— Если это простая авария, — сидя за ужином возле рабов, прохрипел он, — у них нет хороших доказательств, что Тобиана убили камерутчане, а, значит, те не выведут свои силы из Санпавы. К чему это может привести? К разрыву дипломатических отношений, а это, в свою очередь, к войне. Я, откровенно говоря, рад, что исчезновение Тобиана недолго оставалось тайной, чего бы они наворотили — боюсь представить. Хорошо, что мальчик умер. Да, вы не ослышались, я говорю — хорошо, что принц Тобиан Афовийский умер.

Обескураженные рабы, которые слушали этого чудного мужчину, начали возражать губернатору. Мол, это ж ребёнок, нельзя детям смерти желать. Какими бы ни были его родители, Тобиан-то не виноват. Их слова были для Джексона как красивый лепет из уст малыша. Марион мыслил иначе — Тобиан прежде всего сын королевы, который может пойти по стопам матери и, чем раньше устранить последователя, тем лучше. Кроме того, этим мальчишкой легко можно было управлять, чего стоило обвинение Камерута в причастности к исчезновению, а после и к гибели ребёнка.

— Королева или кто-то из её окружения думает, каково вашим детях ходить в ошейниках рабства? — спросил Джексон рабов. — По этой простой причине и множестве других сложных меня не волнуют королевские близнецы.

— А как же доброта? — застенчиво прошептала Люси, юная розовощёкая девушка.

— Доброта должна изливаться на того, кто находится возле тебя, — ответил Джексон. — В противном случае об твою доброту можно смело вытереть ноги. Думаю, твои родители были бы согласны, Люси, так ведь тебя зовут?

Люси скромно и печально кивнула головой.

Этот разговор с рабами происходил вечером возле шахт сероземельника, Джексон Марион не напрашивался к Свалоу на ужин, он решил разделить трапезу с рабами. Нулефер хоть и не ела, но присутствовала поблизости. Прячась за деревом, она внимательно слушала речи мага и пыталась понять для себя, что это за человек. Неожиданно она уловила неприятный момент, фанин Марион, который провёл с ней и с её родителями весь день, симпатизирует Люси. Эта девочка-рабыня привлекала странника так же сильно, как и она, госпожа Свалоу.

«Когда же Люси перестанет волновать меня?» — с горечью задумалась Нулефер.

— Люси, иди сюда! — зазвучал голос Элеоноры. — Тина хочет, чтобы ты с ней погуляла за воротами!

Откуда ни возьмись появилась госпожа с ребёнком. Люси быстро поднялась на ноги и взяла девочку за руку.

— Я вроде бы говорила тебе, чтобы питалась ты в доме, — спокойно произнесла Элеонора, сверкая недовольно глазами на Люси. — Я не собираюсь искать тебя по всему имению.

— Простите, госпожа Элеонора, — не осмеливаясь смотреть на хозяйку, проговорила Люси. — Больше не повторится.

— Ага, не первый раз наивные твои оправдания слышу, — отвернулась от рабыни Элеонора, и стараясь не запачкать платье, поспешила домой.

Маленькая девочка, держа за руку служанку, весело запрыгала.

— Люси, Люси, я скучала по тебе! Нулефел, и ты здесь?

Пойманная с поличным на подслушивании тётушка пошатнулась.

— Давайте втлоём погуляем! — подбежала девочка к Нулефер, потянув за собой Люси.

— Нет, что ты! — слабо закричала Нулефер, смотря грустными глазами на бывшую подругу Люси. — Не стоит.

В этот миг раздался смешок Джексона Мариона. Тина не слушала тётю и взяла её второй рукой. Не собираясь огорчать племянницу, Нулефер отправилась с ней на прогулку.

Тина была говорливым шумным ребёнком. Любопытство девочки не имело никаких преград, её интересовал каждый камушек, листик. Ежесекундно она задавала старшим вопросы, на которые те не успевали отвечать. Тина была той ещё егозой, ловко она вырывалась из рук Нулефер и Люси и куда-то убегала, приметив светящего жука или услышав шорох птицы в кустах. Найденная старшими девочка улыбалась и снова брала их за руки.

Со стороны могло бы показаться, что гуляют три дружные сестры. Отчасти это было так. Тётя и племянница любили друг друга, как старшая и младшая сёстры, место Нулефер в сердце ребёнка разделяла и Люси.

Рабыня и госпожа… Тина была слишком мала, чтобы понять эту пропасть, которая сковала её любимую служанку и ласковую тётушку.

— Люси, а Нулефел маг! — неожиданно вспомнила Тина, когда они проходили мимо реки.

— Это чудесно, — мило улыбнулась Люси.

— Это правда, — вздохнула Нулефер.

Люси кивнула, не смея возражать. Но Нулефер знала, что рабыня ей не верит. Скрываться нет смысла, она протянула руку к реке и отделила маленькое облачко воды. Облачко подлетело к Люси, покружилось у неё перед головой и вернулось в родную стихию. Глаза рабыни стали размером с это облачко.

— Это невозможно!

— Но я маг, — грустно изрекла Нулефер. — Была им всю жизнь и хорошо скрывалась, а вот теперь обо мне узнал Джексон Марион. Люси, ты помнишь мальчика Уилларда, мы его Диком звали? — осторожно спросила он.

— Д-да, вспоминаю его, госпожа Нулефер.

— Он тоже маг воды, рождённый в Зенруте у манаров. По непонятной для меня причине ему пришлось скрыть своё имя и внешность. Это мы с помощью магии там, в пещере, расчистили так быстро завалы.

Люси вздрогнула и понизила голос.

— Я удивлена, госпожа Нулефер.

Нулефер замялась, что ещё рассказать? Секунду назад между ней и Люси просочилась старая дружественная искра, но, как только она заикнулась про шахту, искра погасла. Шахта сероземельника, сундук Фьюи и Джины, с которого началось предательство — Нулефер поняла, что вспомнила рабыня.

— Люси, можешь меня выслушать… — отвела от рабыни стыдливый взгляд госпожа. — Не о магии, я хочу объясниться за тот день…

— Уже поздно, — поморщилась Люси. — Тине пора домой, мы долго гуляем.

Что значило это «поздно» Нулефер не поняла. Близится ночь, потемнело, и ребёнку уже надо домой, или же померк последний луч надежды, который может сблизить двух бывших подруг?

«Поздно»… — прошептала про себя Нулефер.

***

Тот печальный день развёл двух девочек, двух лучших подружек по разным берегам реки. С какой-то непонятной быстрой скоростью Свалоу поднималась вверх по течению, на вершину холма, а Люси оказалась внизу оврага, с которого, даже поднимая глаза на вершину, она с трудом могла разглядеть свою ровесницу, такое же дитя, как и она сама, по имени Нулефер.

Девочки не знали — пропасть между ними существовала всю жизнь, с того дня, как они появились на свет. Но раньше над этой пропастью был протянут крепкий мост, который назывался дружба. Отныне моста не было, оставалась лишь хозяйка и несчастная раба.

Не сразу к Нулефер пришло осознание того, что она наделала. «Рабы должны лежать у ног господ, они должны перестать думать о свободе. Они бездушные твари, говорящие животные, выращенные в лабораториях, либо рождённые от выращенных», — так твердила себе Нулефер, не в силах простить предательство Уилларда. Но со временем злость к другу стиралась, появилась тревога за него, возвращалась любовь. Понемногу, но Нулефер стала вспоминать о Люси, своей лучшей подруге. Девочка прекрасно понимала, что после такого о дружбе не стоит и заикаться, поэтому не пыталась что-то восстановить. Но при виде Люси сердце всегда начинало больно ёкать.

Однако и это состояние продлилось недолго. От Люси нельзя было скрыться, она постоянно мелькала перед глазами Нулефер, и девочка постепенно стала привыкать к новому статусу бывшей подружки. Стыд сидел внутри Нулефер, но боль проходила. «Что я ей скажу? Попрошу прощения? Она меня не простит. Да и вообще, я дочь предпринимателей, а она — рабов, между нами не может быть общего. Надо слушаться Элеонору и маму с папой, они мне плохого не посоветуют. Жаль очень Люси, но помочь я ей ничем не могу».

Дружба с Люси закончилась в одно время с дружбой с остальными ребятами-рабами. Нулефер не задумывалась об этом, она просто перестала общаться с друзьями, те в ответ обозлились на неё за Фьюи и Джину. Всё меньше шутливых приветствий, тёплых слов доносилось от девочки, в один прекрасный день Нулефер спокойно закрыла глаза, когда ровесники назвали её госпожой Нулефер.