Странные предчувствия терзали Зенитсу в первый день новой учебной недели. Парень привычно шел на лекцию по коридору, и ему казалось, что слышимые отовсюду смешки были направлены в его адрес. Ему казалось так до тех пор, пока он пару тройку раз не встретился взглядами со смеющимися ему в лицо девушками и в отвращении кривившимися парнями. Потом стало ясно: над ним действительно смеются.

Первое, о чем подумал невольно задетый этим открытием Агацума, это был его новый имидж – может, слишком яркий цвет волос привлекал внимание зубоскалов? Или им не нравилось то, что невзрачный первокурсник внезапно превратился в такое яркое пятно? Но почему-то парень был уверен, что его прежде никто даже в лицо не знал. А значит, дело было не в этом.

– Что такой кислый сегодня? Прикид новый не нравится? Выглядишь же просто крышесносно, – заявил Генья, подсев к нему в столовой корпуса. На этот комплимент Зенитсу отреагировал как-то весьма вяло, даже не взглянув на друга и продолжая смотреть на нетронутую еду в тарелке. Тут Шинадзугава уже напрягся, несильно толкнув его. – Эй!

– Да не понимаю, что сегодня творится, – изнуренно проговорил парнишка, все еще не поднимая глаз на собеседника, – день какой-то странный. Вышел на второй паре в уборную: там был какой-то студент из старшего дивизиона. Он как увидел меня, сразу шарахнулся и на выход.

– Просто идиот.

– Это не все. Потом еще в коридоре кто-то плечом толкнул так, что до сих пор ноет. И одногруппники весь день странно косятся.

– Ты это все к чему ведешь? – не выдержал Шинадзугава, отодвинув от себя еду и всерьез включившись в разговор.

– Какая-то девушка с инженерного назвала меня… – Агацума как-то странно поджал губы, будто ему было неловко о чем-то говорить, и все-таки повернулся к Генье лицом. – Она назвала меня противным гомиком. Я-я не знаю, кто она, но выглядело все так, будто она меня знает. Она и все ее подруги… Потому что одна из них еще и добавила, что уродец, вроде меня, покусился на святое! Догадываешься, что к чему?!

– Так, не истери, – скомандовал ему парень, зачем-то оглянувшись по сторонам, как будто бы выискивая в округе врагов. Зенитсу, чувствуя, что от собственных слов вот-вот разрыдается, прикусил губу. Незнакомая девушка, которая преградила ему дорогу, когда он шел в столовую, выразилась предельно ясно. Она говорила это именно ему, и понять ее неправильно было невозможно. Видя, что друг его уже готов тешить всех присутствующих в столовой своими слезами, Шинадзугава резко поднялся с места и, схватив его за клетчатую рубашку, выволок из-за стола, потащив к выходу. В коридоре, ткнув его плачущего спиной в стену, Генья смерил его сердитым взглядом. – Чего разревелся из-за слов какой-то глупой телки? Назвала гомиком, и флаг ей в руки! Тебе-то что? Толкнули – пошел дальше! А лучше развернись обратно и съезди хорошенько по физиономии, чтоб неповадно было! Тупые люди есть везде: это смысл их ущербной жизни – унижать тебя и других. Будешь реветь и потакать им? Идиот!

– Н-но к-как они узнали?.. – утирая лицо рукавом рубашки, ныл Зенитсу, цепляясь за Шинадзугаву как за спасательный трос.

– Что за тупой вопрос?! Ты своим дурацким поведением и слезами сам это подтвердил! Тебя что, обозвали первый раз в жизни? Не знаешь, как на это реагировать?

– Она с-сказала, что я-я на святое покусился… Она же его имела в виду, да?.. Я н-никуда н-не пойду в эту субботу! За это время все эти слухи и до него тоже дойдут! Я не хочу, чтобы он знал!.. – продолжал сокрушаться блондин, не слушая друга, пока его щеку не обожгла несильная пощечина. Только тогда парень затих, схватившись за место удара и испуганно уставившись на Генью.

– Агацума! Закрой рот и вытри сопли! – скомандовал тот, не выбирая выражений. – Если бы твоего Тенгена назвали гомиком, как бы он отреагировал на это?

– М-моего? – заикаясь, переспросил Зенитсу, но потом действительно задумался и начал понемногу успокаиваться. Шинадзугава облегченно выдохнул, отметив про себя, что выбрал правильный подход. – Ну… он бы, наверное, посмеялся в лицо этим людям и…

– Вот и ты посмейся! И пойди на эту чертову вечеринку! Там будем мы с Тандзиро, и пусть кто-то только попробует вякнуть что-то в твой адрес! Вложи в свою блондинистую голову то, что если слушать всех подряд, можно сойти с ума! Ну рассказал кто-то, что ты по уши втрескался в местного короля Колледжа искусств. Так веди себя достойно, а не прячь голову, как страус! Жизнь с нового листа, помнишь?

– Помню… Спасибо, Генья…

Слова друга сильно успокоили его, но и невольно натолкнули на не очень хорошие мысли. Получалось, что кто-то, кто знал его самого, знал о его чувствах к Тенгену и вдобавок учился с ним в одном университете, решил сделать его жизнь более насыщенной. Сомнений в том, кто это мог быть, у успокоившегося Агацумы уже не было. На лбу остался небольшой синяк от прилетевшего в него персика, и Зенитсу сжал кулаки крепче. Его вдруг затопила такая злость – за что Кайгаку мог так обойтись с ним, с его другом? Хотелось немедленно разыскать бывшего семпая и потребовать объяснений, а еще лучше, чтобы он прилюдно все опроверг. Однако парнишка прогнал эти бредовые мысли, постаравшись взять себя в руки. Нужно было как-то перешагнуть через это, не опускаться до уровня Кайгаку, не искать его и не устраивать бесполезные разборки. Кому бы от этого стало легче? «Вряд ли теперь это мне поможет, – мысленно обращался сам к себе Агацума, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации и разложить ее части по полочкам. – Сказал и сказал. Пусть. Буду беситься – только одолжение ему сделаю. Как он там меня назвал? Сопливая размазня? Да ни за что! Никаких больше слез из-за ерунды, черт подери!»

И уже с трех часов дня в субботу он носился по квартире под вопросительный взгляд сидевшего на диване Тандзиро, собираясь на то самое посвящение. Они договорились с Камадо, что придут туда вместе – его друг тоже нервничал, будучи приглашенным на такое сомнительное мероприятие студентами университета, к которому он не имел никакого отношения. Причина, почему он шел туда, была невероятно проста: там должен был быть Ренгоку, который, собственно-то, и пригласил его. Возможность лишний раз побыть вместе с Кёджуро Тандзиро упускать ни за что не хотел.

Время близилось к пяти вечера, и Зенитсу, тщательнейшим образом намывшийся каким-то кофейным гелем, пытался сладить со своими волосами, стоя перед зеркалом с расческой. Тандзиро, спокойно сидевший на его кровати, что-то листал в телефоне. Украдкой глянув на него через отражение в зеркале, Агацума окончательно убедился, что к выбору одежды на вечер в этот раз его друг тоже подошел осознанно, вместо привычных брюк и рубашки надев большую белую худи с черными полосами на рукавах и какие-то темно-серые джинсы. «Значит, все-таки готовился!» – сделал вывод про себя Зенитсу, довольно улыбнувшись своему отражению. Это успокаивало.

– Генья пишет, что они с братом уже там. И что там много народа… – тихо произнес Тандзиро и взволнованно глянул на друга. – Как-то я нервничаю… Я же не учусь в вашем университете, это нормально, что я приду?..

– Тебя позвал Ренгоку-сан, а он там учится. Вот и все, – спокойно ответил Агацума, наконец-то разобравшись с волосами и надевая желтую клетчатую рубашку поверх черной футболки. Услышавший любимое имя Тандзиро, просветлев в лице, приободрился, снова принимаясь что-то активно строчить в телефоне.

– Тогда скажу, что мы выйдем через десять минут! – радостно заявил он, однако блондин прервал его жестом.

– Через пятнадцать! – громко изрек Агацума нравоучительным тоном, а потом, улыбнувшись и подмигнув ему, с легкой небрежностью и напускной важностью добавил. – Подождут.

На улице было прекрасно слышно громко бьющие по стенам басы игравшей музыки, и когда Зенитсу вместе с Тандзиро зашли на чужую территорию, уверенность обоих куда-то резко подевалась. Они остановились перед домом, начиная решать, стоила ли вообще эта затея того, чтобы сюда явиться. Звонить в дверь никто из них не решался. Так они мялись возле порога в течение десяти минут, ловя гневные сообщения от торопившего их Геньи, пока дверь не открылась и в проеме не показался какой-то старшекурсник, в котором Зенитсу тут же признал Шинадзугаву-старшего.