– О чем ты? Ты видел себя? Тебя избили!

– Спасибо, что подсказал! А то я как-то даже не заметил такой пустяк! Чего притащил сюда свою задницу?! Ты меня достал – я же сказал этому слизняка-Агацуме, чтобы послал тебя подальше от моего имени! Тебя, тупого мажора! Какого хрена ты появился здесь?! Что твоя золотая задница забыла в этой дыре?! И почему ты до сих пор не свинтил, а?!

– Да закрой уже рот! – внезапно громко прорычал ему в ответ Тенма, и Кайгаку прикусил язык, выпучив огромные от удивления глаза. Его собеседник выглядел уже не обеспокоенным, а доведенным до белого каления. В полном непонимании парнишка смотрел на шумно дышащего спортсмена и не находил слов, чтобы что-то возразить. – Я спросил, как ты. Ты выглядишь просто отвратительно. Кто это сделал?

– Ребят из клуба помнишь? – вдруг принялся послушно излагать ему в ответ Кайгаку, очевидно впечатленный такой реакцией. Тенма кивнул на его слова. – Мы под Аказой все были – это тот, который гламурный. Ну и… в общем, я задолжал в общий банк. Много. Короче, мне не выплатить, если я не перехвачусь у кого-нибудь. Хотя бы пару месяцев.

– Какого черта ты ввязался в дела какой-то банды? Тебе не хватало денег?

– Ты ни хрена не понимаешь! Золотой пацан, родившийся в семье, где деньги хоть задницей жрать можно! – оттолкнув его руку от себя, огрызнулся парень, попытавшись подняться. Однако Тенма все-таки помог ему, несмотря на все обвинения и необоснованную грубость. Конечно, на его поддержку Кайгаку не обратил никакого внимания. – Мы все с одной чертовой улицы: я, Аказа, кретин-Гютаро с его потаскухой, даже придурок-Сабито! Нас всех отымела гребанная жизнь! Такие, как мы, должны держаться вместе, сторониться таких, как ты! У тебя все сложилось еще до твоего рождения! А мы с самого детства живем в дерьме, грыземся за кусок друг с другом, как голодные псины!.. Кому, думаешь, из нас не нужны чертовы деньги?!

Его голос сорвался, и он, переполненный злостью, сплюнул на пол, повернувшись к собеседнику спиной. Кайгаку было все равно на то, как отреагирует Тенма на его эмоциональную речь – разговоры о жизни разжигали в нем ненависть и вскрывали старые шрамы, заставляя вспоминать все обиды. А новый знакомый совершенно случайно относился к той категории людей, которых он должен был всей душой ненавидеть, независимо от того, что они делали. «Ну хотя бы душу излил, черт его задери, – на горячую голову рассуждал Кайгаку, глядя на заплеванное старое окно. – Пусть уматывает к дьяволу! Было ошибкой вообще водить с ним какие-то дела». Он ожидал, что позади раздадутся удаляющиеся тяжелые шаги, однако напряженных плеч вдруг коснулись большие теплые ладони.

– Сколько денег тебе нужно? – спокойным тоном проговорил Тенма, и его собеседник, спрятав просочившееся на лицо удивление, насмешливо хмыкнул.

– Да кто возьмет твои деньги? Ты мне не с ними, не без них не нужен.

– Перестань испытывать мое терпение. Я хочу быть с тобой, и, если ради этого потребуется вытащить тебя из дерьма, я это сделаю. Я повторяю: сколько денег нужно?

Тут Кайгаку уже не мог не обернуться к нему. Грубость, колкости и ядовитые фразочки не помогали – этот человек, стоящий перед ним, был просто непрошибаемым. «Сам предлагает мне деньги, которые я и так чуть было ни стащил у него…» – от этих мыслей по телу прошла легкая дрожь. Каким же простым и открытым человеком нужно было быть, чтобы поступать так, как поступал Тенма? Спортсмен не убирал руки с плеч Кайгаку, ненавязчиво поглаживая их, и взгляд его уже был вовсе не суровым и не холодным – юноша смотрел на своего оппонента проникновенно, с какой-то нежной страстью. Это вводило в ступор.

– Просто доверься мне, – снова произнес младший Узуи, после чего его ладони соскользнули с чужих плеч ниже. – Я сделаю это ради тебя. Ради наших отношений.

– У нас нет отношений, – как-то не слишком уверенно возразил ему собеседник уже больше из принципа.

– Тогда я хочу, чтобы они были.

– Я вовсе не милый пай-мальчик и не добряк, как Зенитсу.

– Мне это не нужно.

– Живу в дыре: моя квартира похожа на свалку.

– Плевать.

– Я не буду говорить тебе слащавые любовные фразочки и ежедневно твердить о том, как я тебя люблю.

– Так ты меня любишь? – изумился Тенма, словно и не услышав всего остального. Бледные щеки Кайгаку запылали густым румянцем, и он отвернулся, опустив глаза в пол. Большие руки партнера сошлись у него на пояснице, заставляя теснее прильнуть к чужой груди – разбитым подбородком парень вжался в чистую ткань бомбера, носом вдыхая приятный запах Узуи. Тонкие губы Тенмы разошлись в легкой улыбке, и он позволил себе выразить переполняющее себя счастье, пока собеседник не видел выражение его лица. – Ты можешь ничего не говорить – я буду делать это за нас двоих, – сердце в груди стучало невероятно громко, и Тенма, понимая, что Кайгаку может почувствовать это, дрожал от волнения. – Я хочу крепко обнять тебя – я просто не знаю, как еще выразить свои чувства. Я люблю тебя, Кайгаку.

– Мы едва знакомы, кретин!.. – обреченно простонал ему в ответ чернобровый парнишка, но лишь почувствовал, как его сжали в объятиях – от этого заныло побитое тело. – Пусти!

– Нет. Мне не важно, сколько мы знакомы – это никак не повлияет на мои чувства к тебе.

– Я сказал, отпусти меня!

– Не отпущу.

– Придурок! У меня сломана рука! Мне больно, черт возьми! Убери свои лапы! – снова в истерике заорал на него Кайгаку, и только после этого Тенма отстранился, испуганно всматриваясь в его лицо и переводя взгляд на руки. Увидев, что в действительности стало с рукой парня, спортсмен не на шутку перепугался, но, быстро взяв себя в руки, достал из кармана джинсов телефон.

– Едем в больницу. И без разговоров.

Зенитсу почти весь день провел в горизонтальном положении, не находя в себе силы даже просто дойти до кухни и что-нибудь приготовить на перекус. Зато Тенген осваивал новую для себя роль домохозяйки: он в одиночку отправился за покупками, по приходе домой попробовал сделать из них что-то съедобное и полезное для своего лежащего в лежку возлюбленного и справлялся, на удивление, неплохо. Его брат в доме пока что не появлялся и никак не сказывался. Лениво перещелкивая ТВ-каналы, Агацума обмозговывал произошедшую ситуацию: неужели у семпая и Тенмы все-таки завязались какие-то отношения? «Это было бы странно… Но я бы порадовался за них обоих, – думал он, равнодушно глядя на рекламируемый новый вкус сладких палочек. – Кайгаку-семпай очень сложный и прямолинейный человек, а Тенма – замкнутый. Сойдутся ли они характерами?.. Но ведь мы с Узуи-саном тоже очень разные, но он меня любит, и я его тоже».

Как раз в этот момент в гостиную вошел Тенген, и Зенитсу поднял на него глаза, задумчиво осматривая с головы до ног. Белая худи с капюшоном, джоггеры с болтающимися ремнями, челка растрепана, волосы лежат неаккуратно, но от этого выглядят не менее ярко – Узуи был сногсшибателен даже, когда не стремился показать себя. «Мне повезло больше всех», – улыбнулся Агацума сам себе и, чувствуя, как краснеет, зарылся носом в теплый плед, отводя взгляд.

– Чего ты смеешься? – обратился к нему Тенген, заметив, что парнишка чем-то невероятно доволен и веселится. – Уже перестал уныло умирать? Раз тебе лучше, то хватит просто лежать и блестяще удели мне внимание.

– Н-нет, Узуи-сан, мне еще как-то нехорошо пока! – в наглую соврал ему блондин и сразу же жалостливо заломил брови, принимая страдальческий вид. Тенген только недовольно уставил руки в бока, а потом медленным шагом направился к дивану, на котором лежал его любимый. – Узуи-сан? Ты чего делать удумал?..

– По лицу блестяще вижу, что тебе уже лучше, – не принимая возражений, проговорил мужчина и поставил колено на диван, нависая над лежащим Зенитсу. Сильные руки расположились по обе стороны от головы парня, и он вздрогнул, глядя в красивые глаза, пристально смотрящие на него сверху вниз. – Я хочу ярко заняться любовью.