В тот же день он рассказал дедушке, что так и не смог нормально поприветствовать нового соседа, и Джигоро из самых благих побуждений посоветовал мальчишке завтра купить что-нибудь к чаю и все-таки зайти к этому молодому парню. Зенитсу отнекивался как мог, но в результате был вынужден послушаться деда. На ватных ногах он следующим днем подходил к чужой двери, держа в дрожащих от волнения руках коробку сливочных пирожных с ананасами. Образ этого прекрасного незнакомца он крутил в мыслях всю ночь напролет – и ведь существовали же настолько красивые люди! Нет, Агацума видел их в журналах, в телепередачах, но чтобы так близко, за соседним забором… Он стыдился того, как повел себя в прошлый раз, увидев этого человека впервые. «И это надо было так опозориться перед таким красивым парнем?.. – сокрушался про себя подросток, занося руку и робко нажимая на звонок.
Открыли ему не с первого раза. Через три звонка, когда мальчишка уже хотел уходить, облегченно выдохнув, замок щелкнул, и дверь в дом распахнулась. На пороге раздетый по пояс стоял тот самый парень. И Зенитсу понял, что снова утратил дар речи, лишь взглянув на него: накаченное тело, отчетливо проступающие кубики пресса, мощные «банки» на руках с сильно выступающими венами, крепкие бедра, на которых держались небрежно натянутые спортивные штаны. Явно надетые в спешке. Агацума даже не сразу осознал, что уже как несколько минут молча рассматривал чужое тело, забыв о цели визита. В конце концов, незнакомец, по-видимому, устав ждать каких-либо объяснений, заговорил сам:
– Ты кто вообще? – и Зенитсу вздрогнул – даже голос у него был невероятно красивым. Он стыдливо поднял глаза на оппонента и, постаравшись улыбнуться, протянул ему коробку с пирожными.
– А-Агацума З-Зенитсу, я-я живу в соседнем д-доме. Р-рад в-вас приветствовать… – он суетливо склонился в поклоне, ожидая, что парень примет сладости. Однако того, видимо, подобное поведение сильно удивило, и забирать коробку он не торопился.
– А, блестяще дошло, – устало протянул он, взлохматив волосы и потянувшись. – Узуи Тенген. Тебе что-то надо?
– А?.. Н-нет! – парнишка разогнул спину, но руки не опустил. Смотрел он теперь только в пол, боясь даже глаза поднять. Этот Тенген был слишком хорош собой – Зенитсу побоялся, что снова станет разглядывать его тело и лицо. – Я з-зашел п-поздороваться! Вот… это вам…
– Да? Неплохо, – Узуи наконец-то принял пирожные, повертев коробку в руках так, что те внутри перевернулись вверх дном. «Крем смажется…» – вскользь подумал школьник, но ничего не сказал. Тем временем мужчина повернулся к нему боком, обернувшись назад, и крикнул куда-то в квартиру. – Эй, Сума! Блестяще надеюсь, что ты ешь ананасовые пирожные? Потому что иначе я не знаю, куда их девать!
– Что? – раздалось откуда-то из недр дома, и в коридор, вытягивая мужскую майку с огромными вырезами по бокам, чтобы закрыть нижнее белье, выскочила растрепанная грудастая девица. Она большими глазами посмотрела сначала на Тенгена, а потом на стоявшего за порогом растерянного Агацуму. – Ой! Вы не говорили, что у вас будут гости… А как же я?.. Вы меня домой отправите?.. Я не хочу домой! Я хочу у вас остаться! На ночь! Вы обещали!
Девушка вдруг громко разрыдалась, прижав руки к пышной груди, которую несоразмерная майка оголяла в некоторых местах. А Зенитсу застывшей статуей стоял и не знал, что следует сделать или сказать. Наверное, было очевидно, что такой удивительный красавец, как этот Тенген, пользуется популярностью у противоположного пола. Да и, видимо, не только у противоположного, раз Агацума никак не мог взять себя в руки, непонятно, чего смущаясь в присутствии этого мужчины.
Он ушел. Настроения не было совершенно. Не то чтобы он ждал какой-то благодарности за принесенные пирожные, вовсе нет. Просто отчего-то в глубине души было обидно. Может, потому что как только выскочила эта самая Сума, мужчина напрочь забыл о его существовании? Он не попрощался с ним и даже, наверное, не заметил, что мальчишка просто ушел, поклонившись им напоследок и оставив еле слышное «до свиданья».
Сума! Блестяще надеюсь, что ты ешь ананасовые пирожные? Потому что иначе я не знаю, куда их девать!
«Мог хотя бы подождать, пока я уйду… – закусив губу, чувствуя, что вот-вот расплачется совсем как эта Сума, подумал Зенитсу. – Мне ведь обидно было это слышать…» Оказавшись дома, подросток быстро поднялся в свою комнату и сразу же залез на кровать, заползая в самый угол и утыкаясь лицом в колени. Такой красивый, но такой жестокий. Слезы навернулись на глаза, и Агацума принялся вытирать их краем одеяла – он всегда так делал. Джигоро постоянно ругал его за слезы, потом совал в руки платок, ворчал, но обнимал и успокаивающе гладил по голове. Но сейчас дедушка, самый близкий его человек, был в больнице, обнять было некому. Да и парнишка сомневался, что смог бы рассказать о произошедшем кому-нибудь. Плакать было совершенно не с чего, но он все равно почему-то плакал, вспоминая это красивое лицо с равнодушными глазами.
Разобраться, что с ним вдруг случилось, не представлялось возможным, и Зенитсу продолжал терзаться странными мыслями, раз за разом сталкиваясь со своим новым соседом. Они никогда не разговаривали между собой: парнишка пытался выдавить из себя робкое приветствие, встречаясь с ним, однако тот как будто бы жил в своем мире, где не существовало никакого Агацумы. Сначала подростку казалось, что его голос слишком тихий, что Узуи действительно не замечает и не слышит его, но потом стало ясно – мужчина просто игнорирует чужое присутствие. Осознав это, Зенитсу прекратил свои попытки быть замеченным этим человеком. Просто провожал его фигуру глазами, если встречал на улице, долго смотрел на широкие плечи, постоянно скрытые брендовыми худи. И задавался вопросом: неужели красивые люди всегда такие холодные? Или он совсем не был холодным, каким его видел подросток? Просто Зенитсу не был из тех, кто заслуживал его внимания? А вот Сума, наверное, заслуживала. Хотя по их короткому разговору Агацума сделал вывод, что умом девушка, по-видимому, не блистала. Однако с таким телом об умственных способностях можно было не беспокоиться. «Ведь вряд ли он с ней там интеллектуальные беседы вел полуголый… – продолжал накручивать себя парень, снова и снова вспоминая тот случай. – Хочу забыть… Почему никак не забуду?.. Аж внутри все переворачивается, как вспомню. И почему вообще мне не все равно, с кем и что он там делал…»
С наступлением зимы забот у старшеклассников прибавилось втрое – с каждым днем приближался январский экзамен, и Зенитсу старался сосредоточиться на занятиях. Он даже поговорил с Шинджуро-сенсеем, тренером по кендо, и получил разрешение не посещать тренировки, однако голова все равно была забита совсем не тем. Агацума чувствовал, что превращается в какого-то параноика или сталкера: он уже чуть ли не следил за своим новым соседом. Теперь даже знал, где и на каком курсе тот учится. По вечерам, стоя на улице, Зенитсу долго смотрел на горящие окна соседнего дома, обрадовано вздрагивая, когда за светлыми шторами мелькал высокий силуэт. Хотя бы так видеть его. Парень не мог объяснить свою странную тягу наблюдать за другим мужчиной, пусть даже таким красивым: он задавал вопросы в поисковик, ползал по разным форумам и сайтам, чтобы разобраться в своем состоянии, иной раз читал такой бред, что волосы дыбом вставали. И в результате все-таки решил разобраться самостоятельно.
Его сильно порадовала новость, что та девушка, Сума, больше не появлялась в доме Тенгена: Зенитсу с облегчением выдохнул, когда спустя неделю глядений из окна, он ни разу так и не увидел ее грудастой фигуры. Зато появилась новая проблема. И у проблемы было имя: ее звали Хинацуру. Миловидная девушка тоже с хорошей фигурой, обладательница очаровательной улыбки и длинных каштановых волос, забранных в хвост. Узуи приводил ее к себе каждый вечер, обнимая за талию и целуя, куда придется. Однажды утром, когда Агацума собрался на занятия, он застал их на улице: они упоенно целовались возле ограды. В какой-то момент подростку показалось, что девушка в больших руках Тенгена сейчас переломится в талии – так крепко он держал ее. Зенитсу торопливо сорвался на бег, рванув по улице, что было сил. Он бежал до самой школы, не останавливаясь, и затормозил, только когда кто-то схватил его за руку – Тандзиро взволнованно смотрел на него, спрашивал о чем-то, но парнишка ничего не понимал. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, дыхание было сбито. А потом Агацума внезапно понял причину такой взволнованности своего друга. Он был в слезах. Заплакал на бегу, даже не обратив на это никакого внимания, в мыслях вновь и вновь прокручивая увиденный поцелуй. Тогда-то до него и дошло. Он, простой невзрачный старшеклассник, влюбился в равнодушного красавчика, живущего по соседству.
