От ночных кошмаров нельзя было убежать, с ними вообще ничего нельзя сделать, только ждать в мучениях, когда наступит день.

Каждое утро Тимер силился забыть ночной ужас, но тени преследовали его до конца дня, больно отдаваясь в сознании, когда он видел что-нибудь похожее, что связанно с прошлым. Лошадь — напоминание о грязных конюшнях и покалеченных возле них людях. Скошенная трава — простыня и одеяло Тимера. Вода, журчащая в реке или колыхающаяся в стакане, — необъятная мучительная мечта проглотить хоть каплю, когда он лежит связанным в душном сарае. Хлеб — о еде Тимеру по сей день было думать невыносимо больно. Он голодал всегда, никакие пиры не могли утолить тот голод, который прижился в теле мальчика и теребит уже мужчину. И не отпустит его на свободу, наверное, до конца его дней.

Тимер, пройдя рукой по старым уродливым шрамам на животе и спине, оделся, набросил на плечи плащ, покинул постоялый двор и ушёл в лес на маленькую прогалину. Шелестели дубы, жужжали ночные жуки, из облаков просачивались первые лучи солнца. Он схватил какие-то тёмные синие ягоды и засунул в рот. Неприятно зажгло, но Тимер не выплюнул их. Он никогда зря не разбрасывался едой. Собрал с крупных листьев росу и осторожно выпил её.

Вдали за дубом Тимер увидел любопытную морду волка.

«Как-будто я в Зенруте», — подумал он. Этот кошмар тоже не покидал его мыслей.

Когда король-регент Геровальд выставил Тимера за порог, он попытался вернуться в Зенрут и создать новое Кровавое общество. Но никто из новобранцев не подходил на службу бесстрашного яростного мстителя. Новые последователи Тимера оказывались или глупцы, или трусы, или отвратительными борцами, а то и всё сразу. И он понимал, даже если соберёт новую команду, то сможет только грабить дома крестьян, насиловать женщин, убивать детей. Вся мощь Кровавого общества заключалась в поддержке камерутского короля, в Нулефер, которая не только помогала обществу магией, но и сохраняла дух и веру в Тимера Каньете. А также Кровавое общество держалось на невероятных способностях Идо Тенрика, спасавшего друзей от любой, даже самой неожиданной беды.

Тимер не мог расстаться с прошлой жизнью. Он искал и искал способы вернуть себе имя, ощутить вновь людской страх и отомстить наконец Зенруту. И надеялся, что день, когда мир увидит силу абадон, близок. Карл Жадис не так страдал без Кровавого общества. Под новым псевдонимом «Грабитель сердец» он выпускал в Камеруте стихи, находил на ночь красавиц, а днём был верен Тимеру и его надеждам на новый мир. «Какой прок от этих бестолковый женщин? Они не уничтожат Зенрут, не снимут оковы с нашего народа, — говорил Карл. — Они только языками чешут. Нулефер — я считал её своей сестрой, но она предала меня и тебя. Лишь на тебе, Тимер, я вижу благословение богов».

Тимер сжал кулаки. Что он ещё хочет? Надоело уже отнимать деньги у детей и бедняков, чтобы купить еду и ночлег. Когда-нибудь узнают, кто промышляет грабежом, и их с Карлом схватят. Его неуязвимость была не только в защите богов, но и в силе Свалоу и Тенрика, которые предали его.

— Тимер, не уходи так далеко! Или предупреждай меня! Я испугался, что тебя поймали! — подошёл Карл.

Сама галантность! Поэт в пиджаке с шалью из темно-синей шерсти, в светлых брюках и чёрных перчатках и полусапогах. Тимер в простой серой рубашке из грубой ткани и в серых брюках казался перед ним деревенщиной.

— Мне не спится, — сказал Тимер. — Кошмары вновь и вновь приходят ко мне.

— За такое долгое время я бы привык к ним! — воскликнул Карл.

— Если бы, — мечтательно вздохнул Тимер. — Ты был сыном аристократа, ты не знал, что такое голодать и бояться, что завтра тебя убьют.

— Приёмным сыном. И не сыном, а воспитанником. Мои воспитатели не дали мне свою фамилию. Находясь за столом среди их детей, я всегда знал, что я осиротевший ребёнок их дальних родственников, которые в зимнюю ночь не уследили за огнём и сожгли дом.

— Как много мы не успел, Карл, — печально произнёс Тимер. — Не истребили всех рабовладельцев, не разрушили заводы, на которых выращивают новых рабов, не стёрли Афовийскую династию. Мне кажется, наши старания были тщетны.

— Не беспокойся, — улыбнулся Карл. — Наши с тобой имена останутся в истории. И мы ведь можем ещё напомнить о себе. Да так, что люди затрепещут при звуке наших имён! Мы можем оставить в покое рабовладельцев и убить королеву Эмбер. Изучим план её прогулок, найдём слабые места в её охране. Или поступим проще — с помощью карты твоих родителей проникнем во дворец и убьём королеву! Конечно, наши жизни будут в этот момент закончены: нас убьют на месте или предадут эшафоту. Но как мы прославимся! Тимер, люди тебя запомнят как человека, навеки изменившего Зенрут.

— Попытка убить королеву обречена на провал, — сухо ответил Тимер. — Вспомни, как сработали телохранители Эмбер, когда её пытались убить возле театра.

— Убьём её во дворце, в который проберёмся через подземный ход. С рабством будет покончено, её наследник обещает отменить его.

— Отыщи мне магов, которые смогут найти королеву в одной из тысяч комнат дворца, и я тогда проберусь в её логово через тайный ход. Искать самому Эмбер в её многочисленных дворцах и комнатах это провальная затея.

За деревьями снова показалась волчья морда. Тимер хищно улыбнулся, здороваясь с побратимом. Волк осмелел, сделал шаг на встречу и залаял. Он оказался большой серой собакой. Тимер оскалился, поднял камень и кинул в собаку, она завизжала и убежала.

— Всегда ненавидел собак, — со злостью сказал Тимер.

— Они преданные создания.

— Те псы, которые отрывали куски от рабов на ферме моего хозяина, были преданы лишь моим врагам. Я никогда не смогу полюбить собак. Их зубов я всегда боялся больше чёрного ошейника или кнута. Они внушали мне страх ада. Не змеи, не крокодилы, не шакалы, не рой жалящих ос, а собаки в аду вгрызаются в плоть грешников после смерти. Этот зверь служит дьяволу, а не Богам. Во снах я часто слышу из клацающие зубы. Карл, ты видел своими глазами, что собаки сделали с несчастной Делией, моей Пташкой. Она заслужила их зубы? Делия была чиста как ребёнок, но псам было всё равно, они выполняли приказ своих хозяев. Ужасные твари! А люди, которые хлопочут над псинами, становятся одержимыми. Джексон Марион искал своего пса, когда мои родители нуждались в его помощи! И этот глупец считал, что я, наивный ребёнок, не знаю, где он шлялся. Я знаю. Выяснил почти сразу, куда пропал так называемый друг моих отца и матери. Я хотел услышать от Джексона признания в своей низости и бездушности, но он так и не рассказал мне, что спасал свою псину, когда мои родители погибали. Стыдился сказать мне в лицо правду! А как кудахтала над Живчиком Элеонора! Мне казалось, что она безумна, если спит в одной постели с этим безжалостным зверем! Но знаешь по какой причине я собак ненавижу больше всего, Карл?

— По какой?

— Они грязные и низшие животные, не умеющие себя чистить, довольствующие объедками со стола хозяина. Терпящие побои и тут же лижущие руки. Собаки — зло во плоти.

Послышался знакомый звук. Тимер и Карл мгновенно напряглись и взялись за ножи. Проходящие, будь они не ладны! Появились три мага и пять офицеров в камерутской форме.

— Тимер Каньете, Карл Жадис, вас зовёт король-регент Геровальд Апекатский! — заявил офицер.

— Голову с нас снять или погладить по ней? — воскликнул Тимер, не выпуская нож.

— Король требует от вас помощи, за которую он вас вознаградит.

— Знаю я его награду, — вздохнул Тимер. — Но вижу, что воевать с вами или пытаться сбежать не самая хорошая затея. Ну, несите меня к своему королю.

Он выронил нож.

Вот уже знакомый зал заседаний, в котором собрались приближенные к Геровальду люди. Король сидел в центре стола, ему положил руку на плечо высокий мужчина, облачённый в зелёное одеяние. Абадона! Только абадоне может принадлежать такое лицо с чеканными чертами и пронзительными объедающими глазами. Тимер встал на одно колено перед ним и произнёс, скрывая поступающую дрожь в голос: