— Не играй со мной, не надо, — попросил он, слыша непреднамеренную угрозу в своём голосе, — я уже давно именно в том состоянии, в котором тебе нужен. И раз уж мы оказались здесь наедине… нет смысла что-то объяснять, оправдываться и тратить время. Я знаю: ты достойна лучшего. Красивых ухаживаний, изящных комплиментов… Тут от меня толку меньше, чем от зеркала, но я всё-таки скажу это, потому что давно хотел: ты восхитительна. Я буду нежным с тобой. Но если ты не хочешь меня… позволь хотя бы тебя обслужить.

Она задумалась.

— Так спят Старцы?

— Так спят мужчины и женщины.

— И что, это придаёт силы? Помогает отдохнуть?

— "Отдохнуть"? — Он не собирался отдыхать. Он собирался силы тратить. — Ты хочешь просто… отдохнуть?

— Я хочу погрузиться в сон. А спать, по-настоящему, так, как привыкла, у меня получится только с тобой.

Илай шумно втянул в грудь воздух. Такая невинность… То, что он принял за откровенность, за признание, оказалось просто детской беспечностью. Поэтому признаться в итоге решил он сам: всё что угодно, иначе это желание убьёт его.

— Так, как я привык, я тоже могу только с тобой. Хочу только с тобой. Я все эти десять лет думал, возможно ли это? Я выискивал в тебе любой знак, жест, взгляд — подошло бы что угодно. На слова я даже не надеялся. Но когда ты предложила спать с тобой… Ты хоть понимаешь, как это прозвучало для меня?

— Ты же отшельник. Я думала, ты поймёшь.

— Когда дело касается тебя, ночи, запертой комнаты и слова «спать», я — не отшельник. — Он даже человеком перестаёт быть. Он готов был наброситься на неё, как животное. Как ублюдок-Датэ, вот же чёрт.

— Да, ты не отшельник. Ты отступник настолько, что даже в утешении и сне видишь повод «трахнуть» женщину. А если я скажу, что… что я решила довериться тебе?

Отойдя подальше, Илай принялся концентрироваться на дыхании.

Всё дело в её голосе? Или в том, что она выбирает неправильные слова? Не может же он сам быть испорченным до такой степени, что любая её фраза звучит для него как призыв?

— Довериться мне? — спросил он. — Зачем?

— Чтобы ты поставил на меня это своё клеймо, которое нейтрализует печать Датэ.

Она делает только хуже. После предложения провести с ней ночь Илай меньше всего ожидал услышать просьбу присвоить её ещё и другим способом.

— И для этого ты должна "переспать" со мной так, как это принято в вашем клане наивных девственниц?

Она скрестила руки на груди, выглядя такой оскорблённой.

— Не говори об этом так, будто это тебя совсем не прельщает. Это большая честь. Настолько близко к себе я подпускала только свою единую.

Да, но настолько близко, насколько он хочет её получить, к ней не подходил даже Датэ.

— Может, до этого ты и спал с женщинами и познавал их в твоём любимом порочном смысле, — добавила она, — но ты никогда не познаешь ни одну так, как меня, если останешься. Ты не смеешь предпочитать этому обычный сон… или даже необычный.

Илай убрал оружие и сел на пол ещё до того, как она закончила. Отвергая его, она решила допустить что-то интимнее банальной близости?

— Я хочу спать с тобой, — протянул он, интонацией давая понять, как сильно раскаивается в своей грубости и невежестве.

Но она, конечно, его чистым намерениям не поверила. Поэтому и подошла, собираясь это исправить, ведь, как он понял, это «познание» работало и в обратную сторону. Она готова была открыться ему только для того, чтобы самой добраться до его души. Понять его мотивы.

— Я всё ещё не уверена, что получится. Из-за амнезии, печати и того, что ты мужчина, — пояснила она, разглядывая его. Не любуясь, а как будто измеряя. — Но ведь ты взламывал печать и касался моей сущности неоднократно.

Да, и он по-прежнему мечтает коснуться другой её сущности.

— На что это должно быть похоже? — уточнил Илай, и она вздохнула, словно не могла поверить, что что-то настолько естественное и очевидное кому-то может быть чуждо и непонятно.

— Мы сядем спиной друг к другу. Главное здесь — дыхание и сердцебиение. Мы должны будем синхронизировать их. Дышать вместе. И чтобы сердца бились в такт. — Она присела рядом и коснулась пальцем его виска. — Когда мы обоюдно настроимся, наши сущности объединятся, и мы узнаем друг о друге всё.

— Так вот почему вы называете своих подружек едиными?

— Не только. Мы едины и мысленно, и телесно.

— О…

— Время Обретения Гармонии мы проводим вместе, сплетя наши волосы.

Хорошо, он вообразил себе нечто куда менее невинное.

— И долго длится это время?

— Не знаю, у нас не было календарей Внешнего мира.

— Сколько ночей? Или, может, лунных циклов?

Она покачала головой.

— Мы сплетаем волосы девочками, а расплетаем, когда наши тела и голоса сформируются, готовые обрести силу Ясноликих Дев. Так наступает пора Песни и Танца.

— И всё это время… несколько лет… вы, как сросшиеся близнецы, всё делаете вместе?

— Если тебе это, правда, интересно, постарайся контролировать своё сердце и дыхание.

Когда она рядом? Невозможно.

Дева села позади, прижимаясь к нему спиной. О, он скучал по этому… Может, они с крошкой-Чили и были едиными, но он тоже чувствовал себя неполноценным без неё. Быть с ней вот так казалось таким естественным, он уже давно привык жить, путешествовать, драться с ней за спиной, но дыхание и сердцебиение?.. Это было чем-то совершенно неуловимым, личным, действительно, намного более интимным.

Прислушиваясь к ней, Илай лишь сильнее напрягался.

— Вы с крошкой-Чили делали это голыми? — спросил он через минуту.

— Отнесись к этому ответственно.

— Это же сон. Я не умею относиться ответственно к чему-то подобному. Это должно происходить само собой. Вы что, вообще по-обычному не спите?

— Спим, если доведём себя до полного изнеможения. Это больше похоже на обморок и не восстанавливает силы так, как осознанный отдых. А сны, которые ты при этом видишь? Они смущают и пугают, в них нет никакого смысла. Мы стараемся не распускать так свой разум, поэтому любой Деве нужен партнёр для сна. Если это не единая, то просто хорошо знакомая сестра. Если же нет никого подходящего, то можно спать в саду.

— В саду?

— Прижавшись спиной к дереву. Не вздумай смеяться, это в любом случае лучше, чем спать с мужчиной. Все деревья в наших садах выросли из особых «косточек». Мы любим их и ухаживаем за ними, а они нас кормят и дарят нам тень в жару, а в дождь — укрытие.

Да, он что-то такое уже слышал. От ублюдка-Датэ, который засунул свой жалкий член в Деву, зная, что ей невыносимо было даже просто смотреть на него. В смысле, если они предпочитают деревья мужчинам во всём? Это многое говорит об их презрении к противоположному полу. И многое о том, чего ей стоит теперь приобщать его к своему миру. Уже не просто делиться техниками, но и воспоминаниями — всем тем, что должно в первую очередь принадлежать ей. Такое доверие, конечно, заслуживает подобного доверия. Вот только…

— Тебе вряд ли понравится то, что ты увидишь, — предупредил Илай. Он вдруг подумал, что обнажать перед ней свои мысли куда оскорбительнее, чем тело.

— Представляю.

— Нет, это вряд ли.

Отшельниками становились сироты. Мальчиков с северных провинций отдавали Калекам, живущим в снегах. Девочек с восточных — Девам, живущим в горах. Сирот с западных — Детям, живущим в лесах. Старцев же обеспечивали новобранцами южные провинции — самые перенаселённые земли Внешнего мира. Перенаселённые настолько, что местные власти вынуждены были издать указ, по которому все права наследования имели лишь старшие дети в семье. Вторым детям, если такие рождались, не позволялось выходить замуж или жениться. Третьи и последующие приравнивались к сиротам и отправлялись в пустыню на воспитание к Старцам — для них это был единственный шанс достойно себя проявить.

Этот закон касался как богатых, так и бедных, но у богатых было больше средств, способствующих его соблюдению — врачи и специальные препараты. Во всех знатных семьях супруги растили лишь одного ребёнка, своего наследника, вне зависимости от пола.