Мегуна переглянулся с товарищами. Абадоны пожали плечами.

— Нет… когда се состоялось? — спросил Ланаиф.

— Два дня назад. Вы больше не оружие и не предмет торга. На наш остров никто не посягнёт. Твереи поклялись вас вернуть домой, но только когда вы захотите… Мегуна, вы ещё можете без лишнего кровопролития вернуться назад. Вернётесь и передадите своим детям вашу память. Они будут помнить ваш подвиг, а вечные люди боятся вас, — Нулефер провела рукой в воздухе. — Этот кошмар не забудется.

Мегуна оглянулся на расплавленные земли и закрыл глаза, чтобы скрыть жалость.

— Мы не можем развернуться сей миг, услышав, что нам обетовали заступление и возвращение домой. Но история запомнит абадон слабыми на уговоры и обетование тёплого крова. На остров всяко придут… Вы растёте, развиваетесь, вы соорудили корабль, кий выдержал натиск Чёрного океана. По небу плавают повозки, камушки единяют голоса на тысячи миль. А мы ещё тысячу семьсот годин будем неразумными тварями. Темже сегодняшняя битва абадон с вечными людьми должна окорениться в вашей памяти на века. И правнуки, и праправнуки должны ведать, что абадон нельзя порабощать, нельзя лишать их дома. Нельзя посягать на наш дом, на священную Абадонию. Да сохранится память о нашем злодеянии на сей умершей тверди, в сим тлетворных водах, на изглоданных огнём камнях. Таче мы сможет умереть спокойно, ведая, что вечные люди не тронут ни наших детей, ни внуков, ни внуков наших внуков. Твереи всяко закончат царствовать, абадоны будут жить… Мы должны молиться, дабы к нам явились новые заступники или заступаться самим?

«Как же я тебя понимаю!» — хотела воскликнуть Нулефер. С такими мыслями она вступала в Кровавое общество. Однажды она осознала, что надоело ждать и надеяться, что где-то волшебным образом появятся спасители, которые придут к ней и к её друзьям, скованным цепями рабства, выслушают их просьбы и освободят всех разом. Накажут мучителей, излечат раны, помогут забыть прошлое и подарят силы жить дальше. Спасители не приходили, пришлось взять эту ношу на себя. И как следует изуродовать красивый образ освободителя, превратив его в кровавого изувера.

«Будь я абадоной, прожившей на острове, чтобы я выбрала?». Нулефер не стала с собой спорить. «Я бы приняла план Онисея».

— Нулефер, ты расценяешь себя больше абадоной или человеком?

«Мы все люди. И разделяться на два вида глупо».

— Меня почитает Чёрный океан. Мне открыты двери храмов. Я сторожу святыни от чужаков. Я абадона, — она помолчала и хмыкнула. — Лишённая ваших способностей.

— Таче не замедляй нас, — Мегуна сложил ладони в просящем жесте. — Не пакости нашему народу. Нам надобно спешить, сея болтовня отняла у нас время. Но не сея болтовня, мы бы уже дошли до военных полков Зенрута. За сея время их могли спасти.

Хелез и Харим чуть прибавили плотности на защитный воздушный шар, спасающий тенкунцев. Абадоны должны пройти, дали они понять.

— Через тридцать миль у вас на пути появится деревушка Вереск. — с мольбой Нулефер посмотрела на Мегуну. — Она затеряна в полях вереска, отсюда и получила такое название. Людей там проживает человек сто, или уже меньше. Можете обойти эту деревню?

— Попытаемся, — сказал он.

— Вы задумали воевать с военными?

— Да.

— Пожалуйста. Обходите стороной города и деревни. С памятью о вашем подвиге ваши дети узнают и о ваших кровавых убийствах. Обойдите города, разрушьте землю и Санпаву, а людей не троньте. Вы всё равно уничтожите их, лишив их дома. Они оставят Санпаву.

— Люди на рудниках и шахтах, — вдруг она услышала Тивая.

Точно! О них она позабыла. Переговоры всё-таки не просто занятие.

— Я прошу о многом, Мегуна. Однако… Не троньте людей под землёй. Ваша сила превосходит все восхищения. Вам посильно всё. Выдернете их на поверхность, оттащите подальше. И уничтожайте все подземные сокровища. Расправьтесь с сероземельником, который помогает манарам становится похожими на магов. Но пощадите людей.

Адвий, молчавший, пока его вождь разговаривает с Нулефер, засмеялся.

— Люди — враги абадонам, — резким движением он поднял обугленные камни, превратил их в острые клинки и вознёс над тенкунцами, прячущимися за спинами абадон.

— Спросите себя каждый, кто ваш враг, — Нулефер спрятала руку за спину и показала жестом тенкунцам «Не двигайтесь и не показывайте страх». — Короли, полководцы и тенкунцы, выдернувшие вас из дома, или слабые ничтожные люди, которые в глазах этих королей такие же животные как и вы?

— Нулефер, у тебя лютая речь, — голос Мегуны осерчал.

Нулефер удовлетворённо кивнула. Она добивалась этой реакции от абадоны.

— У вас жестокие поступки, — обвинила она их. — Вы дали слово регенту Геровальду, что будете идти на его врагов. Кажется, крестьяне и шахтёры не входят в этот список.

Мегуна обвёл взглядом воинов позади Хелеза и Харима.

— Воины Тенкуни, вы зрели на Абадонии, как мы можем разгуляться. Вы и сей миг зрели, что наша сила чудовищна. Мы бы сами не успели остановиться и убили бы вас и Нулефер, но нас сдержали наши други. Как вы зрите, что мы обойдём деревни и изволочим людей из шахт?

— Вы сможете, — сказала Нулефер. — На то вас боги и наделили даром. Вы сможете.

— А ли нет? — спросил Мигафелий.

— Я вернусь на Абадонию с Хелезом, Дофираном, Фекоем, со всеми абадонами, которые томятся в Тенкуни, и расскажу вашим детям, жёнам, родителям, друзьям, кумрафетам соседних селений, что вы предали свои слова и клятвы, вы убили ради невинных, чтобы насытиться местью. Вечные люди сделают карточки с изувеченными трупами, нарисуют картины, вызывающие слёзы, и эти творения я поставлю во всех храмах и дворцах Абадоны.

— Ах ты! — закричал Таоф.

Нулефер двинулась к нему. Она пролетела пару метров, отвернулась от Мегуны и обратилась прямо к Таофу, сказав дразнившимся голосом:

— Абадона не убьёт абадону.

Агэм, Эдуэг, Хелез, Харим и Тахан напряглись, почуяв, что нервы у абадон Мегуны сдают. Таоф кричал, Адвий смеялся, Ланаиф оглядывался то на Мегуну, то на Хелеза, ища дальнейших приказов.

— Абадона сильнее человека, — с восхищением молвила Нулефер. — Мы унаследовали гордость от нашего предка Агасфера. Но ради обычных людей я паду в ноги Геровальду и буду умолять его примириться с Зенрутом и пощадить вас, когда эта ночь сменится следующей. Пожалуйста, пройдите мимо людей. Всё, о чём я вас прошу.

Мегуна усмехнулся. И показалось, он смеётся над ней.

— Постараемся, — его голос оказался наполненным теплом. — Но сея почти нельзя. Нулефер, не возревай на меня как на безжалостного убийцу. Да, мы убийцы, но с жалостью. Мы бьёмся за наш народ, ради него идёт за грехи, кои нам потом не простят боги. Ещё раньше я наказал своим абадонам норовиться убавить жертвы среди мирного народа. Враги Камерута — армия, не крестьяне. Но наша сила… Её не обуздать даже нам. Я возреваю, воины «Встречи» опять пришли нас остановить, мало им было Чёрного океана. Спасайте людей, чьи дома стоят на нашем пути. Спасите солдат и офицеров зенрутской армии, они тоже должны жить. Мы же будет идти вперёд, пока не погибнет или не внемлем из уст королей, что война закончена и страх перед абадонами сокрушил манаровских правителей.

Нулефер кивнула. Она повелела рукой Хелезу и Хариму отойти в сторону, чтобы их друзья могли пролететь. Лёгкая улыбка тронула губы Мегуны. В ней Нулефер увидела благодарность, что она избавила его от ссор и попытки остановить такую же абадону, как и он. «Спасибо. Я попробую причинить меньше зла», — как бы говорили его грустные глаза, скованные долгом.

— Я издам чрез винамиатисы главам отрядов, что к нам явилась дщерь Цубасара и просила о милосердии. Кажется, искусив запах первой крови, мои друзья могли позабыть, что мы явились в Санпаву сражаться не с санпавцами.

Абадоны пролетели мимо неё бесшумно. Как стрела, выпущенная метким стрелком. Долг… Они взялись за этот ужасающий долг, не видя других путей. Онисей не показал им иного.

— Ты их отпустила, — сказал Тивай. — Когда Таоф посмотрел на тебя со злостью, я подумал, что придётся драться и перемещаться.