— Клэр, — стонет он у моих губ — Я так сильно тебя хочу.

— Боже, я тоже тебя хочу. — Я думала, что поцелуй поможет облегчить боль желания, пылающего во мне, но он только раздул пламя.

Брандт скользит руками по моей шее и плечам, пока не обхватывает мою талию. Затем он поднимает меня и опускает голой задницей на холодный мрамор столешницы. Я пищу в протест, но быстро замолкаю, когда он опускается на колени и раздвигает мне ноги.

— Я мечтал попробовать тебя. Откинься, — проговорил он, целуя внутреннюю сторону бедра.

— Боже. — Я напрягаюсь, но в момент, когда его губы находят сердцевину, напряжение исчезает и сменяется прекрасным удовольствием. Я выгибаю спину, пальцы на ногах поджимаются, и когда он вводит в меня палец, посасывая набухший комок нервов, я вскрикиваю.

— Ты на вкус как чистый сахар. — Я бы накричала на него за то, что он лишил меня оргазма, но ощущение его дыхания на клиторе вызывает мурашки.

— Тогда продолжай.

Он пожирает меня, двигая двумя пальцами внутри тела, обводя небольшие круги языком вокруг тугого бутона между моих ног. Я чувствую, как нарастаю волны эйфории в моём центре. Затем, как бомба, я взрываюсь на осколки света и удовольствия.

Брандт отстраняется, вытаскивая пальцы из моей всё ещё пульсирующей сердцевины, и я издаю стон разочарования.

— Ты остановился. Почему ты остановился?

— Потому что в первый раз моя пара не будет лежать на холодной кухонной столешнице.

Дрожь тоски пробегает по мне.

— Я не стану жаловаться.

Он встаёт и улыбается, показывая клыки.

— Я служу тебе, но сегодня секса не будет. Ты просила действовать медленно, а это совсем не так.

— Почему ты отступаешь сейчас? Ты ждал этого с тех пор, как я очнулась.

— Ты права. Нам нужно подождать, пока не будешь готова. Всё слишком остро для новичка. Я помню, как меня обратили. Всё так ярко, и мной управляли желания. Я не хочу, чтобы ты сожалела о том, что было между нами.

Его штаны не скрывают напряжённую эрекцию. Я сажусь и смотрю на него.

— Уверен?

Оглядев меня, он усмехается и поправляет член.

— Нет ничего такого, с чем бы ни сталкивался с момента, как ты впервые кормилась от меня.

Я захотела его ещё больше. Что со мной не так? Я только что позволила мужчине, который обратил меня в вампира, ласкать меня на кухонном островке. Я на расстоянии одного шага от того, чтобы позволить Брандту лишить меня девственности. Того, за что цеплялась все эти годы, потому что не нашла никого, кто заслуживал бы знать меня таким образом. Теперь я хотела впустить вампира, которого едва знала, в своё тело. Мне нужно успокоить гормоны. Он прав. Я взвинчена, очень чувствительна, неуправляема. Мне нужно выбраться отсюда, проветрить голову.

Встав, я поправляю одежду. У меня кружится голова, и я шатаюсь, но Брандт хватает меня за плечи.

— Аккуратно, — говорит он, поддерживая меня.

— Я не уверена… Просто… — Я не знала, как попросить его о том, что мне нужно.

— Ты голодна.

Он так чертовски вкусно пахнет. Мои клыки удлиняются, и всё во мне сосредотачивается на ритмичном биении его пульса.

— Прости, я не могу…

— Можешь.

— Я не хочу.

Он вздыхает и смотрит на меня.

— Почему ты сопротивляешься?

— Я потеряла контроль. — Я чувствую себя одурманенной и мне стало противно. Я хочу иметь возможность принимать решения с ясной головой.

Мои мысли возвращаются к человеку, от которого я питалась. Как он скрючился на тротуаре. Лукас делает с ним, Бог знает что.

— Я… думаю, что я убила его.

— Да. — Он пожимает плечами. — Это часть процесса превращения. Мы все убивали.

— Господи. — У меня сжимаются внутренности. — В этом и проблема. Я не хочу убивать людей.

— Тебе и не надо. Но контроль приходит с практикой.

Практика? Я не хочу практиковаться есть людей.

— Ты серьёзно? Это не похоже на езду на велосипеде. Я убила!

— Да, и это плохо. Это можно было бы предотвратить, заставь я тебя остаться.

— Не сваливай вину на себя.

— Если причастна ты, то и я. Так работает связь.

Я издаю сдавленный стон разочарования и отхожу.

— Как только я думаю, что ты начинаешь понимать меня, становишься всё контролирующим собственником. Мне нужна независимость. Мне нужно иметь возможность дышать.

— Тебе не нужно…

Я вскидываю руки.

— Да поможет тебе Бог, попытайся ты сказать, что мне не нужно дышать.

— Технически… — начинает он, но замолкает. — Слушай, если тебе нужна свобода, придётся убираться из этого города. Мы можем уехать куда-нибудь в уединённое место. Туда, где нас никто не найдёт, и ты сможешь свободно бродить. Ты можешь питаться от меня, учиться охотиться на животных. Обретёшь контроль.

Я смотрю на него, стоящего всего в нескольких футах от меня, и всё, что я могу видеть, — это его горло, из которого хочу кормиться. Мой голод — дикая и неукротимая штука. Я понимаю, что Брандт прав. Если я прямо сейчас столкнусь с человеком, у того не будет ни единого шанса. Даже несмотря на то, что сердцем я не хочу причинять боль другому человеку.

— Когда уезжаем?

Брандт

— Спасибо, что завёз меня за одеждой. — Клэр говорит мягко, пока едем по извилистым горным дорогам.

— Тебе нужно что-то надевать. Пока не сможешь удержаться от убийства, я делаю всё, что в моих силах, чтобы вернуть тебе твоё имущество.

По правде говоря, она чуть не потеряла контроль, когда мы отправились в дом её домовладельца. Я своими способностями заставил его пригласить нас с Клэр в дом, который она снимала. Было опасно, но моя пара справилась со своим голодом, но так и не поняла какая молодец.

Мы в пути уже почти четыре часа. Клэр отчаянно голодна, но снова отказывается кормиться от меня. Думаю, она просто боится тех чувств, что пробуждает в ней кормление. Боится связи между нашими душами. Она не хочет признавать, как сильно я ей нужен. Это нормально. Я могу подождать. Несмотря ни на что, я всегда буду принадлежать ей, а она — мне.

— Сколько ещё нам ехать? Я думала, вампиры быстрые, — скулит она.

Я оглядываю салон своего Лендровера и пожимаю плечами.

— Мне нравится не торопиться. Иногда лучше слиться с толпой, а не добираться, куда надо с вампирской скоростью.

Она фыркает.

— Хочешь сказать, что любишь действовать по-черепашьи?

Я выгибаю бровь.

— Что?

— Присказка о зайце и черепахе. Медленно и уверенно выигрываешь гонку и так далее.

— Как черепаха может победить зайца? Почему они вообще соревнуются в скорости?

Мне нравится дразнить её. Она считает, что я — древний, отрезанный от мира вампир, которого ей придётся тащить в нынешний век. Но нет. Я охотно адаптируюсь, люблю технологий, поклонник науки.

Она разочарованно вздыхает.

— Фу, Боже, спаси меня от старикашек.

— Вообще-то я тебя спас, Клэр. И Господь столкнул нас, как и Маттиаса с Элейн.

Она замолкает на несколько мгновений, пока мы едем по тёмным улицам, через горы, к единственному месту, где я могу обеспечить её безопасность, продолжая учить, как жить новой жизнью. В мою хижину в Каскадах. Она полностью отрезана от мира и сети, всё работало на солнечных батареях — ирония судьбы, знаю, — и нам не надо готовить, мы — идеальные жители.

Если Клэр не захочет питаться из моей вены, из вены своей пары, научится охотиться на животных.

— Мы приехали? — спрашивает она, с сомнением глядя на хижину.

— Это моё безопасное место. Никто о нём не знает. Здесь нас никто не найдёт.

— Очаровательно, — говорит она, и я не упускаю сарказма.

— Думаю, нужно прояснить кое-что, — говорю я. — Мы уехали, потому что ты не хочешь убить всех в городе. — Она кивает. — Но мы прошли долгий путь, чтобы рисковать. Они охотятся за нами, и не остановятся, Клэр. Хотят увидеть, как каждый вампир обратится в прах.

— Мы, правда, превращаемся в пыль? — спрашивает она, округлив глаза от неподдельного страха, и я не чувствую ни малейшего проблеска вины за то, что напугал её.