«Твой наследник», — догадался Тобиан.
— Как оцениваешь обстановку? — спросил он.
— Королева с минуты на минуту отберёт у Фредера права на престол, — ответил Уилл. — Поторопись.
От Тобиана не ускользнуло, как мелким движением пальца Уилл дотронулся до кобуры револьвера на своём поясе. «Стой за этой дверью, не зли ещё сильнее своих хозяев», — мрачно взмолился Тобиан.
Его завели в зал. Постаревшая, низенькая, рассвирепевшая Эмбер стояла возле Фредера и трясла перед его носом бумагой. По красному ковру растекались опрокинутые чернила. Высокий, сильный, сдержанный, с боевыми отметинами на лице Фредер смотрелся перед ней великаном, который вынужден выслушивать брань крыс. «Эта крыса сожрёт тебя живьём», — подумал Тобиан, с равнодушием посмотрев на брата.
— Я подавила восстание в Хаше до его начала! Я избавилась от революционеров! Какая жалость может быть к этим предателям, ещё и во время войны! Не хотят признавать мою власть — будут истреблены! А ты… Ты… — задрожали её глаза. — Ты предал родную мать! Я и Огастус — зло, а чем ты лучше нас?
— Не нужно скучных эвфемизмов, — ухмылялся Фредер. — Скажи прямо, что я моральный урод.
Она схватила с подлокотника трона перо.
— Смотри, как я превращу кронпринца в ничтожество!
— Мама, — сказал Тобиан, ощущая в родном, в самом первом слове его жизни грустную пустоту.
Эмбер сотряслась. Тобиан увидел её новое другое лицо: растревоженное, искажённое печалью и скорбью, пронзённое страхом, почти обезумевшее.
— Сын! — бросилась она к нему, выронив бумагу и перо.
— Отойди! — Тобиан отскочил и загородил себя руками. — Не приближайся ко мне.
— Оставьте меня с мальчиками, — приказала Эмбер гвардейцам.
Зале были лишь они трое: два сына и мать. Королева дрожала, руками хватала воздух, надеясь дотянуться до Тобиана. Он стоял у стены, отойдя как можно дальше от Эмбер.
— Я не хочу ругаться, как получилось при нашей последней встречи. И я стою перед тобой не как враг, а как твой сын. От имени Тобиана прошу остановить бессмысленные убийства. Сжалься над Санпавой, пока она ещё жива. Камерут сто лет не приносил столько вреда Санпаве, как ты за эти два года.
Эмбер не слышала его слов. Она рассматривала его исхудавшее лицо, серую чуждую для Тобиана одежду.
— Ты вернулся, чтобы убить меня? Ты меня ненавидишь.
— Хотел бы тебя убить, убил бы сразу, как удалились гвардейцы. Я хочу разговора, взаимопонимания. Фредер не сумел разбудить из тебя человека. Может быть, получится у меня. Мама, послушай меня, своего сына Тобиана. Теперь не отвертишься, что меня не существует. Я уже не бастард, не мимо пробегающий мальчишка Фарар. Я твой сын. Хотя лучше бы я родился сиротой. Лилия… Ты отдала приказ расстрелять её жителей? Мне нужен твой ответ. Твои слова.
Эмбер расплакалась.
— Я! Но я не знала, что ты был в деревне!
— И ты стояла за ночными убийствами в Хаше?
— Я выполняла свой долг! Меньше всего я желала твоей смерти! Я приказала военным немедленно оставить город в покое, если в опасности окажется твоя жизнь!
— Хороша забота, — недовольно отозвался Тобиан.
Эмбер всё смотрела и смотрела на него потухшими глазами.
— Я согласна… с тобой поговорить. Мне было ужасно жить, зная, что тебя нет рядом, сын. Я не знала ничего про тебя. Мне сказали, ты убил себя, и я почти поверила. Фредер был так убедителен, а ты, мой милый мальчик, ты никогда не исчезаешь, не затихаешь. И вдруг ты пропал! Я хотела исчезнуть вместе с тобой. Моя жизнь пуста без тебя и Фреда. Я люблю тебя, Тобиан! Не оставляй меня… Как же страшно было слышать, что тебя нет в живых!
— Я почти что встретил смерть на твоих глазах, — только и ответил Тобиан, расстегнул пуговицы пиджака и дотронулся до рубашки.
— Нет! Не надо! Не лгите мне! — с ужасом воскликнула Эмбер.
Тобиан пошёл к матери. Эмбер, готовая минуту назад сжать его в объятиях, поползла назад. Тобиану стало не по себе. Он как осьминог тянул свои щупальца к несчастной жертве, чтобы утащить её на дно. «Пощади!» — молили его мамины глаза, отказывающие принимать правду. Тобиан сбросил пиджак и снял одежду.
— Что это? — отрешённым голосом спросила Эмбер.
— Клеймо приговорённого к смертной казни, — сказал Тобиан. След от раскалённого железа зачесался с болью.
— Оно настоящее?
Фредер захихикал.
— Нет, чёрт, я его масляной краской нарисовал!
Эмбер робко прикоснулась к животу Тобиан и взвизгнула, проведя пальцем по красным рубцам.
— Невозможно! — Эмбер не сдавалась в своём неверии.
— Всё просто, мама, — ответил Тобиан. — Я занял место Джексона Мариона с помощью зелья превращения. В темницу я вошёл под видом Фредера. Мама, ты же знала, придёт день, когда я займу место брата-близнеца для чего-то важного.
Фредер хранил гробовое молчание и искренне наслаждался отчаянием, окутавшем Эмбер.
— Для чего ты это сделал, сын?
— Мама, тебе не понять, даже если я тебе объясню.
— Вы с Урсулой были заодно? — надежда изо всех сил трепыхалась в Эмбер.
«Упрямица», — поморщился Тобиан.
— Нет, я готовился умереть. Из-за Урсулы и Фредера рухнули все мои планы.
— Ты смеялся тогда! Смеялся, готовясь принять свою смерть!
— Да, мне это казалось смешным, — и Тобиан усмехнулся, находя забавным, что его душа открывается для матери. — Я не убил ни одного человека. Ни Казокваров, ни мятежников, которые напали на Фреда, ни солдат в Хаше. Я единственный раз в тот день шёл на убийство. Я хотел убить себя. Клеймо верно объясняет суть вещей: убийцей Тобиана должен быть именно Тобиан. Я насмехался над собой и над вами!
Эмбер зажмурилась. Её крохотное тело задёргалось в нервном плаче. У Тобиана подступил ком к горлу. Эмбер оставалась его матерью, несмотря на все долгие обиды. Рука чуть было не потянулась к щеке мамы, но он быстро пресёк этот жест. Жадно глотнул воздуха и продолжил ждать, каков будет новый вопрос.
— Тебе было жалко Джексона? — пролепетала Эмбер.
— Нет, я не чувствовал к нему жалости. Я не хотел быть частью ваших игр. И я хотел свободы.
— Почему ты не заявил всему королевству, что ты жив?! — закричала Эмбер.
Тобиан посмотрел на Фредера. Молчаливый брат, вставивший всего одну фразу, улыбался во весь рот. Улыбка его была ехидная, отдавала пренебрежением, чувством мести и удовольствия. Он был похож на Казоквара, когда тот пробуждал на рабах ошейник и наслаждался безумной чужой болью. Фредер пил страх их матери, её тоску, её утрату, её разочарование. Два брата должны были поговорить с королевой о Санпаве, но зачем Санпава, когда рядом такой пир — плачущая скорбящая мать.
— Потому что ты лишила бы Фредера престолонаследия, — поведал Тобиан о прошлом страхе, умершем в его сердце вместе с братом.
И всё-таки он похоронил свою детскую мечту о справедливом и добром короле Фредере. На полу лежала неподписанная бумага, которой мама махала перед старшим сыном.
— Ты жертвовал собой ради брата?! — Эмбер вскрикнула.
— Нет, мама, не ради брата, — объяснил Тобиана, стараясь больше не смотреть на Фредера. — Ради своего народа, к которому я принадлежу. Униженного, измученного… Тебе не понять, что такое быть частью народа. После своей «смерти» в двенадцать лет я перестал чувствовать себя частью семьи Афовийских.
— О, Тобиан, прости! — воскликнула Эмбер.
— Мама, я не знаю, смогу ли я тебя простить, — задумчиво сказал он, с жалостью наблюдая за измученной королевой. — Возможно, когда-нибудь и прощу за то, что ты сделала со мной. Но смерть Риоло, Шасы и Ленри, смерть Кэлин и Бобби из Козьей Лилии, смерть маленькой девочки, которая умерла на моих руках в Хаше, я не смогу тебе простить.
Эмбер упала на колени, схватила Тобиана за ноги и обрушила на них поцелуи. Корона слетела с её головы и покатилась к луже чернил, где лежала бумага, ждущая отречения Фредера от престолонаследия.
— Прости. Прости. Проси меня, сын! — затравленно стонала королева.
Тобиан поднял глаза к потолку и закрыл их. Не было сил смотреть на страдающую мать.