Питер, до этого разглядывающий рисунки девочки на расстоянии, естественно, замечает, пусть и реагирует не сразу. Его реакция притупилась с возрастом. Порез, к счастью, не слишком глубокий — конечно, это же не нож, но просто так оставлять подобное нельзя. Тем более рана обильно кровоточила.

— Больно? — Питер спрашивает, Элевен кивает, — Боже. Пойдем, отведу тебя в лазарет.

Осколки и пятна красного пусть убирает другой сотрудник — у Питера есть дела поважней.

По пути, кровь отчего-то так и не останавливается. Это напрягает санитара, но он старается не показывать своего волнения.

В лазарете пусто. Мужчина готов ругаться матом; Бреннер, похоже, ответственно контролирует только одного своего сотрудника — санитара Питера Балларда. Остальным же он с рук спускает разные нарушения, в том числе и подобного толка. Вероятно, это кляча-медсестра ушла на обед; или еще куда, даже не удосужившись запереть кабинет.

Ну, к счастью для Элевен, у Питера, как и у всех здесь, имелись знания по оказанию первой помощи.

— Садись туда, — он кивает головой в сторону кушетки.

Эл, конечно, слушается. Кровь с ладони стекает на запястье, с него капает на пол, марает девочке одежду. Элевен никогда не нравился вид этой багровой субстанции — она старается на нее не смотреть.

Питер понятия не имеет, где у медсестры расположены необходимые предметы — он ищет наугад. Кое-как отыскивает бинт и полу-пустой бутылек перекиси.

— Потерпи еще немного, — Питер улыбается и садится рядом.

Когда мужчина льет ей на руку антисептик, Элевен готова от боли заорать — у детей действительно низкий болевой порог. Щипет ужасно.

Питер наскоро бинтует девичью руку и замечает, что Эл не очень хорошо. Он робко кладет ладонь девочке на плечо — хочет показать свою поддержку. Элевен, занятая своей болью, вряд ли сможет это осмыслить.

— Скоро все пройдет. Иногда нужно просто подождать.

Боль действительно уходит через несколько минут, когда бинты пропитываются кровью насквозь, — все это время мужчина не перестает держать руку на чужом плече. Эл уже готовится сказать ему: «Спасибо» и уклониться от неприятных касаний, но не успевает.

Дверь открывается, и в комнату заходит молодая женщина. Питер мгновенно отдергивает руку и подскакивает с кушетки. Элевен такое поведение обижает — она, как обычно, не знает почему.

— Что вы здесь делаете? — в голосе женщины нет пренебрежения или агрессии. Она спокойна и беззлобна.

Но Питер все равно вспыхивает: отвечает работнице с ненавистью. Будто она сделала что-то ужасное.

— Подопытная травмировалась, и я отвел ее в лазарет. Однако, какая жалость, на месте не оказалось медсестры, что, к слову, является серьезным нарушением правил безопасности и не только. Ну, в любом случае, я, как и велено регламентом, оказал девочке первую помощь самостоятельно. Что-то не так?

Элевен не понимает половину сказанных им слов, но ей не нравится холодный тон, которым Питер говорит с женщиной. Девушка выглядит хорошей — явно не заслуживает такого отношения.

Дама хмурится, но все равно отвечает спокойно.

— Нет, все правильно. Мне стоит осмотреть девочку или… ?

— Мы уже уходим, — Питер бросает взгляд на Эл. — Идем.

Девочке не нравится то, как Питер себя ведет. Она вспоминает свои первые впечатления о нем — именно таким она видела его раньше: холодным чудовищем. Но за то время, что они провели вместе, она уже, казалось, похоронила эти убеждения о его злом «я». Теперь для нее Питер был добрый и понимающий, просто немного ну… потерянный и странный. Неужели это все было фикцией и обманом? Элевен это чертовски не нравится — и она пытается найти оправдание мужчине, но у нее не получается.

В итоге, она решается на вопрос по пути в радужную комнату.

— Почему ты был так груб? — последнее слово она вспоминает не сразу.

Девочке все еще сложно разговаривать, особенно предложениями длиннее трех слов.

Питер останавливается. Эл идет за ним, поэтому врезается в его белую спину. Мигом отскакивает, очевидно.

— Что, прости? — санитар оборачивается, и на миг в его ярких глазах Элевен снова видит это: темное.

Становится страшно. Девочка теряет уверенность и упирается глазами в пол.

Питер молчит вместе с ней. Он ждет, когда она объяснится или хотя бы повторит вопрос. Но не дожидается. И, в конце концов, выдыхает, пытаясь расслабиться. Он должен снова надеть на себя шкуру доброго санитара.

— Она плохо выполняла свою работу и не соблюдала правила, вот и все, — Питер подходит и берет девочку за руку — крепко, чтобы не дать отдернуть, — Я всего лишь мягко ей на это намекнул. Не думаю, что она обиделась или оскорбилась. Ты уделяешь слишком много внимания бессмысленным вещам, Элевен, — мужчина хочет сказать «бессмысленным людям», но это был бы проигрышный и крайне небезопасный ход, поэтому сдерживается. — Пойдем, иначе опоздаем и расстроим Папу.

Мужчина тянет девочку за ладонь — его пальцы такие теплые и мягкие, как у молодой девушки. Но Элевен все равно не нравятся эти прикосновения — Питер вел себя странно, и она опять запуталась. Казалось, что за этот год с лишним она выучила мужчину наизусть, вдоль и поперек, приручила забитого зверя в его нутре — но это, видимо, было ошибочное суждение.

Может, ей стоит относится к нему с осторожностью. Начать с начала.

***

После того случая, проходит пару недель или около того. Конечно, Элевен не прекращает общение с Питером, но ведет себя гораздо более внимательней. Она почти с ним не разговаривает; откровенно говоря, она и до этого была собеседником на единичку, потому что большую часть времени просто слушала его, лишь изредка выдавая короткие «да», «нет», чаще все-таки ограничиваясь обычными невербальными знаками, вроде кивка или подобного. Тем не менее, иногда она решалась даже что-то спросить или объяснить (глупому) санитару, правда в силу своего возраста и других факторов получалось не очень. Но за эти две недели она, кажется, напрочь забыла, как пользоваться своим языком.

Питер был наблюдательным. Очевидно, он заметил такие перемены в Эл. Их отношения были отброшены куда-то в начальную стадию; Питер догадывался, отчасти, почему. Он, неосознанно, выставил напоказ свою темную сущность. Ту, которую он учился скрывать годами, ради собственной безопасности и не только. Генри скроил себе идеальный, выверенный образ санитара Питера Балларда и ежедневно надевал его на себя, как дорогой костюм или, скорее, как тяжелую шкуру. К сожалению, у всех случаются ошибки — и в шкуре у Питера тоже бывают прорехи.

Однажды, давно, у него уже случалась подобная ошибка — правда тогда Элевен увидела не только то, что скрыто под маской санитара, но что-то еще глубже, под кожей Генри, как сквозную дыру в груди, обнажающую живое пульсирующее сердце.

Проблема в том, что Элевен знать о Генри было еще крайне рано — она не готова. Санитар был умным мужчиной, но часто у него были проблемы с составлением планов на будущее. У него была концепция, но не было стратегий. Поэтому он еще не знал, что будет делать с Элевен и их отношениями в будущем, после того, как она поможет ему. Он знал только две вещи: во-первых, Эл нужно натаскать, как морпеха в американской армии. Ему нужна ее сила. Во-вторых, также Питеру с ее стороны нужна была безграничная собачья преданность и, что важнее, доверие. Вера в его искренние добрые мотивы — тогда все получится. На это нужно время — сколько точно, мужчина уверен не был. По его подсчетам, несколько лет — кульминация должна свершиться в тот момент, когда Элевен сможет воспринимать и обдумывать хотя бы процентов девяносто его умных слов. А что будет потом — он решит, когда вернет себе силы.

Мужчина также робко признается себе, что привязался к Эл. Для него подобные чувства были новыми — и бессонными ночами Генри подолгу обдумывал, почему и как это произошло, и, что важнее, не станет ли это помехой в будущем. В итоге на первые два вопроса ответа он не нашел, зато на третий разгадка открылась быстро: конечно, нет. Чтобы не случилось, он будет предан своим идеалам вечно — никакой человек, даже Элевен, ему не помешает.