Сальвара старался повлиять на замки, но те только дрожали в ответ на его магию. Благо, он видел через стены силуэты стражников, замечал присутствие следящих винамиатисов и всё время держал перед собой образ спящего Сиджеда в верхних комнатах.

— Я вижу абадон во дворце, — выдыхал он. — Фаджай, Дофиран, Фекой, Атазай, Иэгафап. Они были заточены в Тенкуни, ныне сидят с зенрутскими полководцами за столом. Зрят в магическое стекло. С ними Аахен Тверей, друг нашей стаи. Люди Зенрута и абадоны ведут беседу. Друзья не должны израниться.

— Почто же твоя магия сильнее моей? — с досадным любопытством спрашивала Цубасара.

— Замки не ограничивают телесную магию, — Карл взяться объяснить. — Это чтение мыслей, понимание языка животных и растений, владение предметами на расстоянии. Способность абадон воздуха видеть тем самым воздухом людей и неживые объекты тоже неотделима от тела и души.

— Как сын мой? Как принц Фредер? Идеже Эмбер? Идеже Огастус? — она трясла соплеменника за руку, в глазах застывала такая скорбная мольба, что Сальвара обнимал Цубасару как родную и нашёптывал тёплые слова.

— Сын твой сидит с абадонами и Аахеном Твереем. На шее мёртвый ошейник, на теле раны, — отвечал Сальвара. — Принц Фредер издыхает. Вижу женщину, рыдающую возле него, и девушку с рыжими волосами.

Цубасара расспрашивала его про каждую чёрточку, которую видел Сальвара в облике этой женщины, пока не убедилась, что над принцем склонилась королева Эмбер. И в этот миг хищная усмешка вытянулась на её губах.

Отряд старался обходить пункты охраны, но когда они подошли к главной потайной лестнице, ведущий во дворец, выбрать иной путь оказалось невозможным. Лестницу от чужих злых помыслов защищали гвардейцы.

— Карл, доставай нож, — сказал Тимер с наслаждением.

— Стойте! — Цубасара кинула им руку в останавливающем жесте.

Но Тимер и Карл, быстро переговорив с камерутскими офицерами, как действовать, ринулись на стражников пулей. В одно мгновение оказались возле них, перерезали горла двум первым офицерами, перескочили ко вторым и, едва те смогли пискнуть, оборвали им жизнь. Камерутские офицеры радостно вздохнули: им не пришлось стрелять, ведь пальба могла бы привлечь подкрепление.

— Ты мог отъять оружие и лишить их сознания.

Цубасара подошла к телам, истекающим кровью, нагнулась, запачкав красное платье, присела на колени и закрыла глаза офицерам.

— Прощайте, воины… Тимер, Карл, вы могли отъять у них сознание, но не жизнь. Сальвара, мыслю, смог бы оставить им мало воздуха, дабы воины спали и не просыпались, покуда вы не уйдёте с Сиджедом.

Карл усмехнулся и косо взглянул на Цубасару.

— Кто тут собрался убивать людей?

— Я иду за Эмбер и Огастусом. Сеи люди — зло. Они должны познать моё пламя… Должны… Невинные люди зря встретили смерть. Ох, Тимер, Карл, грех вы великий взяли на душу. Не смыть его никогда.

Печальная хмурость воцарилась на лице Цубасары. Сальвара подтолкнул застывшую подругу вперёд и сказал отстранённым голосом:

— Сей ночью абадоны впервые познали грех после падения Агасфера. Абадоны убивают людей, уничтожают грады, бьются, выжигая земли и воды, но абадоны спасают наш народ, я спасаю друга Сиджеда, ты спасаешь своего сына и его друзей. Цубасара, не скорби. Скорбь уродлива на твоём прекрасном челе.

— Эти офицеры не были невинными воинами, они псы наших врагов, — добавил Тимер. — Собачья жизнь ничего не стоит.

— А жизнь пустоглаза?

— Любой пустоглаз стократно выше человека, ибо вы избранные богами, — громко провозгласил он, забыв об осторожности.

— Цубасара, — вмешался Карл, наступая на ладонь убитого офицера, — ты слышала про улицу Лебедей?

— Жампер что-то молвил о Лебедях своим работникам, — Цубасара пожала плечами. — Там было нечто жуткое.

— Мы ворвались в жилой дом, когда Кровавое общество было в блеске сил, — отряд поднимался по лестнице, — и уничтожили каждого человека в этом доме. Пятьдесят людей за один день! Да, было жутко. Однако мы сделали мир чище на несколько рабовладельцев и пресмыкающихся рабов. Нашим братьям первые минуты было страшно убивать, даже Тимер задумывался, правильно ли поступает? Но спустя время к нам пришло осознание, что каждый ничтожный человечишка повинен в бедах своего народа.

— Тимер Каньете, — зашипела Цубасара, — ты чудовище в образе человека. Как и мы, абадоны… Сын мой Уиллард хотел уберечь меня от войны. Молвил, я буду единственной не запятнанной кровью абадонкой. Я… — она глубоко вздохнула, — вынуждена.

— Убийство на улице Лебедей придумал Карл Жадис, — весомо сказал Сальвара, указывая спутникам на левую дверь, за которой не было следящих винамиатисов. — Так поведал мне друг Геровальд. Карл пал раньше Тимера.

Они шли цепочкой по узкому коридору, в проходе которого помещался один человек. Впереди Тимер, за ним проходящий маг, после Цубасара, двое офицеров, Карл, Сальвара, последние офицеры и проходящий. Вновь началась лестница, крутая и неровная. Цубасара оступилась, камерутский офицер дал ей руку и помог подняться, разгладил складки платья и улыбнулся женщине.

— Ныне пали абадоны, ведомые Онисеем, — сказала Цубасара, не отводя взгляд от пустых стен. — Паду и я, когда заберу жизни Эмбер и Огастуса. Тимер, моя дщерь Нулефер тоже убивала с вами людей на улице Лебедей?

— Нет, она убивала офицеров в Южном лесу, — ответил Тимер. — Убивала их вместе с Уиллардом, спасаясь от засады, в которую угодили. А за день до бойни в Южном лесу Нулефер убила мага в Тенкуни, что мучал другого человека. После Нулефер обмыла руки в крови, когда мы напали на семью Казокваров. Может, ты слышала про них. В Чёрном океане от твоих детей полегли морские защитники острова. Почему твои дети для тебя не чудовища? Почему ты сочувствуешь своему народу, что встал на путь войны, защищая семьи и друзей?

Цубасара мучительно отвела лицо в сторону.

— Я поклялась сыну перемениться, забыть про месть, простить вечных людей… Я обещала ему не мстить.

— Так не мсти.

— Я должна.

Цубасара вдавила в стену проходящего мага, встала перед Тимером и кивнула, озарившись безумным оскалом.

— Я должна. Эмбер и Огастус утонут в моём огне. Я же абадона, дьяволица. Так ли, Тимер? Молви, что я чудовище. Молви.

— Ты чудовище, — Тимер поднял её подбородок выше и посмотрел прямо в глаза, жаждущие крови. — Беспощадная, жестокая, карающая, величавая. Будь подобной нашим грозным богам. Не позволяй милосердию соблазнить тебя. Цубасара, я надеюсь, ты подаришь Эмбер и Огастусу смерть лютую и зверскую.

Потолок становился ниже, проход сужался. Становилось не до разговоров, только бы добраться до покоев Сиджеда. Тимер, ведомый чутьём Сальвары и указателями на карте, встал и повернулся к стене. Камень был строг и холоден, в нём не было щелей и зазубрин, однако именно это место выбрал Тимер. Всматривался в чёрную поверхность, приблизил фонарик, даже принюхался и приложил ухо.

— Сиджед за этой стеной, — сказал Тимер. — Но в его комнате нет потайных дверей. Сальвара, ты можешь выбить ударом воздуха стену, или нам придётся выйти в соседнее помещение и через коридор бежать за Сиджедом. Конечно, проще уничтожить стену и взять мальчика до того, как нас найдут и на глазах Сиджеда начнётся драка.

Сальвара положил дрожащую руку на стену и покачал головой.

— Замок мешает мне. Замок сковывает мои силы.

— Ты попытайся, — недовольно произнёс Карл.

Сальвара зажмурился, напрягся, выставил ладони на стену. По лабиринту пробежался лишь лёгкий ветерок.

— Я чувствую воздух, чувствую и камень, но не могу с ними совладать! — потрясённо выдохнул Сальвара.

— Аже я попытаюсь? — горделиво предложила Цубасара. — Младенца обожгу, но скоро освободим его.

— Нет, — проворчал Карл. — Мы должны мальчика отдать отцу не только живым, но и в невредимым.

Тимер махнул рукой, направляя отряд за собой. Кое-как они протиснулись в узкий проход и побрели дальше. Через несколько метров Тимер снова встал и направил свет на стену. Чёрные очертания выдавали спрятанную дверь в стене. Петли были ржавыми и скрипучими, в замочной скважине забилась пыль. Тимер предоставил дорогу Карлу, его друг взялся за отмычки. Открывать древний замок было не так-то легко, Карл покрылся потом, пока возился с ним.