– Бывает и так. Мы не всё можем.
– Я хотел бы остаться здесь, – сказал Вито, не оборачиваясь.
– В палате?
– В этом отделении.
– Конечно. Если хочешь. Я думала, тебе для практики сойдёт что-то полегче.
– Нет. Я хочу остаться здесь. Можно?
Мария оглядела Вито и кивнула.
Вито официально поступил на практику в тот же день. Ему разрешалось свободное посещение, он мог в любой момент отказаться, если пожелает.
Вито был приставлен к Виттории, старшей медсестре отделения. Высокая, угловатая, с длинными сухими руками, резкими движениями она дирижировала другими сёстрами с высоты своего роста и никогда не позволяла себе повышать голос, иначе как в попытке докричаться до кого-нибудь издалека. Виттория всегда знала, что нужно делать и, если видела замешательство в ком-то, то, как гипнотизёр в цирке, взглядом и голосом возвращала того в колею отрепетированной партии. Вито ею восхищался и находил хороший знак в созвучии их имён. Под её присмотром он учился оказывать первую помощь тем, у кого случались приступы.
Поначалу препараты ему не доверяли, и его роль чаще всего заключалась в том, чтобы быстро оповестить персонал, когда кому-то стало хуже. Затем, под руководством Виттории он начал вводить лекарства больным. В глазах наставницы его отличало то, что даже в первый раз, когда ему пришлось воткнуть иглу в живого, чувствующего человека, у него не дрожали руки, как это обычно бывает со студентами.
Вито любил расспрашивать пациентов о том, что они чувствуют, о чём думают. Медсёстрам было некогда. На жалобы пациентов они обычно отвечали доброжелательно, но односложно, типа «это нормально», или «всё будет хорошо», а потом шли дальше по своим делам. Иногда Вито присоединялся к родным пациентов, почти все старались познакомить его, рассказывали, какой он внимательный.
Все, кроме синьора Уго Ардженти. Тот останавливал неподалёку свою коляску, смотрел на Вито, слушал не больше минуты и удалялся. У Ардженти была отдельная палата с выходом в патио с оранжереей. Тереза, старушка под восемьдесят, первой разрешила Вито сделать ей укол и даже подбадривала в процессе. Она рассказала, что этот Уго отказался от всякого лечения, платит больнице бешеные деньги за палату и ведёт какой-то дневник своего самочувствия, чтобы оставить его вместе с наследством своим родственникам. Правда, в последнее время к нему приставили медсестру, которая колет ему обезболивающее.
Однажды Вито спросил у Виттории, можно ли ему как-нибудь вколоть обезболивающее синьору Ардженти. Та обещала узнать. Через пару дней после этого к Терезе пришла дочь, и они втроём, Оливия, Тереза и Вито сидели в комнате для посетителей, когда туда на коляске въехал Ардженти. Он подкатил поближе так, что образовался треугольник с Вито внутри.
– Решил добраться до меня через старшую сестру?
Вито обернулся и наткнулся на строгий взгляд из-под кустистых, как будто наспех приклеенных бровей.
– Она спрашивала, не соглашусь ли я, чтобы ты делал мне уколы. Нет, не соглашусь. Пудри мозги другим. Появишься рядом с моей палатой, пожалеешь.
– Зря вы так, синьор Ардженти, Вито здесь всем помогает. Не всякий согласился бы столько помогать, как он, – сказала Тереза, когда Ардженти уже направлялся к выходу.
Тот крутанулся на месте, зыркнул на Терезу, ничего не сказал, крутанулся снова и исчез в коридоре.
Из нескольких окон в служебных помещениях были видны кусочки дворика с оранжереей, в который выкатывался Ардженти, чтобы почитать. Если Вито не видел его из одного окна, то переходил к другому.
Однажды, сразу после завтрака, из окна процедурной он увидел часть колеса коляски, выглядывающую из-за большого листа, однако не увидел ног там, где по логике, они должны были быть. Он побежал на этаж выше и посмотрел оттуда. Рядом с колесом виднелся тапок. Ардженти лежал ничком рядом с креслом, извиваясь и дрожа всем телом. Вито кинулся обратно в процедурную, схватил из коробки запечатанный шприц, а из шкафа ампулу с обезболивающим, чем удивил медсестру, которая что-то писала за столом, бросил ей: «Ардженти плохо. Он в саду», – и, стараясь передвигаться быстро, но так, чтобы никого не сбить с ног, домчался до VIP-палаты, а оттуда через открытую дверь в оранжерею.
Вито склонился над скрюченным стариком, силой отвёл его правую руку и задрал рукав пижамы. Он ввёл препарат во вспученную вену, согнул стариковскую руку в локте и держал её так, пока боль не отступила. Ардженти расслабился, но от усталости готов был уснуть здесь же на дорожке, среди оборванных и примятых стеблей ипомеи, которая росла бурно, но цвела плохо из-за недостатка солнечного света.
Только теперь Вито заметил доктора, который стоял в дверном проёме и наблюдал за его действиями. Когда Ардженти попытался подняться, доктор подошёл, вдвоём они усадили Уго в коляску.
– Пойдём со мной, – доктор подобрал пустую ампулу и направился к выходу из палаты.
Вито оглянулся на сонного растерянного старика и пошёл по коридору следом за доктором. Доктор клюнул пальцем стол дежурной медсестры, та встрепенулась и скосила глаза на указующий перст.
– Анна, я понимаю, что Ардженти не самый приятный тип, но в отсутствие его личной сиделки за ним стоит иногда приглядывать.
Дежурная всплеснула руками и затараторила, что у неё и так пациентов хватает, не таких вредных и богатеньких, но всё же отправила медсестру присмотреть за стариком. Доктор положил на стол ампулу:
– Покажи Вито, как правильно оформлять расход обезболивающих. Я напишу распоряжение, что ему разрешается доступ к шкафу. И будь добра, следи, чтобы шкаф был заперт на ключ.
Анна залилась краской и уже набрала воздуха, готовая взорваться, когда доктор отвернулся и пошёл в сторону детского отделения, по привычке заглядывая в каждую приоткрытую дверь.
Во время обеда в столовой все обсуждали утренний поступок Вито, но затихли, как только Ардженти въехал в столовую. Он никогда не ел вместе со всеми. Уго подъехал к Вито, который наматывал спагетти и слушал рассказ Терезы о соусах, которые придумывала её бабушка, чтобы кормить многочисленное семейство.
– Зайди потом ко мне, как поешь, – негромко сказал Ардженти и укатил к себе. Столовая снова загудела.
– А может, он не такая уж свинья. Расскажи мне потом, о чём вы говорили, – Тереза подмигнула Вито. Тот кивнул.
По дороге к Уго навстречу Вито прошли священник и его сиделка, которая что-то сердито бормотала себе под нос. Падре на ходу ей тихо отвечал, – Вито не мог разобрать слов, – а когда поравнялись с ним, то молча проскочили мимо.
Палаты никогда не запирались, но Вито постучал. Ответа не последовало. Он вошёл, сразу прошёл в оранжерею. Старик был там, сидел к нему спиной.
– Синьор Ардженти?
– Уго. Родители назвали меня Уго. Последний раз я слышал собственное имя от жены пятнадцать лет назад. Видел этих двоих?
– Священника и женщину?
– Да. Для них я синьор Ардженти. Денежный мешок, часть из которого Сильвия получает, пока я жив, а падре Винцент надеется получить остальное, когда я умру. Деньги. Мало их иметь, нужно ещё уметь их потратить. Что толку платить сиделке, которой не бывает на месте в нужный момент? Что толку отдавать деньги церкви, если не чувствуешь раскаяния? Если бы можно было купить себе новое тело, всё бы отдал. У тебя нет лишнего?
Вито покачал головой. Старик хмыкнул.
– Расскажи мне, Вито, мальчик с таким живым именем, что ты делаешь здесь?
– У меня практика для школы.
Старик отмахнулся:
– Ты мог выбрать место попроще. Не-е-ет, тебе нравится смотреть на затухающую плоть. Я видел, как ты смотрел на Антонио. Как он умирал. Поэтому ты здесь. Тебе нравится.
– Мне интересно, что происходит, когда человек умирает. Интересно, что с этим можно сделать.
– Хмм… Когда я узнал, что ты хочешь со мной познакомиться, то решил, что любопытный ребёнок, которому смерть щекочет нервишки, может, так сказать, не дожидаясь, пока произойдёт то, ради чего он сюда пришёл, поторопить события.
