— От тебя?

Проклятье. Он имел в виду армию Калек, но если обобщать…

— От меча. А она совсем его не испугалась.

— Разве это плохо?

— Ещё как. Их расслабило то, что должно было вдохновить на борьбу.

— А на что вдохновляю я? — Прежде чем он ответит, что на подвиги совсем иного рода, она сказала: — Угрожать женщинам, если судить по Датэ и по тебе.

Илай мог бы напомнить, что в отличие от Калеки только угрозами и ограничился. Но так будет не всегда, если вспомнить кровожадный женский взгляд, замеченный им в толпе. Как бы он ни пытался этого избежать…

К ночи парад вылился в массовые гулянья, а массовые гулянья вылились в празднования во дворце. Я не заметила, как попала с душных улиц за стол, ломящийся от еды. Разнообразие блюд я воспринимала как часть оформления зала, потому что не верила, что люди могут столько съесть. Что касается напитков? Всего вина империи не хватило бы, чтобы унять мою тоску. Но я не сдавалась.

Внешний мир был шумным, но больше всего меня смутили безобидные рукоплескания. Это заставило меня вспомнить, что я уже участвовала в подобных парадах. Вставать на колени и хлопать, чтобы все кругом знали, что едет Дева, удостоившаяся титула Ясноликой госпожи — это в обычаях нашего клана. Но в таким моменты мы не смеем улыбаться: на глазах зрителей и самой Девы блестят слёзы. Потому что…

Я до сих пор не могла вспомнить самого главного. В голове всё ещё больше смешалось. Из-за шума, из-за алкоголя.

Протянув руку с бокалом в сторону, я молча потребовала добавки. Дитя, рядом с которым я сидела, растолковало мою жажду по-своему.

— Ты всё сделала правильно, госпожа. Пусть я перепугался не на шутку, когда ты выскочила из седла, но ты была словно сама надежда, спустившаяся к моим людям.

— Поцеловать умирающее дитя. Это было так символично, — поддакнул ему военный министр.

Старец бы с ними не согласился. Он верил, что своим появлением я всю надежду у них отобрала. Ведь если раньше эти люди ещё могли рассчитывать на милосердие завоевателя, то не теперь, не после этой показухи, потому что это уже будет не покорение, а месть. Волю Калеки посмели оспорить. В этом городе чествуют то, что он опорочил, возрождают то, что он уничтожил. Такое оскорбление он ни за что не стерпит.

Они все умрут. Они всё равно все умрут.

Я подумывала о том, чтобы сбежать… Не из этого города, нет. Для начала — из этого зала. Но уйти незамеченной, когда все взгляды прикованы к тебе, не получилось. Встав из-за стола и выдав что-то возвышенно-патриотическое, я вышла, сопровождаемая свитой. Императору я сказала, что хочу побыть в саду. Под звёздным небом среди цветов мне лучше дышалось, и он признал, что, конечно, звезды и цветы больше заслуживают моего внимания.

Но в саду было не менее людно: праздник, при всей его сомнительности, забрался в каждый уголок дворца. В поисках уединения мы бродили по саду, который в темноте казался ещё гуще. Женщины разбрелись искать для меня цветы, из которых я плела не венок, а настоящую корону. Но постепенно мои компаньонки куда-то пропали… или же я сама ушла от них. Вместо того чтобы искать их, я уставилась на небо, где зрела луна. Вытянув руки, я посмотрела на неё через кольцо венца, который сплела, словно собиралась надеть его на единственную достойную "голову".

— Чили, — позвала я жалобно. — Чили…

Прислушиваясь, словно в ожидании ответа, я уловила лязг металла. Тяжелое дыхание. Голоса. Женский и мужской, тот самый, нечеловеческий, не подходящий для песен, молитв и утешения.

Боги, а всё повторялось.

Из-за окружающей меня темноты казалось, что я снова попала в ящик, а эта суета совсем рядом… Мне не хотелось об этом думать, но я всё равно пошла на звук.

Среди огней с мечами кружили двое, и я замерла, завороженная этим диким танцем. Старец сражался с одной из императорских Жемчужин, хотя это была игра больше, чем сражение. Ему понадобилось сбросить напряжение после того инцидента? Или он просто противопоставлял себя беспечно гулящим придворным? Хотя по улыбке женщины было понятно, что идею подала она. Тем не менее, именно Жемчужина в итоге оказалась на земле.

— Сражение с отшельником делает честь при любом исходе, — заключила она, хотя явно проигрывать не привыкла. — Спасибо, что на этот раз не поддавался.

— Так это ты мне врезала той ночью? — Он протянул ей руку и рывком поставил на ноги.

Жемчужина напряжённо рассмеялась, отряхиваясь от пыли.

— Ну прости. Могу угостить тебя выпивкой в качестве извинения.

— Ты предлагаешь вино Старцу. Так себе извинение.

— Напомнить, где мы с тобой познакомились? Или ты привык, что женщины перед тобой иначе извиняются? — Она лукаво улыбнулась. — Можем просто погулять, пока я не придумаю другой способ загладить свою вину.

— Точнее, другой способ уложить меня на лопатки?

— Да, Старик отлично умеет сражаться с женщинами, — вмешалась я, выходя на свет. — У него руки чесались с того самого момента, как ему не дали расправиться с той несчастной матерью.

Старец и Жемчужина переглянулись.

— Его Величество был так взбешён, — сказала она в итоге. — Никогда его таким не видела.

— Ну ещё бы, — согласилась я. Пока Калеки добирались до города, его несчастным подданным угрожал его же союзник.

— Императорская гвардия никогда ещё так не позорилась. Мне стыдно, что наша медлительность заставила тебя вмешаться, отшельник, — продолжила воительница. — Но, в то же время, я не жалею, что дала тебе возможность в очередной раз всем показать, что Старцы не зря считаются лучшими телохранителями.

Ага, скажи это его господину, которого он же сам и убил.

— Что ты здесь делаешь? — спросил мужчина, глядя на меня.

— Ищу подходящую голову для этой короны. — Я направилась к Жемчужине. — И, кажется, уже нашла.

— Она достойна королевы, — ответила та, послушно наклоняясь, — или хотя бы победителя.

— Если бы я не вмешалась, то выиграла бы в итоге именно ты. Старик оказался бы лежащим, и я восхищена твоей решимостью побеждать любым способом, — сказала я, и Жемчужина сконфуженно потупилась. На уме у неё уже давно были сражения иного рода. — Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что это торжество устроено в твою честь. Но ты почему-то не празднуешь со своими подругами, а предпочитаешь утешать этого мужчину.

— Это торжество… оно ваше, госпожа.

— Нет. Пока эти цветы не завянут, наша королева — ты. — Я подняла руку к её лицу, чувствуя жар на её щеках.

Она растерянно взглянула на Старца, то ли собираясь попросить у него помощи, то ли совсем наоборот.

— Проводишь меня обратно на праздник? — попросила я. — Я составлю тебе компанию в другом состязании. Только учти, перепить меня будет намного сложнее, чем сражаться с отшельником. Но даже если ты проиграешь, я щедро тебя одарю.

— А… я… но у вас ведь есть телохранитель.

— Разве он мне нужен? Хранить тело от тебя я не собираюсь.

— Да? Но вы… вас нужно охранять. Теперь особенно. Те люди… Все вас видели. А после того, как вы исцелили того ребёнка? Им может прийти в голову всё что угодно.

— Например?

— Например, что легенды правдивы, и ваше прикосновение может излечить любые раны, а поцелуй — сделать из любой девочки красавицу.

— Красивее, чем ты сейчас, стать невозможно, но я могу поцеловать тебя.

Я потянулась к ней, но Старец, очнувшись, схватил меня за предплечье. Не прощаясь и не церемонясь, он потащил меня в сторону дворца. Поэтому я послала женщине воздушный поцелуй, прежде чем её фигура стала неразличима в сумраке.

— Куда ты так спешишь? — спросила я. — Тебя на тот праздник не приглашали.

— Даже если бы приглашали, ты бы мне и его обломала. — Уведя меня от сада, он в итоге затащил меня в ещё более мрачное место. — Отбила у меня и эту женщину, молодец. Собралась трахнуть её у меня на глазах?

— Это слово отвратительно, только мужчина может вытворять что-то настолько мерзкое с женщиной.