— Я видел, как на неё косятся твои солдаты, — ответил Илай.

— К ней никому нельзя прикасаться, — проворчал Маяр. — Ты мне поэтому здесь и нужен. Я становлюсь богаче, а люди вокруг — жаднее. Меня грабит собственная прислуга, а стража хочет убить. Ты будешь здесь и казначеем, и начальником охраны.

— И смотрителем твоего гарема, похоже.

— Осуждаешь меня, «Старец»? — Он усмехнулся, разглядывая его. — Да, ты возмужал телом, но духом оскудел. Твой взгляд бесстрастен, тебе теперь ничем не угодить. Что там с тобой делали, раз в восемнадцать лет ты уже пресытился жизнью?

— Хм. — Илай не стал вдаваться в подробности.

— А я… Знаешь, я уже давно не чувствовал себя таким молодым. — Маяр размечтался. — Меня ублажает Дева и защищает Старец. Если так и дальше пойдёт, мне будет служить само Дитя…

— Она ведь на самом деле никакая не Дева, — перебил Илай раздраженно. — Не отшельница. Понимаешь? Она не жила во Внутреннем мире и не достигла Высшего мастерства, так что кончайте перед ней на животах ползать.

— Хочешь сказать, что видел что-то более красивое, чем она?

Да. Единственная женщина, которую он мог любить, единственный человек, которого он хотел защищать, превратился в пепел, а отец о ней не вспомнил на протяжении всего разговора.

— Руи — поцелованная Девой, для людей это одно и то же. Из-за того, что сами Девы прячутся в горах, приобщиться к их красоте и славе мы можем только через этих женщин. Я взял её к себе два года назад. — Маяр паскудно ухмыльнулся. — И я до сих пор убеждён, что на неё даже у импотента встанет. Спорим?

— Пойду напишу на лбу у твоего старшего сына «наследник», а потом уйду, — ответил на это Илай, поднимаясь.

— Чего? Куда?!

— Вернусь домой. В пески.

— «Домой»?! Ты издеваешься надо мной, парень?! Ну-ка стой! Я приказываю тебе! — Он вскочил на ноги и тут же свалился на пол, потеряв равновесие. — Ах ты мразь… Думаешь, можешь распоряжаться своей жизнью? Я породил тебя! Я тебя никому не отдавал! Ты мой! Мой! Но если сейчас уйдёшь, я отправлюсь к Дитя, и расскажу ему, что ты тут устроил! Тебя казнят, как отступника твои же собратья! Ты слышал?! Только выйди за ворота…

Он не вышел.

Заглянув на кухню, Илай увидел там служанку матери. Она собрала ему ужин, сокрушаясь, что не такого пира он заслуживает и не такой компании. Она даже не представляла, что чувствовал человек, проживший в пустыне десять лет, вгрызаясь теперь в сладкую мякоть дыни и слушая знакомый голос. Пусть не тот, который он мечтал услышать, но разговор всё равно шёл о ней…

Потом служанка сообщила, что распорядилась насчёт ванны.

Ванна. Это первое, что сделает любой Старец, выйдя во Внешний мир. Из-за того, что Илай слишком спешил, в дороге он отвлекался лишь на еду и короткий сон. Теперь он знал, что спешить нет смысла — никогда и никуда больше. Даже мимолётность его собственной жизни не казалась ему поводом поторапливаться.

Поэтому он не торопясь дошёл до купальни, медленно разделся и залез в неё. Она была выложена крупной галькой, и Илай смотрел на мокрые камни. Разве это не самое идеальное сочетание на свете? Его тело обрело небывалую крепость, но он задрожал от удовольствия, когда погрузился в воду. И он не мог придумать ничего нежнее, слаще и желаннее её. Он просто сидел, боясь пошевелиться, пока его тихое, скромное блаженство не потревожила женщина. Та самая Руи, которую здесь все именовали Ясноликой Девой.

Илай сразу понял, что именно Маяр её подослал к нему. Хотя, судя по взгляду, у прелестницы здесь был свой интерес. Никогда прежде мужчина не отвергал её, теперь она была растеряна, опозорена и напугана. Она боялась его, но верила, что тот его приступ ярости — просто порыв. Что он недостаточно хорошо её рассмотрел, а она плохо подготовилась.

— Я помогу тебе вымыться, господин. — Руи распустила светлые волосы и сняла платье. Ткань соскользнула с её тела, подчинившись плавному движению плеч. — Твой отец не хочет ссориться с тобой, он тебя прощает, а ты взамен должен простить меня. Он никогда не говорил о тебе раньше, поэтому я была так неосторожна. Знай я о твоём прибытии заранее, встретила бы подобающе. А я… меня уже наказали. Очень сурово. Хозяин никогда прежде меня не оскорблял и никому не позволял смотреть на меня такую.

Илай должен был оценить степень его щедрости.

Он видел обнажённую женщину впервые, но не почувствовал ни смущения, ни восхищения. Его пристальный взгляд был расценен ей как вызов. Руи поддерживала страсть в семидесятилетнем старике, это уж точно сложнее, чем возбудить восемнадцатилетнего Старца.

— Я вымою тебя. Используй меня. Ни одна Дева не оказывала подобной чести Старцу. А ты окажи мне честь, как господин женщине этого дома, просящей твоей благосклонности и заступничества. — Она провела ладонями по телу, обхватывая грудь. — Взгляни. Дева смогла свести с ума даже слепого Калеку, а ведь он был сильнейшим из отшельников.

Ну, это говорит не в пользу Калеки.

Илай опустил взгляд на её отражение, застывшее пятном на поверхности воды. Если Руи считали здесь Ясноликой госпожой, то он узнал о Девах всё, что хотел. Его учитель презирал их вполне оправдано. Похоже, это было просто сборище самовлюблённых, изнеженных, капризных женщин.

— Почему ты молчишь? — Она улыбнулась, догадавшись. — Ты не привык разговаривать с девушками? Не знаешь, как себя вести с ними, да? Не переживай, даже твой отец скажет, что быть с Девой — совсем другое дело. Твой опыт ничего не значит.

Она шагнула в воду, не дождавшись приглашения. Илай прищурился, глядя на то, как побежали круги по встревоженной глади.

— Вода совсем остыла. — Руи поёжилась. Её светлая, нетронутая солнцем кожа покрылась мурашками. Приблизившись вплотную, женщина прикоснулась к нему, и Илай ей это позволил, просто чтобы знать и в дальнейшем никогда больше не думать о том, каково это.

— Ты такой горячий и твёрдый, совсем не похож… — прошептала она, кажется, забывшись на секунду. Приникнув к нему всем телом, Руи опустила руку в самый низ. — Интересно, каким на ощупь ты станешь здесь, когда я…

— Вода.

— Что?

— Эта вода — моя.

Руи отшатнулась так стремительно, будто опасалась, что он вновь схватит её за горло. Это желание, единственное связанное с ней, отчётливо читалось в его чёрных глазах.

То, что она считала помехой, он предпочитал её прикосновениям?

— Вылезай, — добавил Илай, и она вскинула руки к груди, загораживаясь.

— Ты… Ты просто безнадёжный евнух! — закричала Руи, бросаясь прочь. — Жалкий кастрат! Слепец ещё больший, чем Калека! Не смотри на меня! Закрой свои чёртовы глаза! Ты такой уродливый, что не смеешь даже на обычных женщин пялиться, тем более на меня!

Она выбежала, подхватив одежду, и ещё долго кричала на всю округу о том, что думает на его счёт. А его беспокоило лишь то, что ей под руку может попасть прислуга. Если только женщина сразу не отправилась к отцу, чтобы получить порцию обожания, которой её тут обделили.

Но нет, Руи вернулась уже через минуту. Зашла внутрь, приблизилась к краю купели и плюнула в воду.

— Вот, мойся. Я скажу Маяру, что его пожелание выполнила именно так, как ты того заслуживаешь. А потом этот старый ублюдок встанет передо мной на колени и будет вымаливать прощение за то, что посмел подсунуть меня тебе как какую-то тряпку, об которую можно ноги вытирать!

Устало закрыв глаза, Илай откинул голову на бортик. Внешний мир и люди в нём, даже его дом и отец — ничего из этого не волновало его. Особенно эта женщина и её глупая месть. Помешать ему наслаждаться ванной можно было лишь одним способом — налить в неё вина.

Прошёл год. И весь этот год Илай наблюдал за бессмысленными попытками наследницы рода научиться фехтованию. Оказываясь во дворе в моменты её «тренировок», он невольно замедлял шаг и присматривался.

Никуда не годится.

Маяр отказался нанимать ей учителя, поэтому Ями просто лупила деревянным мечом по манекену. Изо дня в день. Упорно и зло.