— О чём, по-твоему, сказы про Андорину?

— Мне говорили, что сказы про Андорину являются лишь частью главы про Дьявола, пошедшего войною на богов. Это не так. Первую историю в мире творила Андорина. И она не о злодеяниях демонов. Зло создали не демоны, оно существовало ещё раньше. Зло живёт нас, как жило в Андорине, в Создателях. Только мы несём вину за брошенный в другого камень. Не демоны, нас околдовавшие, не боги, играющие с нами, а только мы. История Андорины про непоправимую ошибку богини, наделённую человеческой душой. Её история о сострадании. Это крик, обращённый к людям остановить раздоры и заглушить ненависть, пока брат, идя на брата, и дитя на родителя не превратят всё сущее в прах.

Возвращаясь в квартиру, Нулефер и Тивай заглянули на прощание в окно. Забытый винамиатис, связывающий с Аахеном, снова пробудился. Камень лежал возле статуэток богов, издали казалось, что светятся и искрятся солнечно-жёлтым светом глаза Андорины, устремлённые за окно, на толпу беспечных, неугомонных, вздорных, но столь дорогих и любимых людей.

***

Полуденное солнце светило над израненным Броцилем. Дворец восстанавливали, вовсю шли строительные и реконструкционные работы. Старейшины вернулись в Броциль через две шестицы и заседали в западном дальнем крыле. Как бы показывая абадонам, что тенкунцы не сломлены, не запуганы. Строительный шум был на руку заговорщикам, он отвлекал старейшин и политиков от подъезжающих и подлетающих ко дворцу карет. У дверей западного крыла крутился Аахен, играясь с семью пустоглазами. Он пришёл самым первым, ещё с утра, якобы проведать пушистых товарищей.

Нулефер вышла из одной кареты с Леокуртом, в соседней карете сидели Тивай и главенствующий бдящий оруженосец Алистер Вилрок. Молча, все воины покинули свои кареты и, поравнявшись, пошагали на Броциль. Аахен с пустоглазами присоединился к ним, вынырнув из-за строительных лесов.

— Назад! Это как понимать?! — закричал охранник, увидев, надвигающуюся на дворец толпу.

Тивай, сидя на инвалидной коляске, взмахом руки скрутил охранников. Пески стиснули противников, подоспел проходящий маг и перебросил охрану в штаб оруженосцев. Через полминуты, когда они вошли в Броциль, Нулефер перестала ощущать воду. Замки поставлены. Если случится страшное, у неё есть только револьвер в кобуре и пустоглазы. Пустоглазы тоже чувствовали неладное, настроение Нулефер и Аахена передавалось им. Ощетинившись, они рычали и сопели.

— Спокойно. Идите смирно, — говорила Нулефер, когда они приходили мимо броцильских служащих.

На платье был пришит значок в виде голубой капли. Её способности признала Тенкуни и в сей миг они служат людям — говорил голубой значок. Аахен и Тивай тоже прикрепили на одежду значки: зелёный росток и песочные часы.

Всех охранников и посторонних магов Леокурт и Вилрок немедленно приказывали арестовывать, если те пытались им помешать. Накиг и Йенд отворили дверь зала старейшин. За столом сидели все девять и бурно обсуждали налог. На их лицах отразилось недоумение, к которому быстро прибавился страх, когда они увидели стоящую у дверей толпу воинов, оруженосцев и пустоглазов.

— Вы обвиняетесь в нарушении прав тенкунского человека! — провозгласил Алистер Вилрок. — Оставайтесь на местах, любая попытка противодействовать закону обернётся дальнейшим задержанием!

— Тверей, ты? — рассердилась Гэберли Акко. — Затеял переворот? Да как ты смел нарушить закон!

Леокурт скрестил руки.

— Не я — вы извращаете тенкунские законы, которые неизменно существуют веками. Вы на самом высоком уровне нарушили права и свободу тенкунских жителей.

— Из ума выжили, Тверей! — рявкнул Торфур. — Совет старейшин чтит права тенкунских людей!

— Вы насильно увезли абадон с их родного дома. Поработили их, заставили воевать. Продали другим странам. Рабство, торговля людьми, насильственное удержание людей против их воли запрещены в Тенкуни. Вступая в совет старейшин, каждый из вас приносил клятву соблюдать законы Тенкуни и уважать каждого человека. Вы совершили преступление против своего государства.

— Какие же они люди? — настойчиво спросил Адрик Фомбил.

Почувствовав на себе дурной взгляд, пустоглазы забили кулаками по полу. Нулефер встала перед ними, чтобы не допустить кровопролития. Ещё рано.

— Такие же, как вы, Фомбил. Даже если абадона становился бы человеком на секунду в году, этой секунды достаточно, чтобы признать в нём человека. И тенкунца. Абадония входит в состав Тенкуни, его жители — граждане Тенкуни. Совет старейшин, вы торговали людьми. Магическое братство и орден бдящих оруженосцев требует отменить незаконные договоры и признать свою вину. В противном случае, вас арестуют и осудят. Я даю вам шанс исправить свою ошибку и искупить вину перед людьми Тенкуни и богами.

Гэберли Акко уселась на своё место.

— Так и предчувствовала, что ты попытаешься вернуться в совет старейшин. Ты стал главой братства, чтобы свергнуть нас? — глухо спросила она.

— Мой срок закончился двенадцать лет назад, и я больше не имею права состоять в совете. Ещё раз говорю, я пришёл не свергать вас, а вернуть законность и справедливость. Братство не допустит, чтобы вы издевались над беззащитными абадонами, чтобы вы продавали их как скот маголишённым странам. Братство создавалось не только для войны, но и для защиты Тенкуни от захватчиков и тиранов. Сейчас братство, как и орден бдящих оруженосцев, выполняет свой долг: защищает абадон.

— Не смешите! — прыснул Аверон. — Воины смотрели на абадон как на обезьян. Видоном разрешил делать с ними, что захотят, даже насиловать их женщин. Они и глазом не дрогнули.

Аахен кольнул Аверона коротким взглядом.

— Откуда вы знаете это, Аверон? Вы, значит, состояли с самого начала в преступном заговоре с Видономом? Почему вы сразу не пресекли его действия?

— Эх, — вздохнул Леокурт. — Я считал, что у вас будет меньше преступлений. Взять его!

— Взять! — распорядился Вилрок.

Воины братства стояли неподвижно. На старейшину бросились оруженосцы, в миг схватили его и одели наручники.

— Тверей, — хрипло позвала его Акко. — Абадоны сами сделали свой выбор. Они отправились воевать по собственной воли. Разница есть в продаже пленённого человека и в продаже рвущегося сражаться воина. Тенкуни продала Камеруту и Зенруту не людей, а их силу. И после войны Камерут и Зенрут обязались возвратить абадон в Тенкуни. Само собой, если абадоны захотят вернуться. Их волю никто не ограничивал, а только спрашивали их согласия.

«Как она ловко выкручивается, — подумала Нулефер. — И она права, Онисей захотел крови и войны, он забыл про своё достоинство».

— В Камерут вы перебросили абадон до их согласия или после? — за отца ответил Аахен. — А согласие воевать с Зенрутом, когда получили? Перед тем, как усыпили их на острове? Онисей захотел отправиться в Тенкуни, чтобы в дороге, в океане, защитить меня от врагов. И чтобы чётко сказать на суше всему совету — «нет». Да, потом его планы потерпели некоторые изменения, но это не отменяет сути. Вы пленили свободных тенкунских жителей. Они вынуждены были согласится на ваши условия и условия манаровских стран. Вы не в ответе за выбор абадон. Но вы в ответе, что не дали им выбор ранее. И в ответе за будущие последствия.

— Какие же? — пробормотал Афас.

— Вы можете ручиться, что Зенрут и Камерут вернут абадон назад после войны? — Аахен прищурился на Акко. — Не попытаются ли они скрыть оставшихся в живых абадон? Вы отдали самое смертельное оружие другим странам, когда должны были защищать его на своей земле. Поднимите руки, кто уверен, что Зенрут и Камерут без обмана и лукавства вернут всех абадон.

Рука поднялась у одного Валарика Эйзака.

— В Зенруте и Камеруте от болезни уже умерло несколько абадон. Вы не смогли предугадать даже их смерти… Зато активно кое-кто пытался меня убить, когда я был на острове!

Нулефер всполошилась. Уже пахло жареным.

— Из допроса Тулона Сарция известно, — произнёс Леокурт, — что, как минимум Гэберли Акко и Улай Аверон были посвящены в умысел Видонома.