— Как я могу помочь ему? — спросила Люси.

Фредер услышал в её голосе подозрение. В самом деле, на что способна эта девочка, если бессилен здесь он — брат-близнец? Уж не в ловушку ли её пытается заманить этот странный принц?

— Я не знаю. Но вы можете, Люси. Вы можете… — Фред затих. — Вы человек из его среды. Вы можете показать ему иную жизнь, вытянуть его из моего мира. Он не остановится, если не попрощается с этой жизнью.

Вот и заставил он вздрогнуть Люси. Растормошить. Напугать. Люси осторожно, с робостью положила на стол вилку, которую до этого прижимала к груди. Она смотрела на принца, не отводя от него глаз. Кажется, на них появились слезинка.

И вдруг вопрос.

— А вы, брат, на что? Зачем вы нужны, если ничего не можете сделать?

Смелый выпад. Фредер не ожидал нападок. Он же не во дворце.

— Я не умею протягивать людям руку. Она превращается в кинжал. Я почему-то очень ужасный человек.

Люси усмехнулась.

— Вы пытаетесь показаться мне злым человеком, но это не так. Ваше Высочество, вы перекладываете свою ответственность на других, но вы хороший человек.

Взгляд Фредера стал мрачным.

— Вы так считаете, Люси? Но я лучше знаю себя и я не перекладываю ответственность. Бонтин нужен нам обоим. Особенно вам, Люси. Особенно. Кто настолько же бесстрашен, как и вы, чтобы рисковать своей жизнью из-за рабов? Кто вам стал родным ещё в имении Казокваров? Кто у вас ещё есть, кроме него и младшего брата? Ваша мама в тюрьме, отец на каторге, и он очень слаб. Да, Люси, — грузным голосом произнёс Фред. — У отца вашего плохо со здоровьем, мне сказал Бонтин. Вам он ничего не рассказывал, не хотел расстраивать. А я рассказываю. Люси, я жестокий человек.

Кажется, слезинка не одна, а две.

— Вы меня не напугали, — расправила спину Люси. — Я понимаю и без ваших слов, и без слов Бонтина, что с моим папой всё ужасно. Иногда слова не нужны, я нахожу ответ в глазах Бона, которые не умеют лгать в отличие от его лица. Ваше Высочество, если вы просите меня спасти вашего брата, то спасите моего отца.

— Нет, я не могу идти против закона, — отчеканил Фредер. — Я направил часть собственных средств в качестве благотворительной помощи осужденным в Санпаве, но это капля в море. Люси, я с вами честен — вашего отца спасёт только освобождение, а его я не способен осуществить.

— Бессилие, — произнесла Люси.

Фредер ждал от неё других слов. Громких и высокопарных, обвиняющих его в трусости, в лености и в слепоте. Но Люси лишь сказала одно слово. Бессилие. И замолчала, повернувшись головой к оркестру. Фред смотрел на её рыжий затылок и представлял её глаза — честные, прямые, поглощающие любовь, верные. Она только на словах вздорила с ним, лгала, выставляя наружу показное равнодушие. А сама принимала его просьбу. Но вот как? Как её осуществить? Особенно, если не веришь человеку.

— Все вы такие, — заговорила Люси. — Уилл вон как верил фанесе Фарар. Гляжу, она в начале пообещала одно — закрыть глаза на его встречи с Нулефер — а потом напала на них из-за аулимов.

— Не судите Фарар, Уиллард выбрал свободу благодаря её подлости.

— Но подлость есть подлость! — не выдержала Люси и закричала.

— Но Уиллард стал свободным. Люси, не избегайте жестокости, она может обернуться в добро. Вы играете же в непос, знаете правила. Там нет милосердия и прощения, только безжалостная игра на истребление. Иногда, когда понимаешь, что у тебя осталась одна фигура и ты проигрываешь, остаётся ставить на друга. И сколько раз порой приходится вытеснять друга с доски, чтобы он вдруг увидел перед собой один единственный выход — опасный, но верный! А что в это время делает враг? Наблюдает за вашей схваткой и проигрывает. Люси, я не хочу, чтобы вы обвиняли Урсулу. Я запрещаю!

Он вскрикнул и обнаружил, что посетители, среди которых много знакомых лиц — графы, бароны, офицеры с жёнами — смотрят на него.

— Вы с фанесой Фарар сблизились лучше, чем со мной, — хихикнула Люси.

— Это так, — радушно кивнул Фредер. — Урсула стала мне очень дорога. Она не только моего друга спасла, но и меня встряхнула. Хорошо так, как ударом пушки.

Он встал и протянул руку Люси.

— Пойдёмте, я провожу вас до дома.

Люси в карете сидела возле Фредера. Он смотрел в окно, она на него, и изредка удавалось им переглядываться да улыбаться, не скрывая грусти. Но несмотря на тяжесть, они чувствовали что-то лёгкое, родное, что окутывало их двоих, когда они встречались взглядами или случайно касались плечами друг друга. Единство и тепло. Фред даже на малую долю секунды пожалел, что Люси знает гнусную правду про Тобиана и их семью, а так бы сам, не теряя времени позволил бы себе довериться ей и открыться, рассказать главную тайну Афовийских.

Спаси их, спаси, хотел было снова кричать Фредер. Да не получалось больше, стыдно было. Бессилие. Самая тонкая характеристика наследника Зенрута, потомка короля Афова, потомка Зенрутской империи! И так хотелось верить, что ещё не всё потеряно, надежда есть. Их мало, с каждом днём становится ещё меньше — друзья и соратники исчезают, растворяясь в своей жизни, которая им же и принадлежит. Отец среди богов, Уиллард свободен и неизвестно где, подруга Люси, Нулефер, несёт смерть. И правильно, что у каждого из них свой путь. Вот только бы Люси ещё чуть-чуть, но побыла с Тобианом, оберегла бы его.

Они прилетели к дому Люси и Бонтина. Фредер протянул ей руку, чтобы помочь спуститься из кареты, но Люси отказалась. То ли чужих глаз боялась, то ли не хотела восприняла его помощь как часть своего бессилия. Какими бы друзьями они не называли себя, трудно вчерашней рабыне стоять нога к ноге с принцем, а то и сделать шажок вперёд.

Тобиан, услышавший гул летающей кареты, открыл им входную дверь.

Мрачно посмотрел и поплёлся обратно в дом. Даже слабая эмоция не проскочила на его лице. Ни радости, что к нему наведался брат. Ни злости, что Люси была с Фредером. Его окликнули. Тобиан не отозвался. Показалось, что бледнолицый Бонтин стал ещё бледнее, чем только можно представить.

Неспокойно дыша, Фредер и Люси шагнули в дом. Тобиан прислонился рукой к стене, не оглядываясь на Люси и внезапного гостя. Лишь крикнул грубо и с бранью Майку, чтобы он исчез в свою комнату с его глаз. По середине комнаты стояла Урсула Фарар.

— Говорите! — потребовал Фредер. — Неужели Уилларда нашли?

Урсула мотнула головой, не отводя глаз от вошедшего в дом принца.

— Нет.

— Что случилось? — воскликнула Люси. — Бонтин?!

Тобиан и не думал говорить. Он молчал, не отрываясь от стены. Заговорила Урсула:

— Я была на суде Джексона Мариона.

Урсула застыла, вздохнула и, дрожа, сказала:

— Его обвиняют в убийстве принца Тобиана Афовийского. Джексон признал свою вину.

========== Глава 39. Вина ==========

— Ты убил принца Тобиана Афовийского?! — раздался глухой рёв.

— Помилуйте, что за новую игру вы придумали? — оскалился Джексон. — Забавненько, фанин новый следователь, я вас вижу впервые, не представитесь…

По голове прошёлся тяжёлый предмет. Не успел Джексон схватить воздух, за волосы схватили его и повалили на пол. Попытка подняться — и тут же удар ноги сшиб его. В глазах потемнело, правое ухо на мгновение перестало слышать, а потом в нём раздался звон. Арестантский ошейник пробудился почти до полного своего предела. Джексон только и мог видеть пол тёмного, еле освещаемого помещения, в которое его привели на допрос. Двое людей, притворявшихся охранникам, взяли его поникшее тело и бросили на стол, крепко связали запястья рук с пятками за спиной стул, и человек, объявленный следователем повис над лицом Джексона.

— Ты убил принца Тобиана?

Джексон сплюнул сгусток крови и высокомерно скривил зубы:

— Тёмная игра! Но я не собираюсь себя оговаривать. Что мне полагается за убийство члена королевской фамилии? Ах да, смертная казнь! Увольте, ребята, не на того напали!

Фонарь сильнее освятил помещение, в котором Джексон увидел грязь, плесень, обломки мебели, и в руках миниатюрного следователя со светло-каштановыми волосами, как показалось Джексону, появилась железная палка.