В тренировочной зале, когда туда забежал Тобиан, стояла тишина. Из камней слабо доносились шаги, неразборчивое перешёптывание. Тобиан думал, что из дворца во всю дурь дядя будет звать треклятого Уилла и заносчивую Урсулу, но ошибся. Видно, надоело родственничку каждую секунду караулить винамиатис. Люси предложила сбегать за стеклом, чтобы можно было увидеть собеседника. Тобиан отказался. Он не любил разговаривать с пустым камнем, ощущал себя сумасшедшим в такие моменты, но и перебрасываться с дядей ненавистными взглядами не испытывал удовольствия.

— Ответьте мне! Есть кто-нибудь здесь? — закричал он. — Это я.

На «я» Тобиан остановился. Он не знал, где стоит второй винамиатис, знают ли окружающие там люди о его жизни, о существовании безродного Бонтина.

— Я слушаю, Тобиан. Почему Урсула и Уиллард молчат?

Этот голос. Мама. Тобиан окаменел, его лицо непроизвольно вытянулось. Год назад он слышал её в последний раз, тогда ещё королева поздравляла сына с днём рождения, улыбалась, обсыпала сюсюканьем и ни словом не обмолвилась, как ему живётся в рабстве.

— Их усыпили, — цокнул языком Тобиан. Нет времени для семейных разборок. — Подсыпали какой-то порошок, и Урсула с Уиллом спят как покойники. Буди не буди — толка нет. Я не могу назвать точно природу этого порошка, на вид вроде сделан манарами, напоминает лекарство, но не могу спорить о его магической природе. Мама… — он с трудом выдавил первое в жизни любого человека слово, — нужен целитель, работающий с кровью. Но хороший целитель, яд только он сможет вывести из тела. Присылай срочно его с проходящим. Замка от магии в доме нет.

— Будут через десять минут, — заявила Эмбер. — Нам нужна сила Урсулы, а Фредеру Уилл… и ты, Тобиан. Готовься.

Бледнолицый Бонтин впервые, наверное, почернел. Брови нахмурились, руки сжались в кулак, со рта так и хотела сорваться брань, но Тобиан коротко ответил:

— Я понял. Жду.

Винамиатис погас. Тобиан любил болтать, однако сейчас он не стал ничего обсуждать с девчонками, лишь поблагодарил, что они не стали сидеть дома и побежали, лишь услышав о восстании, к друзьям. И отыскали тех в стране снов.

— С минуты на минуту здесь появятся маги: проходящий и целитель по крови, — напомнил Тобиан.

— По крови… совсем как Юрсан Хакен, — отошедшая от порошка Нулефер словно опять провалилась в сон.

— Бонтин, а ты зачем понадобился Фредеру? — заволновалась тем временем Люси. — Ты же не маг и не воин.

— От брата-близнеца может быть только один прок, — усмехнулся невесело Тобиан и сверкнул глазами на статуэтку Супругов-Создателей на комоде. — Проклинаю ту минуту, когда я вылез из матери на свет.

Тобиан вспомнил о казокварском коне. Бедняга, надо бы в стойло его к соседям-конюхам загнать и напоить, а то ведь жажда мучает после бешеной езды.

Когда Тобиан уединился, на душе стало чуть легче. Пришла на ум старая пословица: спящая магия проснётся в ребёнке, висящее ружьё выстрелит, чёрный винамиатис пробудит ошейник. «Брат-близнец займёт место другого брата», — добавил Тобиан. Взять коня, послушаться совета Фредера и сбежать, да что-то внутри не позволяет. Взрывы в соседнем квартале не просто намекают, а кричат, что правлению Эмбер грядёт конец.

Когда Тобиан вернулся в дом возле подвале уже стояли придворные слуги. Целитель — мужчина среднего роста, одетый во фрак полковника — и личная маг-проходящая, на которой было накинуто особое лёгкое, как ночнушка, платье.

— Мы тебя ждём, — отметила недовольно проходящая. — Бери зелье с Бонтином и торопись. Не заставляй терять время уважаемых людей.

Грубый повелительный тон с принцем удивил Нулефер и Люси, Тобиан не стал ругаться с бывшей служанкой, которая много раз переносила его в детстве через пространство: мамины и дядюшкины привычки заразительны.

— Велик подвальчик! — воскликнул между делом целитель. — Сущее подземелье, тот кто придумал запрятать туда Фарар и раба, — пройдоха от бога. Но как вы умудрились Фарар с рабом найти?

— Мы бы и не справились сами, — позволила себе засмеяться Нулефер. — Храп учительницы помог.

— Храпит она, соглашусь, посильнее раскатов грома, — нахмурилась проходящая. — Равных нет. Взял зелье?

Тобиан уже вернулся из кабинета Урсулы с бутылочкой зелья. Проходящая быстро покосилась на его обноски, убедилась, что они не станут преградой для перемещения во дворец и ухватила Тобиана за руку. Захотелось попрощаться с девчонками, кто знает, вернётся ли он назад. Но тело закружило, руки и ноги будто оторвались от туловища, и комната с Нулефер и Люси скрылась из вида.

***

Тобиан открыл глаза. И увидел блеклое солнце над головой. Руки и ноги невольно похолодели, а сердце защемило. Он стоял в саду Дворца Солнца, в месте, которое когда-то давно называл своим домом. Тобиан потоптался на месте, не показывая проходящей нахлынувшую печаль. Как всё знакомо, родные чертоги, стены и люди! Фонтан, в котором он часто окунал ворчливого Фредера; ветвистые деревья, посаженные Конелом ещё до рождения сыновей; гвардейцы, молчаливо грозно стерегущие дворец. И всё же дом сильно изменился: поменялась охрана, ярко жёлтые розы срезали и в клумбы посадили алые, заменили привычные статуи возле дворца.

«Мой ли это дом?» — спросил себя Тобиан и пошёл за проходящей.

Дворец Солнца имел три крыла: в западном разместились парламент и Королевский совет, восточное принадлежало семье Афовийских; проход между двумя властями назывался северным крылом. Проходящая уверено повела Тобиана на запад, предъявила стражникам пропуск и показала ошейник с именем Огастуса. Похоже, про Бонтина дворец знал, стража не удивилась тому, что у их герцога есть ещё один раб.

Стальные ворота отворились, и родные стены безжалостно ударили по воспоминаниям. Яркими красками заиграло прошлое. В этом зале он обедал иногда с отцом и братом, в том проходили занятия по фехтованию! Чем дальше к правителям, тем меньше семейного, всё больше государства. Канцелярия, личные кабинеты министров, но где не бывал Тобиан? Какая комната не слышала про его шалости?! Жаль, что шесть лет назад след от принца умер вместе с ним.

Зайдя в гримёрную, где лучшие парикмахеры каждое собрание старательно работали над внешностью королевы, умножая её красоту, проходящая кинула ему красный сюртук и полу-шляпу полу-платок, закрывающий лицо.

— Изобразишь из себя телохранителя из Зоркого сокола. Одевайся живее, из-за тебя Её Величество покинула собрание.

Мать поджидала сына у двери Королевского совета. Увидев её, Тобиан сбавил ход. Он не сводил глаз с безжизненного лица Эмбер. Королева даже не шелохнулся, пока сын шёл к ней. Обнимет или нет, скажет ли «здравствуй»? Тобиан не ждал горячих приветствий и тем более вопросов «как поживаешь», но хотя бы лёгкий кивок головы… Эмбер улыбнулась. Добро, без тени холода. Но сын не ответил ей теплом, он смотрел на мать взглядом ненавидящего Афовийских повстанца.

— Становись за Фредером, — сухо сказала Эмбер. — Будем надеяться, что ты зря переместился.

— Могли бы не надевать на меня маскарадный костюм Зоркого сокола, а всего-навсего дать зелье с лицом Уилларда, — усмехнулся Тобиан.

Часы показывали ровно четыре часа дня. Собрание было в разгаре, как и восстание. За длинным столом сидели двенадцать советников, премьер-министр, Фредер по левую и Огастус по правую руку от Эмбер. Как и положено по новому статусу, Тобиан встал за спиной кронпринца, но не удержался и по-братски пнул его по ноге, стараясь, чтобы это не заметила мама.

— Доложите обстановку! — приказала Эмбер.

— Ваше Величество, — заговорил военный министр Лендар. — За двадцать минут, пока вы отсутствовали, мы отбили Фитийский мост и… — министр потух, уводя глаза в сторону от королевы, и, главное, от Огастуса, — потеряли улицы Циркачей и Роз.

— Понятно, — ответила Эмбер, заставляя Лендара гадать, довольна ли она ответом. — Парламент? — повернула голову к Кэувсу Пинату.

— По-прежнему выясняют предателей в Народной силе, а те в свою очередь кудахчут о вашем отречении, Ваше Величество, — доложил Кэувс, позволяя себе, в отличие от министра, простонародные колкие слова.