Уилл нахмурился. Ещё не лучше. Фредер ранен, скован ядом, а сестра в пекле сражений, лицом к лицу с безжалостными разрушителями, обманувшими людей. «Нулефер, ты же осталась в Тенкуни, назвала Абадонию своим домом, и опять вернулась!» Нулефер не сможет спать спокойно, пока её абадоны доказывают на чужой земле, что они могут гневаться, когда их разлучают с домом. Конечно, Нулефер бросится к своему народу. И будет разрываться между привязанностью к зенрутчанам, с коими выросла, и любовью к абадонам. «И я, — сказал себе Уилл. — И я абадона. Сын абадонки».

— Моя мать на ферме? — по коже пробил озноб. — Надеюсь, её не допрашивали, не обращали в человека?

— Нет, — проговорил Рис. Они шли всё быстрее и быстрее. — Цубасара на своём месте.

— Не трогайте её. Майор Рис, сообщите по винамиатисам прямо сейчас, чтобы никто не смел обращать Цубасару в человека. Не отберётесь греха!

— Понятное дело, — хмыкнул Рис.

— Цубасара пойдёт на дворец. Я клянусь в этом. Не знаю, какие обещания давали друг другу абадоны, Цубасара наплюёт на них и пойдёт на дворец. Она хочет крови за мой ошейник. Цубасара обещала мне забыть про месть, но обещания абадон… Мы уже увидели, как они трактуют свои слова. Я не призывал абадон уничтожать людей. Я призывал их не подчиняться поработителям, просил оставаться достойными людьми Абадонии. Они поняли меня не так, — Уилл немного помолчал и добавил. — Быть может, поняли и правильно, но кумрафет Онисей видел перед собой только смертельную войну.

Возле лестницы Уилл и Рис поравнялись с шестью вооружёнными саблями и штыками гвардейцами, входящих в личную охрану Эмбер.

— Мы идём освобождать королеву, — мрачно сказал Рис.

— Среди вас я единственный маг, — Уилл обратил внимание, что магических телохранителей тут не было. — Вам нужна моя сила?

— Да. Эмбер охраняют люди Беонского. Они не отпустят её по нашему требованию. Магические гвардейцы Эмбер верны приказам начальства, а не своей королеве.

Эмбер. Рис дважды сказал имя Её Величества. Иногда, в кругу таких же телохранителей, рядом с друзьями по службе он забывался и называл королеву просто по имени, которое произносилось с домашним теплом. Уилл заметил, что на холодном скупом лице Риса быстро промелькнуло выражение ужаса. Королева была дорога Рису. Он любил её особой любовью, рыцарской преданностью. Когда от Эмбер отвернулись и сыновья, и брат, за неё переживал только верный гвардеец.

У покоев Эмбер они обнаружили шесть стражников, с оружием охраняющих двери королевской комнаты. С гвардейцами стоял сам генерал-майор Беонский. Проворный большой человек с щетинистой чёрной бородой. В прошлом обычный личник Эмбер, доросший за двадцать лет службы до начальника дворцовой гвардии. Королева почитала Беонского и была благодарна ему за спасение жизни, когда тринадцать лет назад на неё покусились рабы возле театра. Но Беонский никогда не скрывал, что предан герцогу Огастусу, который пожаловал ему титул и земли.

— Королеву Эмбер ждёт военный совет, — сказал Рис. — Я пришёл проводить её в зал совета.

— Королева больна, — ответил Беонский, дотронувшись пальца до штыка.

— Кто заявил, что она больна? Герцог Огастус поставил такое заключение? Герцог — узурпатор. — Рис тоже показал, что и он не без оружия. — Герцог покусился на наследника принца Фредера. Освободите королеву, её ждёт совет и страна, просящая о помощи.

Беонский выставил вперёд штык.

— Майор, вы отдаёте приказы мне, генерал-майору? Покиньте коридор. Вы отстранены от службы.

— Я был взят в охрану королевы лично Её Величеством. Только она может отстранить меня.

— Королева больна. Она не может принимать решения.

— Как и её брат. Герцог Огастус мёртв. Убит. Освободите королеву. Генерал-майор, вас же потом предадут суду, если вы продолжите выполнять незаконный приказ покойного герцога.

— Герцог Огастус стал регентом безумной королевы, — проговорил Беонский. — Я слышу её стоны за дверью, она кричит и просит богов о смерти, рвёт на себе волосы. Королева обезумила. В покоях её сторожат три человека. Она бросается на стены. Рис, я не шучу. Это называется безумием.

Уилл всматривался в его лицо, в широкие сизые глаза. Беонский был человеком чести, его раньше не замечали на лжи или притворстве. Но ещё он был человеком Огастуса, преданным ему и после смерти.

— Я освобожу её, лишь когда мне прикажет новый глава государства.

— Отпустите королеву, генерал-майор! — вдруг за спинами пронёсся голос Отлирского.

Толстого премьера окружала свита гвардейцев и генералов, с ним стояли магические офицеры. Видимо, сорвавшиеся к покоям Эмбер прямо с военного собрания. В толпе присутствовали стаст-секретарь Эмбер, министр полиции, советники Вуланский и Абнейский.

— Я, глава правительства, признаю незаконным указ герцога Огастуса о регентстве над королевой. Как и отречение Фредера от престола, — произнёс Отлирский надменным голосом. — Герцог пытался убить принца. Все его действия в отношении королевы незаконны. Генерал-майор, отпустите королеву. Это говорю вам я, премьер-министр, ставший временным главой государства, пока правящий монарх лишён власти.

Беонский насторожился. Штык чуть опустился вниз, но его острие направилось в сторону премьера. Даже смерть не забрала верность у сторожащих слуг герцога. Сейер, Беонский, кто ещё будет предан Огастусу? Уилл выставил перед собой воду. Надо показать, что они применят оружие, если Беонский не отворит двери.

Беонский понял намёк и кивнул:

— Королева безумна. Толковых решений от неё не дождётесь, — произнёс сквозь зубы, распахивая дверь.

В комнате, как и говорил генерал-майор, стояло три человека. Свет был тусклым, ночным. Горела слабая лампочка. Поблизости валялся разбитый осветительный винамиатис. Где королева? Захотелось уже Уиллу закричать гвардейцам. И тут он заметил её. Эмбер сидела, поджав колени, во вчерашнем оранжевом платье в углу за отодвинутой кроватью. Волосы были взлохмачены, вырванные клочья разлетелись по полу. Шкафы с книжками, цветами и статуэтками опрокинуты, постельное бельё разорвано. Эмбер качалась и выла как умирающая раненая волчица.

— Эмбер, я тут, — Рис подбежал к ней и укрыл дрожащие плечи своим мундиром. — Я тут. Вы спасены. Всё хорошо.

Рис прижал королеву к своей груди. Уилл увидел её глаза. Безжизненные, опустошённые, полные боли и скорби. «Она мать Фреда и Тоба»… В сердце заскреблась жалость.

— Эмбер, взгляните мне в глаза, — с нежностью родственника проговорил Рис. — Ты спасены. Вы не пленница. Вы нам нужны.

— Что… что… Зачем я нужна? — слетело с сухих губ Эмбер.

— Абадоны объявили войну Санпаве. Не было битвы между Онисеем и Мегуной. Они изначально намеревались объединиться и пойти против человечества. Ты нам нужна. Абадоны не признают никого, кроме королей и таких же абадон. Эмбер, Зенрут нуждается в своей королеве. Пойдём.

Эмбер поднялась. На окаменелом лице появились первые признаки жизни: оно исказилось гримасой ужаса и посинело от страха.

— Где мои сыновья?

— Тобиан в Пинийской крепости. Фредер… — он замолк, не зная, как сказать правду.

Эмбер впилась ногтями в плечи Риса.

— Фредер? Где Фредер? Чего ж ты замолчал? Уилл, где Фредер?

Эмбер вонзилась в горло Уилла.

— Где Фредер? Твой ошейник… Его пробуждали! У тебя горит лоб, — провела ладонью королева. — Где Фредер? Он на военном собрании? Или ждёт меня за дверью? Где мой сын?

Самое простое, соврать королеве и сказать, что Фредер спит и не знает про свершившую атаку абадон, или заточён в крепости с Тобианом, или сослан вообще в другой город. Да, так лучше. Эмбер сейчас не готова к правде. Но она её узнает… Она не пересечёт порог зала совещательного зала, пока не узнает, что с Фредером.

— Огастус пытался его убить, — сказал Уилл.

— Он ранен?! — в ужасе закричала Эмбер.

— Лёгкие царапины, — солгал Рис.

— Где мой сын?!

— В лечебном зале. Королева, не беспокойте его…

Эмбер не слушала. Отпихнув Уилла, она бросилась к сыну. Офицеры и Отлирский погнались за королевой, кричали ей остановиться. Эмбер словно оглохла. Уилл водой схватил её за руку. Но стоило ему отпустить королеву, которая, как показалось, вот-вот успокоилась, отдышалась, попросила дать ей стул, чтобы сесть, — и Эмбер вновь побежала. Как быстрый коршун она влетела в больничную палату и кинулась на лежащего Фредера.