Следующим вечером на чердаке Даниель протянул Лизе несколько исписанных и изрисованных красными чернилами листков:

– Твоя модель автопилота. Вот тут ещё дополнение про огибание препятствий.

– Мы пригрели чёртова гения, – буркнул Вито, расхаживая по мастерской с видом плантатора или ценителя искусства.

Даниель мог бы поспорить, что на миг глаза Лизы немного подсветили помещение, но она тут же взяла себя в руки:

– Посмотрю потом.

– Знаешь, что странно? – продолжил Даниель, – Всё перерыл, нигде никто ни разу не сказал, что такое интеллект. Почему какая-то задача интеллектуальная, а какая-то нет?

– Как вариант, от машины требуется способность думать, рассуждать логически? – высказалась Лиза. – Нам говорили, есть тест какой-то, который определяет, есть у машины интеллект или нет.

– Ага, если человек не понял, что общается с машиной, то у машины есть интеллект. Но, это же глупость. Да, Тьюринг просто пошутил. И что вообще значит «думать и рассуждать»?

– Хмм… как бы тебе…? Шевелить извилинами, кумекать, смекать, соображать.

– Конечно, авторитеты не для Даниеля. Люди себе лбы расшибают, а для него это глупость, – пробурчал Вито.

– Вот! И даже премию назначили для того, кто сделает систему, которая его пройдёт. Хочешь премию? А, но ты же, считаешь этот тест глупостью. Тоже мне, профессор.

Даниель покраснел.

– Кто это решил, что интеллект есть только у человека и системы, которая разговаривает как человек? Наверняка, какой-то человек.

– А я согласен с Даном, – сказал Карл, взял с тумбы и погладил мерцающий огоньками череп, – Что это за наглость такая, ставить человека мерилом интеллекта? Посмотреть на некоторых людей, замучаешься у них интеллект искать. И разговаривать с некоторыми совсем невозможно.

– А по кому ещё мерить, как не по человеку? Разве животные обладают интеллектом? – спросил Вито, – Они ведь не умеют решать задачки.

– А человек во все времена себя мерилом всего ставил, – сказал Карл. – Может, человек просто так устроен, что ему не интересно без вызова себе самому что-либо делать. Спроси у любого, кто лучший в мире пловец, тебе скажут, Майкл Фелпс. Но никто не вспомнит про обычную рыбу. О, смотрите, это интересно. А ведь, человек всегда, пользуясь последними достижениями прогресса, пытался создать искусственного человека. Хотя бы в мечтах. Помните? Пиноккио, Голем, Франкенштейновый монстр. Лучшие статуи всегда «как живые». Механические куклы – это уже движущиеся статуи. Сейчас к тому же самому пристраивают роботов и компьютеры.

– Но зачем? – спросил Вито. – Скажите кто-нибудь, зачем создавать что-то, что похоже на человека, но не человек?

– Как вариант, чтобы заменить человека там, где он может погибнуть?

– Хорошо, а не лучше сделать бессмертным самого человека?

– А я вот что подумал, – сказал Карл, – Пытаясь сконструировать человека, человек хочет узнать самого себя, понять, как он сам устроен и на что способен. Эгоцентризм опять же, но всё-таки…

– Я чувствую, это возможно. И хочу знать, как это сделать, – сказал Даниель.

Лиза вздохнула:

– Ох, Даниель. Всё это занимательно, но наших учебников для этого точно не хватит.

Карл подарил мне ежедневник, который у него валялся без дела. Сказал, что это самый бесполезный предмет в мастерской. Он так и не придумал, как его использовать.

Терпеть не могу это человеческое высокомерие. «Я вот тут наверху, а вы дотягивайтесь, чтобы я признал вас тем-то и тем-то.» Фу, одна и та же мерзость, что за стеной, что вне её. Только там Бернардо утверждал, что только у человека есть душа. Интересно, как сам Бернардо может доказать, что она у него есть?

Все эти интеллектуальные задачки: шахматы, шашки и прочие игры, нахождение оптимального пути, распознавание того, что изображено на картинке, понимание человеческого языка и прочие, списаны с человека, потому что человек – мерило интеллекта. Как будто животные таких задач не решают. Да, постоянно! Ищут дорогу, еду, борются за территорию, общаются. В книжном у Марцони прочитал, что у луговых собачек есть сотня слов, чтобы сообщать друг другу, что происходит вокруг. Или что, если человек не понимает звуков, которые издают дельфины, киты, собаки, птицы, так что же, в них нет смысла? Прекрасная логика – «если я чего-то не понимаю, значит этого нет». И куда при этом девается человеческая способность думать и рассуждать, которой он собрался измерять всех остальных?

После кружка Лиза примчалась на чердак. Даниель сидел под лучом света и читал. На её появление он отреагировал так, как будто она никуда не уходила:

– У тебя ничего нет почитать про вероятность?

– Найдём. Сейчас будет важное. Эрик, наш профессор, который ведёт кружок, спросил, откуда у меня та модель автопилота. Я сказала, что мне с ней помог один мальчик. Теперь он хочет видеть этого мальчика. Пойдём со мной в следующий раз, хочешь?

– Да, очень, – Даниель вскочил и обнял Лизу. Лиза хихикнула и, зардевшись, отстранилась.

Когда они зашли в аудиторию, Даниелю показалось, что он попал в настоящий рай, где каждый делает только то, что ему интересно. На шести больших столах были разложены различные детали и стояли компьютеры, и вокруг каждого копошилась группа его сверстников. Возле большой белой доски, исписанной цветными маркерами, происходило какое-то совещание, ученики о чём-то спорили и суетились вокруг абсолютно лысого человека в оранжевом свитере, как небесные тела вокруг солнца. Профессор увидел Лизу с Даниелем и махнул им рукой. Ребята расступились и стали разбредаться по своим рабочим группам.

– Эрик Вакс, – профессор протянул ладонь, такую же круглую, каким был весь, – Видишь, чем мы тут занимаемся? Роботы и искусственный интеллект.

– Но я вижу, что вы занимаетесь физикой, математикой… Вот, например, на доске формула движения. Пока не вижу никакого интеллекта. У вас есть его формула?

– Нет, – засмеялся Эрик. – Пока нет, но надо же с чего-то начинать. Важно начинать с того, что можно потом развивать. Смотри, – профессор махнул в сторону доски, – Наши роботы состоят из двух частей: механической и управляющей. Как тело и мозг у человека. Развивать можно и то, и то.

– Чтобы сделать искусственного человека?

– Ну-у… Я не уверен, что это сейчас возможно. В будущем может быть. Тут ребята учатся основам, а потом, когда они будут заниматься более сложными вещами в лабораториях институтов или фирм, кто знает, может быть и сделают. Это правда ты написал? – Эрик подвинул к себе исписанные красным листы.

Даниель кивнул.

– Вот эту штуку, – профессор обвёл карандашом формулу, – проще представить в виде производной. Знаешь, что это?

Даниель улыбнулся и помотал головой.

– Ничего, пока можно обойтись. Расскажи, как ты до этого додумался?

– Мне было интересно, если, например, кого-то запереть в кладовке, ну, знаете, где лежат всякие швабры, вёдра и всякое такое, а потом эта кладовка вдруг возьмёт и улетит, сможет ли тот, кто в ней сидит, как-то узнать, в какую сторону и как далеко она улетела? А потом оказалось, что в книгах можно найти про это всё, что надо.

Эрик перестал улыбаться и оглядел аудиторию.

– Хмм… Я предлагаю тебе вот что. Возьми какую-нибудь из своих идей, их у тебя, похоже, хватает, сделай проект в моём кружке. Результаты можно будет зачесть потом, при поступлении в университет. Сейчас можешь просто посмотреть, что делают другие, а в следующий раз захвати документы, чтобы я мог тебя оформить.

– Какие нужны документы?

– Достаточно только удостоверения личности.

– А без документов нельзя? Разве нельзя просто приходить и что-то делать?

Эрик вздохнул и развёл пухлые ладони.

– Нет. Без них, к сожалению, никак.

Можно было бы потратить деньги на метро, если бы они были. Пришлось возвращаться пешком. Даниель, после двух часов в кружке выглядел рассеянным и уставшим. Он вдруг остановился, увидев машину полиции. Два бойца стояли, опершись на крышу локтями и непринуждённо перебрасывались фразочками, развлекая друг друга.