Стоит.

Он поднял руки. На них тут же одели наручники.

— Отвезите Тобиана в Пинийскую крепость!

***

В зале остались десять гвардейцев и Огастус. Герцог, стоя у королевского трона, потребовал подвести к нему Люси. Взглядом хищника он обвёл её с ног до головы, обошёл её кругом и для пущей убедительности приставил револьвер к её лбу.

— Бам! — сказал Огастус. — Ты хорошая девочка, прелестная. Подавала бы чай своей госпоже и не знала горя. Какой злой дух познакомил тебя с принцами и заставил их влюбиться в тебя?

— Зал заблокировали магические замки, — Уилл прошептал на ухо Фредеру. — Я не смогу устроить побег.

— Тихо. Не пытайся сбежать или напасть. Делай, что он скажет.

Голос Фредера звучал странно и чуждо: дрожал, беспокоился.

Огастус расхаживал взад-вперёд, рассматривая тронный зал. Он, положив револьвер на подлокотник трона, подобрал с пола бумагу и расгладил каждый свёрнутый уголочек и складочку.

— Королева Эмбер больна. Я назначаю себя регентом при безумном монархе. Если она не поправится, не поймёт, какая у неё роль, будет решаться вопрос о передаче трону её наследнику. Документ пуст, она не написала ни слова… — недовольно заметил Огастус. — Раз я объявил Эмбер безумной, она не имеет больше прав составлять королевские указы и лишать своих сыновей трона. Фредер, пиши, что ты отрекаешься от прав престолонаследия. Позже эти слова напишет и Тобиан. На замену Эмбер встанет Диана.

Он протянул Фредеру бумагу и подал чернильную ручку. Заворожённый, изумлённый Фредер не сводил глаз с Люси, которая жалась возле трона и утирала саднящую губу. Рука сама начерила первую букву.

— Фред, не пиши! Фред, что на тебя нашло?!

Уилл вырвал из рук принца бумагу.

— Не мешай мне!

— Ты пошёл против своей семьи, заклеймил брата, рисковал своей жизнью ради этого? — закричал Уилл ему в лицо. — Чтобы собственноручно отказаться от трона? Не ты ли уверял, что ты должен стать новый королём, а Тобиан будет твоим наследником, пока у тебя не появятся дети! Я даже свою мать втянул в твои игры, верил, ты знаешь, как действовать, — Уилл всадил кулак Фредеру в живот.

— Я не думал, что Огастус причинит вред Люси. Я забыл про неё, — скрючился от боли принц.

— От тебя и твой защитник вернулся, — подметил дядя.

Люси сильнее вжималась в подлокотники трона. Широко распахнутые глаза ещё больше искажались страхом. Её порывистое дыхание эхом разносилось по залу и кололо Фредера по ушам. Люси согнула ногу в колене, спрятала руки за спину, раскрыла рот. Алая капелька крови стекла с губы на подбородок. Люси не стала её вытирать.

Огненные рыжие волосы колыхнулись.

Выстрел сотряс зал. Фредер разглядел только тень гвардейца, упавшую на Огастуса. Его самого оттолкнул Уилл. Прозрачный силуэт револьвера появился в руках друга. Громыхнуло возле гвардейцев. И Фредер понял, что произошло.

Он перескочил через дядю и раздвинул руки.

— Отойдите назад! Опустите оружие! Не стреляйте в Люси, я сам остановлю её!

Люси, пыхтя как раненный, истрёпанный бык, держала перед глазами в крепко сжатых покрасневших кулачках револьвер.

— Не стреляйте! Я прошу вас всех. Пожалуйста, не стреляйте в неё.

Фредер осторожно встал перед гвардейцами, закрывая телом проход к Люси. Пуля прошла над головой Огастуса и его телохранителя, над головой Фредера, оставив свирепый след в стене, щепки сыпались на пол с истощённым сиплым звуком. Над Люси, в троне, тоже навис след, пуля прошибла спинку кресла насквозь. Если бы не Уилл, снаряд вонзился бы ей в лоб. Заслоняя своим животом то Люси, то Уилла, Фредер не знал куда деваться.

На герцога покусилась девчонка. В его офицера стрелял раб.

— Дядя, пусть они сложат оружие! Я подпишу все твои документы. Прикажи опустить оружие!

Люси дрожащими руками направляла на Фредера револьвер. Мгновение назад перед её глазами был Огастус. А теперь он стоит на коленях, прикрытый животом телохранителя. Перед ней лик Фредера. Брата её Тобиана. Врага её Тобиана.

— Люси, посмотри мне в глаза. Улыбнись. Тобиан полюбил тебя за эту чудесную улыбку, которая всех наполняет добром, — прошептал Фредер и сказал громче: — Дядя, я всё подпишу. Отойдите все, не трогайте нас.

— Назад, — пробурчал Огастус. — Не стрелять.

Сзади за спиной Фредер слышал, как офицеры схватили Уилла. Они не стреляли, но Огастус перестанет быть Огастусом, если ничего не предпримет. Фредер шёл навстречу Люси. Их разделяло двадцать, а то и тридцать шагов. Как мучительно они давались.

— Ты погубишь себя. Твоя ненависть к нашей семье выше твоей жизни? Ты единственное сокровище в этой стране. Не губи себя.

Люси съёжилась, потные пальцы скользили по спусковому крючку.

— Мне нечего терять! — закричала она. И Фредер увидел, что у неё выбит один зуб. — Из-за тебя я проведу свою жизнь в темнице, или на каторге! Огастус поклялся мне, что я не увижу больше белого света! Моего маленького брата забрали, избив его при мне. Я его потеряла навсегда! И маму, и отца тоже! Зачем мне терпеть, когда я могу убить и тебя, и его? Я пойду на казнь, умру в застенках, в этом зале в раздробленной голове — мне всё равно! Какая разница, где и как умирать, я уже обречена! Может быть, обрадую Тобиана, что убила его мучителей!

Её глаза горели болезненным светом, лицо казалось длинным и острым. Фредер не узнавал Люси. Кто её испортил, кто заколдовал? О, небеса, почему он воспользовался Люси, желая огородить своего брата от смерти и самобичевания?! Он сам возложил на эту девушку злой рок — быть путём для запугивания и для достижения безжалостных целей. Никогда Фредеру не было так страшно, чем сейчас, видя направленный на себя револьвер, который сжимает Люси. Он не боялся за себя. Было страшно за Люси. Ей нельзя окунаться в кровь. Если остались ещё безгрешные люди, Люси должна стоять в их рядах. В этом мире, не в ином.

— Люси, ты напоминаешь мне рысь, — ломко звучал его голос. — Рыжая, ясноглазая, всегда осторожная, тихая. Ты родилась в Рыси, — Фредер приближался к ней кроткими шагами. — Легенда о рыси и короле Афове, тебе рассказывала её мама. Давным-давно король охотился возле маленькой деревушки. Разразился страшный дождь, стало темно как ночью, король завернул не туда и потерял свою свиту. Он ехал на своём коне один, забрёл в густой непроходимый лес. Конь переломал об камни ноги, король закончил его страдания мечом и пошёл, не зная куда. Он блуждал по тёмному лесу три дня и три ночи, и всё это время ощущал на себе сверкающие красивые глаза, смотрящие ему в спину. Но как только оглядывался назад, то ничего не видел, кроме пугающих деревьев. В один момент силы покинули короля, он упал на землю и задумался над смертью. Задумался, что больше не увидит солнца, не дотронется до тёплой светло-зелёной травы, не встретит родных, жена родит наследника и не сможет показать сына отцу. Он сверг тирана, создал новую династию, и должен умереть, не застав плодов своих мечтаний. Пока он думал, его окружили пара голодных волков, готовые полакомиться человеком. Рысь возникла внезапно. Она выскочила из-за кустов, привлекла внимание волков и повела их за собой. Она не пыталась драться, рысь знала, что слабее двоих волков. Она уводила их за собой. Когда король поднялся, наступило утро. Впервые в лес просочился свет, он пошёл на солнце и оказался у обрыва. Внизу лежали мёртвые, сорвавшиеся с высоты волки, а рысь постояла возле короля, кивнула на мелкую тропу, протоптанную людьми, и скрылась в лесу. Ни крестьяне, нашедшие своего короля, ни его придворные, ни верные офицеры, даже жена не верила, что короля спасла таинственная рысь. Люди сочли, что Афову всё привиделось. Но король каждый год ездил в Рысь, находил обрыв и проводил на нём день, благодаря спасительницу, которую больше не видел.

Люси дрожала. Если он не подоспеет, палец соскочит. Пуля вонзится ему в глаз, или попадёт прямиком в лоб. Он вздрагивал, пот каплями стекал по одежде.

— Ты похожа на рысь. Ты создана быть спасительницей. Твои руки не для крови, а для любви.