— Цубасара, — Озия тоже не унимался, шептал. — Ты разбудишь её? Али мне поднять её с земли? Сын её изнемождён, в темнице страдает. Цубасара просила призвать её в облик человеческий, аще один из нас им станет.

— Т-сс! — гаркнул он. — Позже Цубасара. Наш долг превыше.

— Ты говоришь «позже» кийджо день!

— Тсс, позже.

Цубасара подождёт. Разбудит он её сейчас и всё пойдёт прахом. Онисею нужно видеть лицо Эмбер и Огастуса, когда он будет расправляться с их врагами. Пусть познают правители мощь абадон. Цубасара же уничтожит правителей прежде, чем Онисей раскроет им свои помыслы. Так не пойдёт. Да, в день явления «Встречи» на Абадонию он и его друзья пообещали Цубасаре, что вернут ей человеческий лик, если они окажутся в Зенруте. Порой жизнь заставляет нарушать обещанное.

Абадоны переглядывались, но больше никто не пытался спорить с Онисеем. Они уселись на стулья, повернули к себе карты и внимательно заслушали Лендарского. Генерал рассказал о дислокации камерутских и иширутских войск в Санпаве.

— Вы разделитесь по шестьдесять человек и нападёте на их лагеря. Ночью, пока командиры и солдаты спят. Вы уничтожите их дивизии, говоря по-простому, разденете врага наголо. Появление Мегуны и камерутских абадон не заставит себя ждать. Через винамиатисы командиры успеют передать регенту Камерута о вашем нападении. А когда к вам придут абадоны, ваши прошлые товарищи, вы сразитесь. У вас будет больше шансов на победу, до прихода ваших соперников вы успеете изменить почву и местность под себя, наставить ловушек и разогреться. Зенрут сможет отправить вам на помощь целителей и магов, а у Камерута и Иширута не останется военных в Санпаве. Даже в случае вашего проигрыша Мегуне армия Камерута и Иширута будет сломлена.

Дионс помассировал виски.

— На карте полки вражеские стоят возле деревень и градов, возле шахт сероземельника, за кои вы так боритесь. Нам будет нелегко биться с абадонами, не навредив мирным людям. Наша магия простирается на десятки миль.

— Нет времени ждать, — сказал Огастус.

— Какое добро к людям? Успокойся, — Онисей упёр палец в грудь Дионсу. — Я услышал, санпавцы — враги Огастуса, нового короля Зенрута. Они учиняют бунты и избрали себе неправедного короля, что умерщвил принца Афовийского. Стало быть, на сею ночь санпавцы — наши враги тоже.

Онисей подошёл к стойке, на которой была коробка со связывающимися винамиатисами. Укусил до крови палец и пролил свою кровь на один из них.

— До утра справимся. Ещё до восхода солнца люди взмолятся о пощаде.

— Мы же не будем ратовать с мирными людьми, — покачал головой Дионс, смотря изумлённо на Онисея.

Кумрафет сделал вид, что не услышал своего друга. Обменялся кровью с Лендарским, Митчаном и Вотсоном, пролил кровь за винамиатисы и вручил их своим друзьям.

— Огастус, мы будем сражаться до мига, покуда правитель Зенрута не скажет нам, что враг сдался или истреблен. Запомни сеи слова. Враг сдастся Зенруту или умрёт. Тогда же абадоны остановятся. Друзья мои! — голосом, схожим с громом вскричал Онисей. — Мы будем разделены милями! Камерутские и иширутские враги окружили Зенрут с востока и запада, они в глубине Санпавы. Во главу кийджо нашего малого отряда встанут предводители. О конце брани я передам им по сим камням. Аще мы утеряем камни, то проходящие маги явятся к вам, и вы по камню внемлите мой голос, говорящий прекратить битву. Лише моё слово для вас закончит войну. А для меня повелительным словом будет слово правителя Зенрута. Враги сдадутся или умру — познали мои слова, абадонские воины?

— Да! Да! — запели абадоны.

Дионс и Ададон переглянулись и вяло повторили за друзьями:

— Да.

С абадонами в Санпаву уходили проходящие маги, целители, могущественные воины и зенрутские командиры. У абадон было в запасе пятнадцать минут, чтобы помолиться богам и задать необходимые вопросы полководцам.

— На Уилларде проклятый ошейник, — вновь прошептал Озия, когда подтягивал доспехи. — Он лежит, его тело сковывает боль.

— Я ведаю, — скривившись, произнёс Онисей.

Он уловил на себе взгляд Огастуса. Губы Онисея растянулись в полуусмешке-полуулыбке.

— Помянем будущие трупы, Огастус! У вас есть вино?

Офицер быстро принёс герцогу и абадоне бокалы с красным едким вином.

— Надеюсь, они попадут в рай… — со вздохом произнёс Дионс.

— Псы создателей проголодались. Насытим их бездонные животы! — разошёлся в оскале Онисей.

***

Равнина встретила Онисея, Адата, Имвана, Ватажа, Амаса, Гапижа и Нааву ночной тишиной. Сверкали яркие звёзды, цветущие травы примкнули к земле, неслышно бродили хищные звери. Вдалеке застыли заросли бука и дуба. Онисей снял сандалии. Ноги опустились в мокрую от травы росу. Какое блаженство! Пальцы перебирали почву, ощущали каждый мельчайший камушек, песок, глину. Глаза Онисея не видели, но пальцы чувствовали болотистую землю, что в двух милях от их высадки, кувшинки и лягушек, квакающих в трясине. Реки, горы, деревни, города, всё видел Онисей, испытывал на себе каждое живое дыхание и каждый неживой предмет, будь то камень или песок.

Они стояли за милю до военных палаток. После лагеря через три мили начиналась какая-то маленькая деревушка, названия которой Онисей не запомнил. Ещё дальше, после десяти милей следовал шахтёрский посёлок и перерытая, коптящая и рычащая даже ночью шахта. Пальцы ног сотрясались, когда Онисей получал ниточку энергии, идущую от сероземельника. Боги, сколько же его там! Какая магия, какая сила! Крохотный камень, а власть от него необъятная. Закрыв глаза, Онисей дал волю воображению.

Вот легионер, который борется на последнем дыхании на поле боя. Внезапно на него нападают из-за спины, втягивают его магию в себя, вырывая словно сердце из груди. Вот убегающий от правосудия убийца, его ненавидит вся империя, но он не хочет своей смерти и бежит, бежит, кидая в преследующие его отряды молнии из огня. Один умелец оказывается впереди убийцы, вонзает в его голову свою руку, как меч, и забирает магию. Лишённого силы, надежды, воли, человека везут на суд, на казнь и на всеобщую потеху толпы. Онисей видел двух сорящихся из-за отцовского наследства братьев. Пощёчина за пощёчиной, зуботычина за зуботычиной, тут младший, слабенький, хромающий брат, ученик верховного мага впивается пальцами в голову старшего брата. «Оставайся же ни с чем!» — кричит он во злости, высасывая силу.

Сколько крови в этой земле, думает Онисей. И улыбается. Крови прибавится.

Их разделили на девять отрядов. Группа Онисея должна атаковать долину в двадцати милях от Ураканского хребта, где засели самые многочисленные и стратегические камерутские части.

— В атаку, абадоны! — яростно закричал Онисей.

Зенрутские военные и тенкунцы уткнулись в проходящих. Абадоны сплотились между собой.

Среди ночного безмолвия разнёсся гром.

Земли разверзлись и поглотили травы, деревья, болота и камни. Подземные воды хлынули ввысь. Онисей мог бы только шевельнуть пальцем, чтобы похоронить военный лагерь. Скучно. Он распахнул руки, собрал всю силу и выпустил её наружу.

— Не стойте! Не жалейте никого! — закричал он друзьям.

Деревню смело. Огонь, исходящий от абадон, поджёг всё живое. Птицы, летящие прочь, сгорели заживо. Вихри сдули обломки. Ноги Онисея дрожали, соприкасаясь с волнами от сероземельника. Он в силе уничтожить этот камень! Он может похоронить древнюю магию своих предков! Онисей топнул ногой, раскрылись земли шахт. И захлопнулись. Онисей танцевал в диком танце. Земля шахт дробилась, сливалась, превращалась в грязь и песок, рассыпалась в прах. Сознание Онисея было там, в шахтах. Он видел, как умирает магия вместе с сероземельником. А вместе с ней заточённые в шахтах люди и посёлок на земле.

Абадоны повторяли всё за своим кумрафетом. Взяв под защитный купол зенрутских военных и тенкунских воинов, они уничтожали округу. Лагерь врага сметён, но бой не наступил. Мегуны ещё нет. И Онисей не остановился. Им рано заканчивать. Надо превратить цветущую долину в обожжённую пустыню.