Здесь на равнине, мы смогли увидеть реку лишь только тогда, когда достигли ее берега. Она была широко и плавна даже здесь. За изгибом, на котором лежал гарнизон Ай, она текла в юго-западном направлении.

Широкие, плоские лодки были вытащены из воды на деревянные сходни. Там, где из бурой воды торчали сваи, возникали водовороты.

Мне было очень жаль оставаться в таком грязном виде и я злилась на коменданта за эту его каверзу; ему ведь ничего не стоило разрешить нам помыться. К тому же я испытала обиду и на себя. Ведь хотя мне и следовало бы иметь о нем более полные представления, я, тем не менее, доверяла Блейзу н'ри н'сут Медуэнину.

— Мне казалось, что трудности у нас позади, когда мы покинули Пустошь, — подавленно сказал Марик, — но они еще не закончились, не так ли, Кристи?

— Почти так, — сказала я жалкой улыбкой.

Горизонт был закрыт морозной дымкой. Торговцы загружали лодки и привязывали ящики к поручням. Завернутые в вощеную ткань узлы заполняли место в лодке, находившиеся ниже уровня воды.

Шесть или семь лодок были связаны вместе, они были выкрашены в цвета радуги. Над водной поверхностью торчали заостренные вверху рули. Ортеанцы кричали что-то по-пейр-даденийски.

Нас затолкнули на борт последней лодки, а потом больше не чем не тревожили, пока сопровождавшая кавалеристка произносила перед командой длинную и непонятную мне речь. Я уселась под палубу и прислонилась к тюкам в грузовом отсеке. Марик вздохнул и устроился поудобнее рядом со мной.

«Надо подумать, объясниться с этой женщиной, — подумала я. Как же назвал ее комендант? Хурот? Между прочим, тут я смогу, наконец-то, расшнуровать эти проклятые сапоги».

И в этот самый момент, когда я наклонилась вперед, чтобы осуществить свое намерение, мне одолел сон.

Я чувствовала у себя во рту какой-то горький вкус. Когда я попыталась пошевелиться, меня охватила судорога, от которой я застонала и открыла глаза. Я лежала скорчившись возле тюков. Вода с плеском ударялась в борт лодки в нескольких сантиметрах от моей головы. Кто-то бросил на меня одеяло, а также — я подняла голову и посмотрела назад — и на Марика.

Люди из гарнизонного сопровождения сидели у противоположного края палубы и играли в охмир. Торговцы сидели на подушках под тентом, натянутым над рулевым.

Полуденный солнечный свет со сверканием отражался от гладкой поверхности воды. Сев, я увидела, что мы миновали равнину. По обе стороны поднимались плоские холмы бурого цвета со скудной растительностью, по которым тут и там бродили стада мархацев и скурраи, стояли, широко раскинувшись, здания телестре. Некоторые склоны были превращены в террасы. Может быть, причина заключалась в том, что урожай уже был убран и приближалась зима, когда ничто не растет, однако местность производила на меня впечатление очень скудной земли.

— Кристи! — Марик тоже сел и зажмурился от яркого света, потом потянулся и почесал свою свалявшуюся гриву. — Мне показалось.. бутылка еще у меня, хотите пить?

В ней было неразбавленное вино. Я закашлялась. Солнце, как я заметила, находилась в другом положении.

— Разве я проспала весь день?

— Не весь. Вы не помните прошлый вечер? — Заметив мой пустой взгляд, он добавил: — Телестре, у которой мы причаливали, где были стада диких скурраи. Вы довольно долго не спали, чтобы поесть.

Это было, вроде бы, так; боль мучившего меня голода исчезла.

— Думаю, я было еще не так слаба, как выглядела.

На нас упала тень. Марик поднял голову и произнес:

— Т'ан Хурот.

— Ротмистр, — поправила она и села рядом с ним. Она старалась не смотреть на меня.

— Где находится телестре Салатиэл? — спросила она на конец подчеркнуто по-римонски.

— На западном берегу Таткаэра. Мы обслуживаем переправу.

— Ага. Я думала, что знаю лица из Салатиэл. У меня есть сестра, которая теперь является н'ри н'сут Лиадине, и я иногда бывала там у нее.

— Тогда вы по пути вдоль Оранона должны были проезжать мимо нас.

Она хмыкнула. Кода ее взгляд встретился с моим, глаза ее были прикрыты мембранами. Она произнесла:

— Вы хорошо вдолбили вашему аширен эту историю.

Я сказала:

— Не думаю, что он лжет.

— Ага. Послушайте, — она встала, — вы сейчас направляетесь туда, куда хотели. Так почему же вы все-таки не прекратите водить нас за нос?

Лодки придерживались восточного берега обширной водой поверхности и проплывали мимо ступенчатых холмов. Каждый клочок пахотного слоя был насыпным. Я видела тянувшиеся полоски пашни, поднимавшиеся от речного берега каменные стены.

Полуденные тени выглядели черными пятнами под редкими отдельно стоявшими тукинна. Здания телестре имели каменные стены и крыши.

Это была земля, которая использовалась максимально, из которой высасывались все соки.

Разрывавшийся местами облачный покров пропускал вниз полосы солнечного света, тонувшие в илистой реке, словно они были были из металла. Солнце здесь не опускалось в небе так низко, как я привыкла его видеть на Британских островах, однако и это бледное светило висело очень низко над южным горизонтом. Речная долина извивалась в южном направлении между плоскими холмами, становясь все уже, пока совсем не исчезала в далекой золотистой дымке.

С нами немного говорила Хурот, а некоторые из торговцев могли изъясняться по-имириански, поэтому я могла получить некоторое представление о том, где и куда шел наш водный караван. Вскоре после полудня на второй день река повернула на запад.

Мы миновали место, где производилось сжигание трупов умерших. Плоские, использовавшиеся при кремации, камни были расположены в долине вблизи воды. Я, предположила что уже недалеко было до цели нашего путешествия. Затем река снова сделала петлю в южном направлении, повернув в местность, где появились горы, и я увидела город.

Река здесь была узкой и текла между круто поднимавшимися с обеих сторон горами; летний буро-голубой цвет мох-травы превратились в зимний цвет охры и умбры. Я увидела тукинна, росшие в таких глубоких трещинах, что они едва пробивались к свободе.

И вот перед нами был Ширия-Шенин. Вверх от восточного берега поднималась горная цепь. На мгновение мне подумалось, что географическая карта превратилась в ландшафт, что на каждой горе были обозначены горизонтали. Потом я увидела, что они были ступенчатыми, как пирамида. А затем заметила, что конусообразные горы представляли собой террасы; вдоль каждой трещины, низины и неровности проходили низкие стенки. Во всем массивном естественном амфитеатре, в котором протекала делавшая поворот на восток река Ай, не было не единого квадратного метра невозделанной земли.

Ширия-Шенин раскинулся на плато немного выше реки. Он выглядел бурым, как и горы в его окрестностях, вытянутым, сгорбленным, искривленным. Виднелись башни, походившие на вавилонские и ассирийские зиккураты.

Проплыв еще дальше по излучине реки, я увидела, как сильно растянулся город: он своими размерами намного превосходил Корбек и был даже больше, чем Таткаэр.

Возле многочисленных доков и молов теснились последние речные суда завершавшиеся навигации. Мы плыли ниже городской стены, которую свет зимнего солнца окрашивал в цвет меда. Она была сложена из кирпичей, похожих по форме на буханки хлеба, на которых блистал толстый слой глазури. На равном расстоянии друг от друга на реку смотрели своими окнами-щелями мощные крепостные башни.

Команда водного каравана направила лодки к берегу, поймала брошенные с доков канаты, все лодки были пришвартованы. Хурот резко приказала своим всадникам охранять нас и сошла на берег.

Наконец с лодки согнали и нас. Деревянный док казался очень твердым под моими ногами. Мне было трудно идти. Марик стонал, держался за мою руку и тихо поругивался. Хурот делала нам рукой знаки следовать за ней.

Крашенные деревянные ворота между двумя похожими на зиккураты башнями были открыты. На каменных возвышениях по обе стороны стояли статуи зилмеи, которые были очень жизненно раскрашены: одно животное стояло на всех четырех ногах, уши плотно прижаты к клиновидной голове, видны были обнаженные в рычании клыки. Другое стояло на задних лапах, передние же угрожающе зависли в воздухе, а голова была отведена назад как бы в боевом крике.