голосом. — Тимер Каньете! Абадоны! Они захватили короля Сиджеда! Воздушный абадона и женщина, похожая на…
Связь утонула в громком крике офицера. Ветер не прекращался, а пламя нарастало и окутывало дворец. Пока Аахен приходил в себя, Тобиан был уже возле стены, встал перед магическим стеклом, который пробрала трещина, и прокричал:
— Регент Геровальд, этот взрыв… вы подослали своего абадону Сальвару и Тимера Каньете! Подумать только, вы продолжаете якшаться с этим павшим террористом!
Ноздри Геровальда расширились, рот растянулся в горделивой и счастливой улыбке.
— Своего сына я вызволю из плена любыми средствами. Сиджед! О, — Геровальд вознёс руки к небесам, — возвращайся домой!
— Кто вторая абадона? — вставил слово Аахен. Он в ужасе догадывался, но отчаянно задал вопрос. Вдруг ошибается!
— Цубасара, — сказал Геровальд после недолгой паузы, во время которой читал шёпотом благодарственную молитву. — Я не планировал отправлять двух абадон. Но Сальвара посчитал нужным взять её с собой.
— Зачем? — вздрогнул Аахен.
— Так захотел Сальвара, — упрямо ответил Геровальд.
Огонь хлестнул в окна, разбил магическое стекло, в крошки обратил осколки и мебель, пробил щели в стене. Проходящие маги бросились за Тобианом и за Аахеном. Что принц, что старейшина абадон заранее предвидели, что их попытаются спасти, и отскочили в угол.
— Мне нельзя убегать из дворца! — воскликнул Аахен. — Иначе никогда не дождётесь слова от абадон. Перенесите лишь на безопасное место…
Дворец вновь затрясся. На сей раз причиной толчка был не воздушный взрыв, а яростное пламя, что взрывало крыши и стены. Небо заволокло пеплом и дымом. Ночь стала ещё темнее. Вместо ярких звёзд на небосклоне танцевали искры. С залов и с площади раздались первые крики о помощи и безнадёжный плач людей. Огонь сожрал стены, потолок, подступал к забившимся в угол военным. Он раскинулся по залу и приобрёл форму женских длинных рук. Стоило проходящим магам возникнуть в помещении, дабы унести в безопасность своих подопечных, огонь схватил их за одежды и вышвырнул из окна как ненужные вещи. Пламя чуяло, видело магию. Попытка водного мага побороть его провалилась. Огонь, будто смеясь, поглотил воду, и унёс мага за пределы дворца, схватив его цепкими пальцами. Второй, третий маг… из совещательного зала пламя выдернуло всех боевых магов, оставив манаров и хлипкого растеневика Аахена наедине с неподвластной стихией.
