– Что «но»?

– Кайгаку не хочет тебя видеть…

– Как? – не понял младший брат Тенгена, выпрямляя и без того напряженную спину. – Он сегодня не хочет меня видеть?

– Н-нет, он вообще не хочет тебя больше видеть. Никогда… – Зенитсу постарался добавить это переданное семпаем «никогда» как можно тише и непонятнее, однако прекрасно все услышавший Тенма замер, шокированно глядя на собеседника и не произнося ни слова. Мысли не вязались друг с другом – ведь Кайгаку благоволил ему, не был против и сам хотел того, что они творили! Им было обоим хорошо вчерашним днем, и младший Узуи был уверен, что это только начало их отношений, а тут… Он припомнил их короткий разговор посреди ночи, пытался проанализировать его отрывки, но ничего не мог понять – не было никаких предпосылок к разрыву всех связей. Видевший, что его оппонент впал в ступор и не может вымолвить ни слова, Агацума прикусил изнутри губу. По голосу из трубки можно было определить, что Кайгаку был в отвратном состоянии, хуже, чем оба его собутыльника вместе взятые, однако говорил он вполне понятные вещи: «Номер и адрес никому не смей давать: видеть его здесь я не хочу. И вообще я его никогда больше не хочу видеть, понятно? Так и передай». Блондин даже ничего мяукнуть в ответ не успел – послышались прерывистые гудки. И как бы Зенитсу ни хотел об этом думать, но факт был на лицо: навеселившись от души прошлым вечером за чужой счет, Кайгаку предпочел испариться струйкой дыма. «Зачем он так поступил? Ведь никто бы не попросил его вернуть то, что мы потратили – зачем он так резко все обрубил с Тенмой?..» – думал про себя Агацума, чувствуя, как на душе становится тошно от произошедшего. Было обидно, что он на какое-то время поверил в искренность слов бывшего семпая. И вдвойне обидно за брата Узуи-сана. – Эм, Тенма… Ты только не переживай…

– Ты уверен, что это значило именно это? – вдруг выпалил спортсмен, все еще смотря на него широко распахнутыми глазами. Зенитсу не знал, что ответить. – Он больше ничего не сказал? Ты мог его не так понять?

– Больше ничего, Тенма… Мне жаль, н-но… – договорить парнишка не успел, так как резко подскочивший на ноги Узуи-младший кинулся вон из гостиной, чуть не сбив в дверном проеме собственного брата, заглянувшего к ним в этот момент. – Тенма! Подожди!..

– Чего с ним? – обратился к Агацуме Тенген, поглядев вслед ушедшему брату. Но Зенитсу ничего не ответил, стоя в полной растерянности и нервно заламывая руки. – Это как-то связано с тем унылым парнем, с которым вы были здесь вчера? Я, кстати, так и не спросил тебя, кто этот тип.

– Он нравится Тенме, н-но… Узуи-сан, надо что-то сделать! Тенма, кажется, сильно расстроился!..

– Блестяще не волнуйся за него, – небрежно бросил Тенген, на что Зенитсу только поджал губы, с укором поглядев на него. Однако мужчина подмигнул ему, намекая на то, чтобы возлюбленный расслабился. – Это же Тенма. Он все-таки мой унылый младший братец: он не привык отступаться.

И действительно: послышались спешные уверенные шаги, и в комнату вновь завалился младший Узуи – уже полностью одетый и натягивающий на себя бомбер. Агацума даже рот открыл от изумления. Тем временем Тенма наклонился к нему и, пристально всматриваясь в глаза, как-то даже слегка пугающе произнес:

– Давай мне адрес, – холодный взгляд словно выморозил Зенитсу за пару секунд: он вздрогнул и попятился назад, врезавшись в грудь Тенгену.

– Н-но я н-не могу, ведь Кайгаку запретил… – залепетал было он, но все его возражения прервали на корню.

– Живо. Иначе он узнает, кто флиртовал с тобой в ночном клубе, – сказав это, Тенма украдкой кивнул на своего ошарашенного этим заявлением брата.

– Блестящее что?..

– Хорошо-хорошо! Уговорил: я дам адрес!

Припухшие руки пульсировали и до сих пор дрожали – кажется, несколько пальцев на левой было сломано. И без того не самая свежая одежда была вся в пыли и грязи, словно ей мыли пол в помещении. Хотя отчасти это было правдой: парень весь остаток ночи то на животе, то на коленях ползал из одного угла комнаты в другой, видя перед собой испачканные в крови кеды Гютаро. «Ублюдочный урод!.. Я ведь не забуду тебе этого, тварь!» – ругался он про себя, не решаясь ничего подобного вымолвить вслух – последствия могли быть очень плачевными.

Сейчас Шабана Гютаро здесь уже не было: он, наигравшись с ним вдоволь, ушел, напоследок бросив, что за деньгами придет завтра. А Кайгаку после его ухода еще полтора часа лежал на полу, не в состоянии собрать себя. Тело болело, словно одна сплошная гематома: ребра, колени, предплечья – даже кости, казалось, ныли от боли. Гютаро за неимением ничего под рукой, работал ногами, но сил не жалел. В какой-то момент на глаза избиваемому парнишке попался валяющийся под кроватью складной нож, и он потянулся к нему трясущейся рукой, как утопающий к спасательному тросу. Это было его большой ошибкой: неизвестно как почувствовавший угрожающую себе опасность Шабана изо всех сил вдруг наступил ему на кисть, потом еще и еще, слушая, как Кайгаку кричит от боли.

Пытаясь облизать губы, на которых коркой засохла кровь, Кайгаку медленно поднес к лицу поврежденную руку: пальцы вспухли и посинели, конечность выглядела ужасно и неестественно, и от жалости к себе хотелось кричать во все горло. Просто взвыть от несправедливости и жестокой жизни. Где можно было достать денег за такой короткий период, парень не представлял, но все равно ничего не делал, продолжая сидеть на полу, возле кровати. Избитый, он уже чувствовал себя полуживым, понимая, что второго раза просто-напросто не переживет. «Вот только, суки, так просто меня не грохнут… – шипя от боли, пытался рассуждать Кайгаку, здоровой рукой осторожно ощупывая грудную клетку. – Где от них спрятаться? Где?.. Либо вставать и бежать, либо помирать собачьей смертью…»

На несколько мгновений внутри у него все обмерло: он заслышал тихий шорох, как будто кто-то пытался ступать неслышно. Разные, бешено метающиеся мысли заполнили голову: кто это? Люди Аказы вернулись так быстро да еще и днем, чтобы добить? Или кто? Удачно зашедшие в открытую квартиру воры? Опять же посреди белого дня? Запустив здоровую руку под кровать и вытащив нож, ловко пряча его в рукав, парень, напрягся, преодолевая ноющую боль в теле, и во все глаза уставился на дверной проем. Послышался тихий шелест пакета с мусором, точно кто-то задел его носком обуви, – теперь было абсолютно ясно, что в квартиру действительно проник некто посторонний. «Ну что, твари, – выдохнул Кайгаку про себя, чувствуя, как от волнения и предвкушения нового столкновения, тело бьет крупной дрожью. – Если я помру, то только с музыкой, козлы!»

И он уже готов был вскочить на ноги, плюнув на собственные ощущения, но когда в комнате показалась знакомая физиономия, то парень вскрикнул в изумлении. Боль притупилась сама собой. Уже в следующее мгновенье рядом с ним на колени рухнул беспокойно стреляющий глазами то на его лицо, то на его потрепанное тело Тенма. Кайгаку накрыли смешанные эмоции: с одной стороны облегчение, а с другой страх и злость на Зенитсу. «Я же говорил ему, вот идиот!..» – промелькнула в его голове мысль.

– Кайгаку! Что случилось?! Что здесь произошло?! – в несвойственном ему торопливом темпе спрашивал младший Узуи, осматривая синяки и кровь на лице. – Это все из-за того, что ты возвращался домой один? На тебя напали? Слабость чувствуешь? Перед глазами не мутно? Сколько пальцев я показываю? – испуганный Тенма, аккуратно обняв его за плечи одной рукой, выставил три пальца перед чужим лицом, ожидая ответа. Но парень на его болтовню лишь скривился, не разобрав ни слова – от волнения спортсмен перешел на английский.

– Не тормоши меня, мать твою… – еле ворочая языком, проговорил он, после чего полоснул оппонента колючим взглядом. – Кто тебя звал сюда? Я запретил приходить, так какого черта ты здесь?! – под конец фразы Кайгаку сорвался на крик, отчего Тенма и вовсе опешил, не понимая, что происходит и что несет этот парень. Взяв себя в руки, он наконец-то заговорил на чистом японском.