Просто проводи меня к своему шефу, в конце концов!

Наконец это случилось. Приемная была небольшой, и это все, что я запомнил.

– Никита Юрьевич ждет.

Человек, который следил за мной, был или глупцом, или гением.

Это мне предстояло выяснить.

Не то чтобы я не ожидал увидеть этого котенка на пороге своего кабинета. Давая поручение найти секретаря, я предполагал, что как минимум половина из откликнувшихся будет тихими и исполнительными юношами и девушками с неплохими биографиями и умеренными амбициями. Незаметными хорошистами, одного из которых я со временем начну ценить как отличного сотрудника, доверять ему все больше и больше.

Потому что если кто-то серьезный задался целью поставить рядом со мной своего человека, он это сделает.

Иначе в моей жизни не появился бы этот котенок. Сделанный как будто по моим меркам, как будто все не сдохшее пока желание жить вытащили наружу, рассмотрели под лупой и слепили в одного молодого человека, из-за которого у меня мозги отсохли. Хотелось катать его на мотоцикле, тискать, трахать, слушать его иногда странные рассуждения, забрать себе – жить хотелось, в конце концов.

Последнее было основным. Котенок был живым настолько, насколько я никогда не был, даже в его возрасте. Разбитый нос, плюшевые ушки, одежда, на которую хотелось надеть еще дополнительную одежду, блестки на лице, восторг в немного дезориентированном взгляде. «Мня… з-т Ан.. рей». Меня должно было насторожить, что после встречи с хулиганьем он даже не подумал плакать или замыкаться в себе – реагировать на стресс так, как на него реагируют нетренированные люди, для которых драка не является чем-то обычным.

Ближе к утру до меня дошло, что к чему, и я пришел в ярость. Причин для этого было несколько:

А) Кто-то знал мои слабые места даже лучше, чем я сам.

Б) Я не понял сразу, кого подложили мне в койку.

В) Я не распознал бы засланного ко мне агента еще довольно долго, если бы он по-глупому себя не выдал.

Все это вместе толкнуло меня на такой уровень злости, что я мог бы, наверное, этого котенка убить или начать пытать только ради того, чтобы узнать, кто за ним стоит. Удержался только благодаря намертво вбитой за годы службы привычке сначала думать, а потом делать.

Мудрым решением было бы дать ему шпионить за мной дальше: тогда я бы точно знал, кто из моего окружения за мной присматривает и к какой информации имеет доступ.

Но я не смог. Я разозлился, обиделся – позволил себе эмоции. Решил обставить все так, как будто щедро поблагодарил одноразового мальчика за ночь и не хочу больше иметь с ним дел. В последний момент оставил на подушке платок: этот дурачок сам поймет, что к чему, может, даже сообразит не докладывать о своем проколе начальству.

Поостыв, спустя несколько месяцев после того случая я попросил начальника службы рекрутинга найти мне секретаря. Что я за директор, в конце концов, без секретаря? К тому же у меня нет ни семьи, ни охранников.

Управлению приходится подкладывать мне в постель мальчиков, чтобы подобраться поближе и лучше узнать, чем я дышу.

Как-то даже непорядочно с моей стороны так их утруждать.

И все-таки, как они узнали, что подкладывать нужно именно мальчика? Я сам о себе такого не знал. Догадывался, конечно, но до той ночи не спешил проверять на практике. Еще не хватало проблем.

Та ночь вообще была особенной. Мне казалось, я живу в последний день или, наоборот, – первый.

Неужели об этом тоже узнали? О том, почему я позволил себе расслабиться? Тогда почему я еще жив и хожу на свободе, а не сижу в уютной камере без окон?

Андрей замер на пороге, закрыв за собой дверь, уставился на меня как на новогодний подарок.

Я полагал, что умею неплохо распознавать притворство, – этот навык тренируется, как и любой другой, на определенном этапе жизни он был мне абсолютно необходим. Но то ли этот малыш был гениальным актером, то ли я заржавел и разучился ловить мышей.

Он весь напрягся, смотрел на меня с целым спектром выражений на лице: обида, страх, ожидание, надежда, влюбленность… Какого черта?

Так мог бы смотреть брошенный любовник, но не агент, которого ткнули носом в ошибку, как щенка в оставленную на ковре лужу.

– Напомни, как тебя зовут? Алексей?

Он вспыхнул, сжал кулаки, опустил голову.

– Андрей.

– Да, действительно. Присаживайся. – Я указал на стул напротив, откинулся на спинку кресла. Иррационально захотел оказаться от него подальше, как будто это могло меня защитить.

Полгода назад перед тем, как заняться сексом, я отправил его в душ: смыть с лица краску. Не хватало еще во всем этом измазаться. Голым и с чистым лицом он оказался еще более привлекательным. Поджарый, с тонкими твердыми мышцами, прямой спиной, длинной шеей, на которой выделялся острый и уязвимый кадык. Тогда я отметил про себя, что парень явно служил, может, даже учился в кадетском корпусе, и забыл про это.

Стыдно за свою твердолобость перед Виктором Степановичем, царствие ему небесное, который меня всему научил и без покровительства которого я так бы и остался приложением к печатной машинке, каким был, когда только начал работать в органах.

Прикасаться к голому мужчине было непривычно, даже его запах был неправильным, слишком резким. Я до последнего думал: у меня ничего не получится. Упадет, будет противно, захочется его опустить, унизить. В части во времена моей армейской службы был такой парень, которого называли «горнистом». Понятно, за что. Его за человека-то особо не считали, даже за руку не здоровались, но командир роты держал для него теплое местечко, к себе поближе. Тоже понятно, почему.

С Андреем все оказалось неожиданно легко. Был какой-то барьер, через который нужно было переступить, а потом все получилось само собой. Может, потому что он легко согласился быть снизу и даже не претендовал на ведущую роль. Может, потому что он был слишком восторженным и ласковым.

Та ночь была особенной, я чувствовал себя королем мира. Наверное, поэтому я так легко поверил в то, что мне с неба свалился подарок: сладкий и послушный котенок, как будто подогнанный под мои желания и спрятанные даже от самого себя фантазии. Мне попер фарт, думал я, нужно ловить момент.

Постарел, поглупел.

И все-таки, как они узнали?

– Итак, Андрей. Почему ты решил, что можешь быть моим секретарем?

Покраснел, как девушка, отвел глаза.

Вариант первый: тот, кто следит за мной, глупец: он всерьез рассчитывал на то, что я ничего не пойму даже после второй встречи? Вариант второй: тот, кто следит за мной, – гений, потому что как-то понял, что второй раз Андрея я не смогу отпустить.

Собственно, беспокоил меня не сам факт слежки, а то, как она была организована. Меня беспокоил Андрей.

Седина в бороду, бес в ребро. Рядом с этим мальчиком давно и прочно похороненное желание жить вдруг не просто вышло на первый план, оно заслонило собой весь мир и больше не хотело обратно в клетку, как понюхавший свободу зверь. Кризис среднего возраста. Так это называется.

– Я ответственный и исполнительный. У меня есть опыт работы на схожей должности: я полтора года работал на кафедре всеобщей и отечественной истории…

Кивая своим мыслям, я отпустил взгляд на резюме: оно было идеальным. Сквозь него проглядывал в меру амбициозный мальчик-хорошист, которого нельзя упускать, если мне и вправду нужен толковый секретарь.

– Отсоси мне.

Он сбился со своей гладкой речи, уставился на меня, вскочил, опрокидывая стул.

– Вы шутите?

– Не шучу.

Я разозлился, на себя по большей части. Его игра шита белыми нитками, я давно понял, к чему все идет, но почему я не могу оставаться спокойным? Почему тянет сграбастать его в охапку, увести отсюда, ведь в этом могильнике не место мальчикам с такими живыми, как у него, глазами? Почему хочется сделать что-нибудь глупое, да хоть пригласить его в ресторан и сытно накормить? Он ест с аппетитом, я помню. Дурацкие гематогены, из-за которых на минуту что-то щекотно оборвалось внутри и подумалось, что ничто еще не кончено, несмотря на возраст и то, чему я посвятил всю жизнь.