— Может быть, их сразу в лагеря к военнопленным? — с места вскочил Шад Томаский из «Объединённого дома». — Не несите чепухи, маркиз! Санпавцы бегут, потому что с одной стороны их донимает шайка Мариона, а с другой банда солдат и офицеров! Не нужно нового закона, посвящённого отдельно санпавцев. Зенрут позаботиться о них как и о всех других, просящих помощи.
— Твои друзья из Бэхра уже позаботились! — послышался голос рядом с Брайским. — А не ты с проверкой неоднократно ездил к Мерику?
Томаский что-то хотел выкрикнуть, но товарищ, сидящий возле него, посадил Томаского на место и зашептал на ухо. «Братья Зенрута» и «Объединённый дом» любили поспорить и поругаться, но Дом старался не идти войной на своих соседей. В партии боялись, их тоже могут изгнать, как «Народную силу», если они развяжут языки. Во время восстания Дом выступал за переговоры с мятежниками, и герцог, как и королева, это не забыли.
— Друзья, я прошу тишины, — мирно произнёс Неришский. — В зале всё-таки присутствует Её Величество и Её Высочества, соблюдайте тишину и уважение.
— Кто уважит санпавцев? — воскликнула Зерри Хат, молодая женщина из того же Объединённого дома. — Ваше Величество, не делайте вид, что войска шли убивать подручных Мариона! Они били людей без разбору. От вас или от ваших министров, сидящих возле вас, пришёл приказ расправиться со всем городом! Ведь самых ближайших к Мариону людей выявить невозможно.
Фредер только сейчас обратил внимание на смуглый цвет кожи девушки. Она была из семьи камерутских горцев, ушедших в поисках лучшей жизни в Санпаву. Зерри Хат родилась на горе Камерута и к тридцати годам дошла до зенрутского парламента. «Камерутский король не давал жить её родителям, к её новому дому питает ненависть зенрутская королева», — Фредер подумал с сочувствием.
Отлирский шепнул королеве: «Не обращайте внимание». Шёпот был громким, Фредер прекрасно услыхал слова премьера.
— Ко мне обратились, я выступлю, — ответила ему Эмбер и сказала Хат, возвысив голос: — Фанеса Хат, у вас хорошая связь с Хашем, но плохие информаторы. Попросите у генерала Лендарского сводки и отчёты, и вы прочтёте, что армия никого не трогала, пока в офицеров, солдат и магов не начали стрелять.
— Отчётам своих друзей и родных я доверяю больше! — парламентарии взяли её за руки, чтобы успокоить. На королеву нельзя кричать. — Маркиз Брайский, ваш племянник потерял руки или ноги той ночью? — напоследок вставила Хат.
— Здесь вообще есть те, кого не затронула санпавская беда? — философски поджал руками пухлые щёки член Братьев Уолисс Торнтон. — У многих живут в Санпаве или жили и бежали родные. Мы вкладывали в Санпаву деньги, развивали её, верили Мариону, сотрудничали с Бейли, которого потеряли. Мы восстановим провинцию. Я верю в глубокое желание королевы сохранить это прекрасное место для наших потомков. Но для потомков не останется ни крошки земли, если мы смягчим сердце для санпавских сепаратистов. Они наши враги. Санпавцы взяли оружие и объявили войну зенрутской армии, Джексон Марион отдавал приказы, как правильно вести бой, а потом и сам явился на белом коне и с видом короля показал, что считает Санпаву своим королевством. Новый закон, который предложили «Братья Зенрута» поможет отделить хороших санпавцев от кучки предателей. И расправиться с последними по традициям военного времени.
— Их не кучка, а целое толпище! — послышалось с задних рядов.
— Фанин Хибботт, не перебивайте вашего однопартийца, — Неришский осуждающе посмотрел на крикуна.
«Будь здесь «Народная сила», было бы ещё интереснее», — подумал Фредер. В прошлом ссоры Силы и Братьев заканчивались иногда побоищем на кулаках. Дядя Огастус страшно злился и называл драки парламентариев неуважением к нему. «Зато видно, — говорил ему Фредер, — что политики заняты волнующим вопросом и готовы биться за свою правду». Скучные склоки Братьев и Дома изрядно тяготили Фредера.
— Когда на войну выступят абадоны?! — донеслось со стороны «Объединённого дома».
Опять этот вопрос. Его задавали все, начиная с ближайших к королеве советников и заканчивая людьми из народа. Зенрут ещё так и не отвоевал подходящее место для исторического сражения. Камерут и Иширут стояли возле городов, занимали деревни, держались возле шахт, которые бы абадоны уничтожили вместе со всем сероземельником одним щелчком пальцев. Попытки выманить противника на пустошь заканчивались поражением. И это в Санпаве, в самой безлюдной провинции Зенрута! Воевать дальше за поле битвы для абадон или похоронить заживо людей, плодородные земли, запасы сероземельника — таков был выбор что у зенрутской королевы, что у камерутского регента. Одно преимущество у Зенрута — в заложниках маленький король. Пять дней назад мальчику исполнилось четыре года. Эмбер не поскупилась: позвала во дворец лучших актёров и фокусников, пригласила на праздник придворных Зенрута. Сидя на её коленях, Сиджед уплетал торт. А ночью, когда он, усталый от шумного торжества спал в своей кроватке, Эмбер зачищала Хаш от врагов. И как после праздника, подаренного несчастному мальчику, обвинить королеву, что она стояла за смертями санпавских горожан? Ведь на глазах у высшего света Зенрута Эмбер весь день была занята не Санпавой, а заботой о пленённом ребёнке.
Энтони Брайский ещё стоял у трибуны, сжимая пальцами её края.
— Военные планы оставим Её Величеству и генералу Лендарскому. Мы, парламентарии, создаём и принимает законы. Помимо закона о санпавских беженцах необходим закон о наказании санпавских полицейских и солдат, которые перешли на сторону мятежников! Мои противники скажут, их надо судить как прочих предателей военным трибуналом. Но не поможет! До недавнего дни их так и судили. Трибунал, смертная казнь через повешение, в лучшем случае каторжные работы. И помогло это сократить число предателей? «Братья Зенрута» требуют дополнить наказание предателей отчуждением всего их имущества. И привлекать к ответу их семьи. Муж воюет за Мариона, а его жена вяжет пинетки и ничего не знает? Сын не рассказывает отцу, что убеждает товарищей по полку перейти на сторону противника? Отец не благословляет на предательство своего отпрыска? В Санпаве повязаны все кругом. Вырвем одно звено — цепочка не развалиться, она сомкнётся. Наказывать — так всех.
— Маркиз, вы переходите границы!
Крик раздался со стороны Братьев. Граф Хеанский, светлокудрый веснушчатый мужчина с большими мешками под глазами, поднялся с места.
— Мы хотим сохранить и восстановить Санпаву, а не погубить её!
Брайский сморщился.
— Фанин председатель, пожалуйста, сделайте замечание моему другу или удалите его из зала заседаний.
— Без грубого нарушения дисциплины или приказа Её Величество я никого изгонять не буду, — Наришский мотнул головой. — Граф Хеанский, пожалуйста, соблюдайте тишину и уважение к вашему товарищу.
— Хеанский, — вдруг прогремел Огастус, — для вас последнее предупреждение.
Слов Огастуса хватило, чтобы в зале застыла жуткая тишина. Полминуты никто не хотел брать инициативу и продолжать заседание. Парламентарии обеих партий переглядывались друг с другом и поворачивали испуганные головы на герцога.
— Маркиз Брайский, можете присаживаться, — наконец заговорил Наришский. — Слово даётся барону Ярвуду Бретскому.
Бретский вышел, презренно посмотрев на Брайского. Он носил короткую бородку седую, голова лысела и Бретский закрывал плешину чёрным париком.
— Маркиз идёт в правильном направлении, — не скрывая отвращения во взгляде, сказал Бретский. — Санпавцы, попав под чудовищное влияние Мариона, забыли, в какой стране они живут. Мы не выиграем войну, если и дальше они будут славить своего посаженного короля. Но способы, которые предлагает Брайский от лица всех «Братьев Зенрута», преступны. Назвать виновным каждого санпавца разве это справедливость? Братья вешают на человека клеймо лишь за то, что он родился в Санпаве как и его предки. За то, что он хочет жить на своей земле и отказывается покидать дом, когда из жилища его выгоняют военные. Или за то, что человек отчаялся и ушёл из Санпавы в поисках приюта в Конорской или другой провинциях нашей страны. В Конории освобождают рабов, а в Санпаве вешают свободных и достойных людей. Я хочу плюнуть на такие законы. Если человек не может назвать имён тех, кто поддерживает Мариона, из его окружения это значит, что он покрывает их? Он может просто ничего не знать! Если человек той кровавой ночью взялся за ружьё, то какова была причина? Может быть, в его дом первыми ворвались и избивали его семью, требуя хоть каких-то улик, где скрываются Марион, Фарар, Бонтин Бесфамильный и прочие разбойники?
